– Я собираюсь дать вам свой номер, – она тяжело вздыхает, будто идёт наперекор всему своему естеству. Роберт предположил, что так и было.
– А я собираюсь его записать.
Девушка кокетливо улыбнулась, поправив прядь чёрных волос. После продиктованных цифр представилась:
– Кортни.
– Роберт.
Он записал номер.
– До свидания, Роберт. Была рада познакомиться.
– Взаимно, Кортни, – широко ей улыбаясь.
Он выехал на шоссе и вдавил педаль газа, сделал музыку громче и набивал ритм на руле. Что именно произошло, Роберт не знал. Просто в какой-то момент, когда увидел брюнетку с длинными ногами, понял, что может так поступить. И поступил.
Поднявшись на лифте на двадцать третий этаж и распахнув дверь, Роберт поразился тому, как всего за сутки их квартира, в которой они прожили почти двенадцать лет, перестала являть собой определение «дома», и превратилась в нечто совершенно чуждое. Будто кто-то на ночь оставил открытым окно и через него испарилось некая энергетика, служившая связующим домашнего уюта.
В несколько подходов он перенёс чемоданы и дорожные сумки в машину.
На обратном пути, когда вместительный джип был под завязку загружен вещами, Роберту вдруг вспомнился звонок Джона Уорлоу. Тот самый звонок, который он донёс до своей жены в изрядно отредактированном виде. Когда на кону их брак, можно и сжульничать, при учёте, что всем это пойдёт на пользу, оправдывал тогда свою полу-ложь Роб.
Роберт не причислял свою жену к наивным женщинам, верящих будто бы положение Земли относительно других небесных тел способно влиять на то потеряешь конкретно ты сегодня кошелёк или же день выдастся продуктивным. Сару он считал умной и относился к ней с соответствующим почтением. Он обошёлся простым объяснением «Жильцы внезапно съехали» лишь потому, как не хотел нагнетать и давать Саре лишних поводов для отказа (он и без того слабо верил, что она согласится). Ведь даже несмотря на то, что Сара не будет полагать будто бы дом пропитан «дурной энергетикой», велика вероятность, что лишняя информация выльется в осадок; по разумению Роберта, женщины предают слишком много значения вещам, на которые мужчина попросту не обратит внимания.
В тот день Роберт находился в гипермаркете, в приевшемся режиме инспектирующего зомби, проходил ряд за рядом и набивал тележку продуктами. Он до сих пор помнил, как застыв напротив холодильника с колбасой, перебирал варианты, как можно исправить положение дел (загладить вину перед женой, если быть точным в определениях).
И вдруг этот звонок, как ответ на все вопросы, ниспосланный богами, ведающими улаживанием семейных конфликтов.
Джон Уорлоу говорил тихо, Роберту пришлось вжать трубку в ухо, а другое ухо заткнуть пальцем, чтобы услышать того на фоне музыки, заполнявшей зал гипермаркета навязчивой весёлой субстанцией. Джон сообщил о необходимости съехать из дома, в связи с тем, что его жена попала в больницу. Роберт осторожно поинтересовался у Джона Уорлоу, будет ли с его женой всё в порядке, и в трубке воцарилась долгая пауза. Роберт успел посмотреть на экран телефона, дабы проверить, не оборвался ли звонок. А затем Джон заговорил голосом, не на шутку перепугавшим Роба.
И вот, по прошествии почти месяца, припарковавшись перед лужайкой их дома, в голове Роберта прозвучали те же самые слова Джона Уорлоу, сказанные таким отстранённым и холодящим тоном, словно из него высосало всю жизненную силу, словно с ним говорил не человек вовсе, а мертвец: «Чёрт, Роб, не уверен, что вообще теперь что-то может быть в порядке».
Сара просыпается одна
1
Сара готовила яичницу из четырёх яиц для Дэнни и Ребекки. Самой есть не хотелось. Она отпила чёрный кофе из большой кружки, поставила её рядом с газовой плитой и посыпала скворчащие яйца солью с заранее мелко нарезанной зеленью. Ребекка и Дэнни сидели за барной стойкой. Дэнни в пижаме с «Железным человеком», Ребекка в клетчатых чёрно-красных домашних штанах и простой белой майке. Оба в телефонах.
