Народ одобрительно засмеялся, а тощий парень заливисто засвистел, аж покраснев от натуги.
– Но вот что я вам скажу. Мы зубами, потом и кровью выгрызли свое место и теперь находимся здесь по праву. Мы шли к этому не один месяц и не один год. Жертвовали временем и здоровьем, – Рандольф выдержал паузу и горько усмехнулся. – Мировая вселенная, зачем я распинаюсь здесь об очевидных вещах. Нам говорят, что будет тяжело. Ребята, они НАМ это говорят, прошедшим через черные дыры мирозданья.
Толпа восторженно заорала, и над общим шумом раздался трубный рев Рандольфа:
– За нас!
Я сделал глубокий глоток и едва не выплеснул содержимое обратно в бокал. Мерзкая, сладкая дрянь, употреблять которую в чистом виде противопоказано. Ликер в худшем его проявлении. Судорожными рывками пищевод протолкнул тягучую жидкость вниз и я, тяжело выдохнув, схватился за край стола. Требовалось срочно запить эту мерзкую патоку, по недомыслию называемую алкоголем.
– Что, плохо идет? – проходящий мимо Рандольф глумливо ухмыльнулся.
Я демонстративно поднес бокал к губам и одним глотком осушил ядовитое содержимое.
– Молодец, пей, пока есть возможность, – Мэдфорд сделал вид, что хочет хлопнуть меня по плечу, но в последнюю секунду передумал и лишь брезгливо отдернул руку.
Вот же ж гнида. Я даже забыл про мерзкий вкус во рту. И этот его тост о трудных временах при поступлении. Дескать, мы здесь находимся по праву, прошли огонь и воду, кроме одного единственного халявщика? Кажется, Соми что-то такое говорил про пятый донабор и три места, которые придержали и не пустили на конкурсной основе.
Я огляделся в поисках толстячка и обнаружил того сидящим за барной стойкой в полном одиночестве. Хорошее время для начала беседы и сбора полезной информации.
Подойдя к толстяку, сел на свободный стул, громко хлопнув бокалом о столешницу. Соми вздрогнул, и осоловело уставился на меня. Батюшки, да он же пьяный в стельку. И когда только успел, с такой-то массой тела и с алкоголем, градусов в котором не больше, чем в пиве.
– Ааа, это ты, – пробубнил он и схватился за стоящий перед ним пустой бокал.
Я заботливо наполнил его фужер и, замешкавшись на секунду, плеснул немного себе.
– Что, не нравится, – толстяк обратил внимание на мою заминку.
– Редкая дрянь, – решил я не врать и поднес бутылку к глазам. На желтой этикетке красными буквами было написано «Аланье». Буквы были выведены замысловато, со всяческими завитушками, так что потребовалось время, чтобы прочитать это. Под названием был изображен домик на берегу озера. Обычный деревянный домик с печной трубой на двускатной крыше. Прямо-таки пасторальный пейзаж из родного мира.
– Даа, я слышал, вы там у себя другое пьете, – протянул толстяк тихо, так что мне пришлось напрячь слух.
– Там, это где?
– Ну там, где это… сто двадцать восьмая, – Соми жадно схватился за бокал двумя руками и булькая, втянул в себя сладкую жидкость. От одного только вида мерзкой патоки, стекающей по подбородку толстяка, поплохело. Пришлось отвернуться, а когда я снова посмотрел на Соми, тот уже навис над столом, свесив хмельную голову.
– Эй, парень, так что там на счет сто двадцать восьмой, – я легонько затряс его за плечо. В ответ послышался неразборчивый бубнеж. Удалось разобрать лишь «проклятое место» и бессмысленные междометия.
М-да, перестарался я, подливая толстячку алкоголь, теперь окромя несвязного бормотания и не вытянешь ничего из парня.
– Воронов? – раздался бас над ухом, а следом жалобно скрипнул стул. Великан в человеческом обличье сел рядом и протянул гигантскую ладонь.
– Он самый, – подтвердил я и ответил на рукопожатие. Словно малыш с папой здоровается.
– Авосян, – представился великан и предложил: – выпьем?
– Я бы с удовольствием, только вот…
– А я знал, – довольно осклабился Герберт, – не будут пить в сто двадцать восьмой всякую дрянь. Погляди-ка, что я принес.
Великан движением фокусника извлек из-под стула бутылку и, залихватски крутанув ее в воздухе, уронил на пол. Стекла брызнули в разные стороны, обдав нас каплями пахучей жидкости.
