— И ещё создавали непобедимых големов, — добавила Алмосая.

Я прикусил губу, стараясь сдержать дрожь.

— А ещё, — сказал Лореотис, — их забивали в задницы всяким идиотам с дырявыми руками.

— Фу, какая вульгарность! — возмутилась Алмосая. — Такого не было.

— Нет? А... Ну простите, значит, это из будущего видение.

— А скажите... — Я судорожно сглотнул, так и не решаясь поднять глаза. — Насколько непобедимым будет голем, если его создать при помощи факела, на котором не обычный огонь, а Искорка?.. Если у него, скажем, факел горит прям в голове, так, что аж глаза светятся? Я... Я просто так спрашиваю, из чистого интереса.

Акади и Алмосая в ужасе переглянулись. Талли выразительно откашлялась. А Лореотис вдруг вскочил со стула, схватил меня за отвороты плаща и прижал к стене.

— Да ты хоть соображаешь, идиота кусок, что умудрился опять на ровном месте устроить, а? — заорал он мне в лицо. — Ты, безмозглое сущ...

Он как-то резко осекся, задрав голову. Я опустил взгляд и увидел лезвие ножа, замершее у него под кадыком.

— Всё высказал? — послышался голос Натсэ. — А теперь медленно разожми пальцы. Руки подними, чтоб я их видела. Вот так, рыцарь. Запомни на будущее: есть только два человека, которые имеют право прикасаться к нему.

От того, каким тоном она говорила, даже мне сделалось не по себе. Это был холодный, ледяной тон убийцы, для которого лишить человека жизни — это слегка шевельнуть пальцами, не больше.

А вот Лореотис взял себя в руки на удивление быстро. Он усмехнулся и, когда Натсэ убрала нож, повернулся к ней.

— Ты ведь ему больше не телохранитель. Забыла?

— Я его жена. Это гораздо страшнее.

— Да уж, напугала. Простите мне этот неприятный запах.

Натсэ напряжённо хихикнула. Лореотис вдруг широко развёл руки в стороны:

— Ну иди уже сюда, Убивашка. Сто лет не виделись. Тогда, у алтаря, я уж не знал, что и подумать, пока ты свой фокус не отмочила.

И они обнялись, как ни в чём не бывало. Как будто не было этого ледяного тона и ножа у горла.

Я поправил плащ, посмотрел туда, где, съёжившаяся и смущённая, стояла Авелла в своём домашнем платьице. На неё никто не обратил внимания, чему она была, казалось, только рада. Но вот мой взгляд заметила Акади. Она повернулась к дочери и тут же шагнула к ней. Авелла попятилась, но упёрлась в стену, и мать наконец настигла её. Обняла, о чём-то заговорила... Я вздохнул с облегчением. Кажется, что-то у нас тут налаживалось.

— Обалдеть, — сказала Талли, приблизившись к Натсэ, которая как раз отстранилась от Лореотиса. — Я даже не заметила, как ты появилась. Вот это скорость! У тебя точно только одна печать?

— Точно. — Натсэ показала ей печать Земли на тыльной стороне ладони. — Я просто с детства тренируюсь быстро убивать.

— Круть, — покачала головой Талли. — Напомни, мы с тобой не пили вместе?

— Нет. Если не считать того прощального ужина, перед которым ты сняла с меня ошейник.

Талли покраснела. Воспоминание нелегко ей далось.

— Н-да... Прости, я...

— Мне тебя не за что прощать, я, как видишь, всем довольна. Если хочешь простить саму себя, то я не возражаю.

Талли глубоко вздохнула и улыбнулась:

— Нам всё-таки нужно вместе выпить. Жаль только денег нет, а у Лореотиса эта бутылка последняя. Впрочем, у него каждая бутылка последняя. Я даже начинаю подумывать, что он привирает...

— Полегче, «два в одном». — Лореотис подошёл к столу и любовно положил руку на бутылку. — Рыцарь никогда не врёт.

— У нас денег тоже не густо, — сказала Натсэ, стрельнув глазами в мою сторону. — Так что лучше как-нибудь по...

— О! — воскликнул Лореотис. — Раз пошла такая пьянка...

Он достал свою знаменитую сумку из-под стола и поставил на стол. Порылся там (я готов был поклясться, что услышал звяканье бутылок) и достал свёрнутую в несколько раз тряпку. Бросил её мне.

— Угадай, что я перед уходом забрал из твоей комнаты в башне во дворце Искара?