Сара проснулась уставшей, а мысль, что спортивный костюм остался в квартире висеть на стуле и от бега придётся передохнуть, только обрадовала.
Два окна спальни, выполненной всецело из дерева, были занавешены, отчего по комнате рассеивался свинцовый полумрак. Сара бросила взгляд на настенные часы, висевшие над белым трюмо, без пятнадцати одиннадцать, что её озадачило.
Она дотянулась рукой до прикроватной тумбы, подобрала телефон, и обнаружила, что будильник выключен; вряд ли Робертом, подумала она, не отлипая от подушки и щурясь на слепящий экран, скорей всего сама выключила в полудрёме, когда тот прозвенел в десять. Обычно Сара будильник не устанавливала, так как мазохистский, как иногда думала она, организм пробуждался самостоятельно до девяти утра ещё со времён колледжа; Вчера сделала исключение, так как они с мужем поздно легли спать.
Затем, по мере того, как сон нехотя высвобождал из своих оков сознание Сары, она вспомнила минувшую ночь. Она резко подскочила, как если бы вспомнила, что должна была зарегистрироваться на самолёт двумя часами ранее.
Всё началось за ужином, когда Роберт странно улыбнулся ей и подмигнул, в тот момент она узнала в его взгляде неприкрытую похоть и её тело незамедлительно отреагировало мурашками.
Она прокручивала в голове их дикий секс в гардеробной, а затем, как они поднялись наверх и с новыми силами продолжили в спальне. Вспомнила, как прижимала к своему лицу подушку, не в силах совладать со стонами, вырывавшимися из груди.
Её глаза широко раскрылись, щёки запылали румянцем, соски под шёлковой сорочкой затвердели.
Неужели всё дело в смене обстановки? Или в том, что они давно не отдавались всецело друг другу? А может и то, и другое?
Сара прислушивалась к своим эмоциям в попытке понять произошедшее, а главное – собственное к нему отношение. Но на первый взгляд в душе установился штиль. Абсолютный штиль, словно в голове прошлась группа быстрого реагирования по зачистке эмоций.
Она откинулась на подушку и долго разглядывала скошенный потолок с двумя балками и квадратным окном между ними. В углу окна виднелся край прилипшего к стеклу птичьего пера в обрамлении разводов высохшей пыли. Совсем крохотное, серое, с подрагивающим на ветру пухом, перо принадлежало небольшой птице, умерла ли она после падения, задумалась Сара. Она почувствовала лёгкое облегчение от того, что у них не было кошки, которая принесла бы на порог их дома трупик со скрюченными кверху лапками.
Вот только за безразличием, точно за вуалью, таилось что-то ещё. Даже не за вуалью (вдруг запротестовала нетерпящая самообмана часть сознания), а за доской, пролежавшей на земле достаточное время, чтобы подняв её, с неприятным чавкающим звуком, обнаружить под ней копошащихся жуков или розовый клубок червей.
Страх, вот, что прятала от самой себя Сара, потому как подумав об этом, ощутила себя уязвлённой и беззащитной. Будто вчера её использовали.
Но как такое взбрело мне в голову? задалась вопросом она, безотчётно скрестив на груди руки. Разве ей самой не хотелось ещё и ещё? Хотелось, последовал ответ. Вот только Сара не могла узнать себя вчерашнюю и именно это её пугало.
Прокручивая в памяти прошлый день (по неведомой причине он предстал словно в тумане), Саре пришло в голову, что в какой-то момент в ней будто бы переключился тумблер, и она стала другим человеком. Так просто (раз!), точно по щелчку.
Да, каких-то перемен она ожидала. Обдумывая переезд, надеялась, как возможные, пока ещё гипотетические изменения со временем дадут всходы, и они с мужем всё-таки сумеют сообща пережить кризис. Но Сара никак не ожидала, что в первый же день всё, словно по мановению волшебной палочки, встанет на свои места.
Сара погасила синий огонёк плиты, разделила в сковороде деревянной лопаткой яичницу на две равные части и переложила их на тарелки.
– А когда вернётся папа? – раздался за спиной голос Дэнни. Он по-прежнему был поглощён игрой на телефоне. Судя по тому, как Дэнни, прикусив уголок нижней губы, корпусом наклоняется то влево, то вправо, играл он в гонки.
