Она была красива и желанна, и сейчас стать всего лишь предметом насмешек было особенно горько.

«Однажды, я привыкну, – говорила она себе. – Однажды всё очерствеет, и я перестану надеяться. Тогда станет легче. И каждый такой удар – шажок туда, к спокойствию и безразличию. К покою».

– Как вам угодно, – сказала она мёртвым голосом.

Служки внесли большую деревянную лохань, наполнили её горячей водой и выскользнули вон. На столике осталось льняное полотенце, мыло, пахучие травы и нежнейший шелковый пеньюар. «И откуда он?» – подивилась Эл.

– Давай, – кивнул маг, уплетая ломтики окорока. Эл поглядела на него и усмехнулась. Она не принимала ванну с тех пор, как десять лет назад дождливой осенней ночью уехала из дома.

Эл опустила сумку на пол и стала раздеваться. Ни отвернуться, ни прикрыться она не пыталась. Стыд – первое, с чем ей пришлось расстаться на войне. Пусть смотрит, проклятый ротозей.

Капор и повязка отправились на пол. Следом упала жилетка, платье и нижняя сорочка. Последним Эл сняла белье и торопливо расплела косу. Она осталась полностью обнаженной, вдохнула, набираясь смелости, и взглянула на мага.

К её изумлению он внимательно изучал дно своего кубка, упорно не поднимая глаз.

И зачем, позвольте, он её унижает, если даже смотреть на неё ему противно? Эл отвернулась и торопливо забралась в лохань.

– Святые девы… – выдохнула она, когда горячая вода обхватила её тело. От блаженства Эл чуть не расплакалась. Но присутствие мага не располагало к таким нежностям.

Несколько минут Эл просто наслаждалась. Она легла к магу спиной, чтобы хоть ненадолго забыть о его бесцеремонном присутствии. Сзади звякнул кубок. Маг, очевидно, взялся за вино.

–А ты была красива, – сказал он насмешливо. – Твоя правая половина говорит об этом.

Эл скривилась – всё-таки посмотрел…

С детства она была хорошенькой и такой думала остаться до самой смерти. И нежное, доброе отношение мужчин к ней казалось справедливым, правильным и полностью заслуженным. Только когда ожоги лишили её красоты, она узнала, что подавляющее большинство поклонников любили её красивую мордашку и ладное тело, угадывающееся под платьем. Ожоги не входили в список того, с чем они готовы были мириться.

– Теперь считаешь, что красоту переоценивают? – спросил её маг.

– Отнюдь. Её недооценивают, милорд.

– Правда?

– Да. Вот вы свою разве цените?

– Я? Я мужчина и маг, красота… Пф! Что она дает мне?

– Многое. Просто вы этого не замечаете. Если однажды ваше лицо будет изуродовано как моё, вы заметите.

– И что же ты заметила? – Эл услышала, как маг завозился на постели, очевидно, устраиваясь поудобнее.

– Что люди дарят улыбки только красивым. Что желают только красивых, что им проще быть добрыми с красивыми людьми. Я не ценила этого. Жизнь меня научила.

Эл приподнялась, потянувшись за мылом, и мельком увидела мага. Тот полулежал, потягивая вино из кубка. На мгновение их взгляды встретились. Черный взгляд мага медленно спустился с её лица на грудь. Эл обожгло жаром. Тело, давно ставшее всего лишь инструментом, обласканное теплой водой, под взглядом молодого, красивого мага вдруг вспыхнуло в один миг. Эл дрожащей рукой взяла мыло и скорее отвернулась.

«Нет, Эл. Это азарт, интерес к диковинке, или, просто, он давно не был с женщиной. Не обольщайся. Великий маг Нидалены может взять любую и никогда не захочет тебя».

– Для меня красота ничто, – сказал маг. – Она бесполезна. Я выбрал бы уродство, если бы стал сильнее. Сила решает всё. Я силен и даже будь я уродлив, как черт из преисподней, любая будет рада услаждать меня.

– Любая… но разве вы выберете уродливую? – хмыкнула Эл, с наслаждением намыливая волосы. – Женщины, лишенные красоты, что цветы без лепестков. Мы пустоцветы и жизнь наша бесполезна.

– Ты поэтому пошла с войском? Жизнь пустоцвета стала в тягость?

Руки Эл замерли в волосах. Да что ты знаешь, балованное магическое дитя…

– Да, – соврала Эл. – Так всё и было.

– Значит, ты обожглась, и твоя семья отправила тебя в Обитель с глаз долой. Приятная история о семейном очаге, – рассмеялся маг. – Как была твоя фамилия? Достаточно знатная, чтобы я её вспомнил? Бирак? Лефу? Торнуд?