– Авосян!!! – громогласно возопила Джанет.
– Упс, – пробормотал тот, явно смущаясь: – сейчас еще принесу.
– Больше никакой выпивки, – азиаточка уже стояла рядом с нами, грозным взглядом прожигая провинившегося Герберта.
– Так не себе же, вот Воронова угостить, а то стыдно перед гостем за дамскую бурду.
Девушка хотела что-то возразить, но Авосян уже спрыгнул со стула и ледоколом вошел в веселящуюся толпу, получая на свою захмелевшую голову проклятия и возмущения.
Я проводил взглядом несостоявшегося собутыльника и обратил внимание на Джанет. Та продолжала стоять и жечь меня ненавидящим взглядом. А ей-то я что сделал?
– Какие-то проблемы?
Она молча подошла к барной стойке и извлекла из завала пакетов бутылку точно с такой же этикеткой, что минутой ранее уронил Авосян.
– И? – не понял я.
– Сейчас ты берешь это, – она протянула мне напиток, – и уходишь подышать свежим воздухом минут на тридцать, один.
– То есть?
– Ты берешь эту бутылку…
– Подожди, про бутылку я понял. В чем, собственно говоря, проблема.
– Проблема у Авосяна с алкоголем, и он не успокоится, пока не выпьет с тобой.
У Авосяна проблемы с алкоголем, а погулять выйти должен Воронов. Интересная логика получается, особенно учитывая тот факт, что если человек решил нажраться, он нажрется и отсутствие одной персоны его не остановит.
– А ты его мама? – сорвалась у меня с языка. Не собирался гадости говорить, а вот поди ж ты.
– Я старшая третьей учебной группы, – холодно ответила Джанет.
– Вот как, – удивился я, – не знал.
– А ты много чего не знаешь и не понимаешь. Поэтому бери бутылку и уходи.
Тут она была права, я ни хрена не понимал в происходящем и чем дальше, тем больше.
– Хорошо, уйду. Просто ответь мне на один вопрос: откуда столько негатива в мой адрес? И не говори, что мне показалось.
– Не буду, – легко согласилась азиаточка. – Только вопрос не по адресу. Задай его своему наставнику, он должен будет просветить.
– Дело в том мире, откуда я родом?
– Повторяю, все вопросы к наставнику.
Мы несколько секунд смотрели друг другу в глаза, после чего я взял предложенную бутылку и молча вышел в коридор. Очень хотелось сделать какую-нибудь гадость: разбить бутылку о голову Мэдфорда или наорать на ту же самую Джанет. Так хотелось, что мочи не было. Пришлось применять на практике один из методов успокоения, мысленно считая до ста. Если честно, способ работал так себе: цифры путались, крутились и вызывали раздражение куда большее, чем персона Рандольфа Мэдфорда.
Я сжал кулаки до белых костяшек и почувствовал в левой ладони горлышко бутылки. Еще и алкоголь зачем-то прихватил. И для чего мне Джанет его всучила? В качестве взятки? Поднес подарок к глазам и прочитал название напитка: «Дорога к Юпитеру». Если верить этикетки, под столь романтичным названием находилось сорокаградусное виски со вкусом яблока и ванили. Ну хоть не карамели и зефира, за что отдельное спасибо старшей по группе.
На улице я открутил пробку и сделал короткий глоток. Жидкость обожгла гортань и на удивление легко скользнула вниз по пищеводу. А виски то сносный, насколько я мог судить с высоты прожитых лет. Все лучше той паленой водки, которую мы пили на день рожденья Витька и с которой нас потом полоскало весь оставшийся вечер.
Час назад я всерьез раздумывал, стоит ли пить на первой в академии вечеринке и находил массу доводов за трезвый вечер. Но это было тогда, сейчас же такого вопроса не стояло. Само собой забылось и то, что завтра первый учебный день и то, что употреблять без закуски крепкие напитки чревато. Надо было срочно гасить разгорающееся внутри пламя злости, и бутылка виски в руках вполне сгодится для этой цели.
Пока голова боролась с мыслями, ноги сами принесли тело в район озера, тихого и спокойного в сгущающихся сумерках. От воды заметно тянуло холодом, так что я поежился и запахнул форменный пиджак. Встать бы и уйти, где потеплее, но здесь было слишком хорошо для потревоженных нервов.