У меня дрогнуло сердце. Дрожащими руками я развернул тряпку... Да, сомнений быть не могло.

Дурацкий плащ с рукавами я переместил в Хранилище, не задумываясь, и набросил на плечи свой плащ. Свой настоящий, исконый плащ, тот самый, который носил с самого попадания в этот мир. И белая руна, вышитая Авеллой, оказалась на месте. Шагнув к столу, я запустил руку под плащ и, схватив за ручку, дёрнул её на себя. Глухо стукнул по столешне увесистый сундук. Я откинул крышку, и столовую, как в мультике, озарило испускаемое золотом сияние. На глаза навернулись слёзы. Так могло везти только конченым идиотам!

— Натсэ... — тихо, с восторженным придыханием, сказала Талли. — Теперь нам с тобой придётся напиться. Отговорок я не приму.

— Мне их, кажется, и не найти... — в тон ей отозвалась Натсэ.

Глава 46

Чувство было странное. Как после Нового года, когда время на улице словно остановилось, ты весь такой полусонный, а в квартире полно каких-то непонятных родственников. К нам вечно приезжали тётушка с дядюшкой, другие непонятные одинокие люди — симулировать праздничное веселье.

Сейчас, безусловно, было лучше, потому что вместо непонятных родственников были понятные друзья. Ну, за исключением Талли. Её можно было назвать непонятной родственницей.

— Мо-о-орти! — Она, устроившись на подлокотнике моего кресла, по-кошачьи ткнулась макушкой мне в скулу и потёрлась. — Не будь таким злым, возьми меня с собой. Ты ведь не знаешь, что я люблю.

— Не надо тебе светиться, — возражал я. — Если Асзар узнает, какая толпа магов сюда прибыла...

— Он будет очень страшно шипеть, — сказал Лореотис, бережно выливая в стакан последние капли дистиллята.

— Он нас сдаст, — не выдержав этого раздолбайства, прикрикнул я и даже кулаком по подлокотнику стукнул. Вернее, хотел стукнуть по подлокотнику — попал по ноге Талли.

Она вскрикнула, я в испуге посмотрел на неё. Несколько секунд на её лице отражалась страшная борьба. Талли пыталась решить, стоит ли ей разреветься, врезать мне в ответ, или же высокомерно проигнорировать инцидент. Победило четвёртое:

— За это ты точно возьмёшь меня с собой, — заявила она. — Я — твоё наказание.

— Я... Мне... О! Мне на работу надо! — обрадовался я, вспомнив любимую отмазку своего отца. Как же я теперь его понимал...

— Работу? — хором изумились Талли, Лореотис, Акади и Алмосая.

— Да! — с гордостью подтвердила Авелла. — Сэр Мортегар работает в кузнице.

— Зачем тебе работа? Ты ведь опять богатый, — возразила Талли.

Блин, сильный ход. И отвечать надо быстро. Так, будто ответ для меня очевиден.

— Работа даёт мне чувство глубокого морального самоудовлетворения, — пробормотал я.

— «Глубокое самоудовлетворение в кузнице»? — задумалась Талли. — По-моему, что-то такое было написано на том странном диске, который я нашла в папином ящике комода... Мортегар, у тебя две жены и горячая сестрёнка, которая любит выпить и потерять контроль. Зачем тебе эта кузница?!

— Будь у меня две жены и горячая сестрёнка, я бы через недельку тоже в кузницу пошёл, — неожиданно встал на мою сторону Лореотис. — Ты ведь не делаешь оружие для простолюдинов, правда?

— Нет! — помотал я головой. — Нет-нет, что ты... Это ведь запрещено.

— Правда? А откуда ты об этом знаешь?

Я прикусил язык. Да чтоб тебя! Нет, пора валить. Категорически!

— Идём! — Я встал и потянул за собой Талли. — Есть у тебя что-нибудь с капюшоном? Лицо спрячешь, на всякий случай.

***

Капюшоном я не ограничился. Наложил на нас заклятие невидимости. Спустя пару десятков шагов добавил к нему заклятие неслышимости. Да, я, не напрягаясь, нашёл нужные заклинания в Воздушном древе. Двадцать четыре часа в сутки быть особым магом Пятой Стихии довольно утомительно. Хочется иногда сделать шажок назад и почувствовать себя молодым. Ну, это как поиграть в «Денди», хотя у тебя есть мощный комп.

— Морти-и-и! У меня ностальгия! Ты и я, вместе, идём в город за бухлом! Как в старые добрые времена! — щебетала Таллена.