Эл продолжала мягко массировать волосы:

– Моя фамилия не скажет вам ничего, милорд. Я была из местных дворян – мелких наместников. Таких в стране тысячи.

– Ясно.

Эл нырнула с головой и промыла волосы. Какое неописуемое блаженство быть по-настоящему чистой! Вода уже стала остывать, и она с сожалением вылезла из лохани. В шатре было достаточно тепло, чтобы не дрожать, и всё же её тело покрылось мурашками. От того, что на этот раз маг дал себе волю смотреть.

На полотнище, что застилало пол шатра, оставались влажные следы её босых ног. Эл промокнула волосы льняным полотенцем и обернула тело, скрывая наготу.

– Подойди, – приказал маг, пододвигаясь к краю ложа. Руки Эл задрожали от странного волнения. Неужто он и правда возьмет её как солдатскую девку? Неужели он так жесток, что даже готов закрыть глаза на её ожоги и взять просто назло?

Эл подошла к ложу и встала перед магом, тот замер. Эл отчетливо увидела, как дернулся его кадык, когда он нервно сглотнул.

Черные глаза сверкнули в свете жаровен. Маг оглядел её с ног до головы.

– Повернись, – приказал он хрипло. Забытый кубок висел в его руке. Эл покорно повернулась. Она знала, что спина пострадала особо, поэтому с кислой ухмылкой перекинула через плечо мокрые темные пряди. Волосы, не слишком длинные, всего лишь до лопаток – единственное, что огонь не забрал навсегда. Её придавило со спины, и ожоги доходили лишь до левой скулы – чудом не задело глаза. Коса сгорела, но отрастала такой же густой как была.

Маг судорожно вдохнул.

Эл стояла, не чувствуя ничего. Ну вот, он её увидел. И что такого? Да плевать ей. Она приняла ванну впервые за десять лет, это стоило того, чтобы маг мог поглумиться над её уродством.

Сзади скрипнуло ложе. Эл почувствовала, как маг встал у неё за спиной. Всё её тело напряглось и затрепетало. Ах, как стыдно! Как безумно стыдно, что она всё еще там, внутри, под своей обожженной кожей, молодая женщина, не лишенная желаний. Как стыдно, что её тело смеет желать могущественного, мерзкого на язык и самовлюбленного мага только за то, что он красив и молод.

Он коснулся её плеча кончиками пальцев. Эл вздрогнула и тут же смутилась. Маг провел линию ожога, как раз там, где кожа срослась неровно, особенно уродливо. Глаза Эл защипало. Вот так её будут касаться. Как диковинного зверя, а не как женщину. Будут смотреть, где и как её кожа наросла, а не ласкать ее.

– Я знаю насколько это больно… – прошептал он, продолжая вести пальцем дальше, по её лопаткам. Эл зажмурилась, пытаясь сдержать слезы обиды. Ей было очень-очень стыдно, что, несмотря на то как она выглядела, она всё еще где-то в глубине души смела надеяться, что её будут принимать за женщину, а не за интересного уродца.

Маг продолжал исследовать её спину. Эл с особым уничижением замечала, что касается он только левой, обожженной стороны. Правая его как будто вовсе не интересовала.

Наконец он отстранил руку, взял её за плечо и повернул к себе. Наткнувшись на её взгляд, он замер. В глазах Эл против её воли стояли слезы.

Маг моргнул, его взгляд скользнул вниз, по груди, скрытой тонким влажным льном. Он снова поглядел ей в глаза.

– Вот, значит, как… – хмыкнул он. – Ладно, недотрога. Как пожелаешь.

Он отошел от ложа, схватил принесенный слугами пеньюар и швырнул ей.

– Прикрывай свои прелести, а то, не ровен час, я не сдержусь, – сказал он с насмешкой. Эл от унижения снова чуть не расплакалась. Какой же он подлец! Глумиться вот так над её ожогами! Эл так и подмывало сказать ему. Сказать и увидеть, как его наглая ухмылка сползет с лица! А сползет ли?

Маг откинул полог и вышел из шатра на улицу.

Эл бросила пеньюар на его постель и стала надевать свою одежду. В этом ей самое место. В колючей шерсти, а не в гладком шелке. Она же не прекрасная дева, чтобы носить шелка. Она просто сестра, просто послушница, просто… никто! Эл закусила губу. Да когда же она смирится с этим! Это чистая правда. Была красавицей, а стала уродиной, была знатной, а стала простой послушницей. Это всё случилось, и никакого возврата нет и не будет! Никогда!