Я отказался, сославшись на срочные дела. Кажется… отказался.

– Витек, – просипел я, надеясь, что горемычный сосед по парте лежит где-нибудь поблизости. Он вообще любил дремать в местах для сна не подходящих, будь то пол или поверхность стола, без разницы.

– Витек, – просипел я чуть громче, но ответом была тишина. То ли спал Витек крепко, то ли далеко. О третьем варианте думать не хотелось, потому как включал он в себя отсутствие школьного товарища и присутствие незнакомой обстановки.

Настойчиво зачесалось правое плечо, прямо невыносимо, так что я на время забыл обо всем остальном, потянувшись подбородком к зудящему месту. Голову пронзило такой болью, что глаза сами собой распахнулись, выцепив из тумана яркое пятно: единственный источник света в помещение. Зрачкам, наконец, удалось сфокусироваться и из серой пелены мало-помалу начал вырисовываться силуэт окна и пейзаж за ним.

Солнце клонилось к краю земли, а половину неба закрывали кудрявые барашки облаков, столь же кроваво-красных, как и сам небосвод. Закат был из разряда красочных, но не он заставлял сердце биться быстрее. Я был в этой комнате, больше похожей на кабинет или офис фирмы, впервые.

– Добрый вечер, Петр Сергеевич.

Я крутанул головой, резко, так что хрустнуло в шейном отделе позвонка, а в голове заиграл набат из больших и малых колоколов.

Напротив сидел человек, мужчина средних лет со смуглой кожей и коротко стрижеными волосами. Так одно время любил подстригаться Костик – сосед напротив, пока в армию не забрали.

– Я попрошу вас освободить свой разум от страха и недоверия, и внимательно меня выслушать.

Освободить свой разум от страхов и сомнений. Звучало, как предложение вступить в секту или того хуже. Память услужливо подкинула массу историй об ушедших в булочную, но так и не вернувшихся. Некоторых, правда, потом находили: кого на Северном Кавказе или юге России в статусе полуподвального раба, а кого бродящим на вокзале, в полной амнезии и прострации. Вот вколют сейчас неизвестную дрянь, и буду арбузы выращивать за высоким кирпичным забором под Астраханью. Самозабвенно и радостно до конца жизни, потому как другую не помню. От таких мыслей по спине пробежал неприятный холодок.

Взгляд мой в поисках ответов рыскал по фигуре незнакомца, вернее, по верхней ее части, поскольку остальное было скрыто черным письменным столом.

Обычный человек средних пропорций в безликой белой рубашке с длинным рукавом. Такую мог позволить себе менеджер среднего звена, заморский сектант или свидетель на свадьбе. Да кто угодно, имевший желание и немного наличности. Никаких букв или отличительных полосок, только бейдж на левой половинке сорочки, красовавшийся размытым пятном. Он мог бы многое объяснить, если бы не мелкий шрифт вкупе с плохим зрением.

– Все сказанное мною является правдой. Впрочем, скоро вы и сами во всем убедитесь, – мужчина говорил с легким, едва заметным акцентом. Точно не кавказским, большего сказать не мог. Тем временем незнакомец опустил ладони на шероховатую поверхность стола и сплел пальцы в замысловатую фигуру.

– Вы верите в существование параллельных миров?

– Чего? – прохрипело мое пересохшее горло.

Прозвучавший вопрос оторвал от созерцания обезглавленного лебедя. Именно это животное напоминали сплетенные пальцы незнакомца. Я готов был услышать что угодно, но только не бред сродни лепету перепившего соседа.

– Вы верите в существование параллельных миров? – терпеливо повторил тот свой вопрос.

– В параллельные миры? Не знаю… Нет, не верю. Наверное.

В мигом посвежевшей голове пронесся ворох мыслей о заманухах сектантов. Кому-то обещали жену, кому-то прямую линию с богом и теплое местечко в раю, а мне, похоже, подготовили новые миры.

Человек в белой рубашке бесшумно откинулся на спинку кресла, и сквозь прищуренные веки посмотрел на мерцающий в окне закат. По лицу его было трудно понять: понравился ответ или он ждал чего-то более конкретного.

– Значит, нет, – мужчина отвлекся от алого пейзажа и вновь сосредоточился на мне. – Если вас не затруднит, можете пояснить свой ответ?

– А можно воды для начала, – я кивнул на графин с прозрачной жидкостью. Движение головой далось легко, словно и не было тяжелого пробуждения.

– Разумеется.

Мужчина неторопливо наполнил стакан, стоявший на подносе вместе с графином и, поднявшись, протянул его мне. Пальцы почувствовали холодное покалывание сквозь тонкое стекло. Обычная посуда ровной цилиндрической формы, без ребристых граней. Таких образцов в каждой квартире по несколько штук найдется, еще с советских времен. Правда, в советские времена на дне цену указывали копеечную, а этот экземпляр был столь же безликим, как и рубашка на собеседнике, как и все остальное.

Залпом осушив стакан, я почувствовал приятную прохладу, волнами пробежавшую по иссушенному пищеводу. Вода, как вода, обычная, без посторонних вкусов и запахов. Оно и понятно, зачем травить человека, который находится в полной твоей власти.

– Ну и? – напомнил собеседник, приняв стакан из моих рук.

– Я сижу в неизвестной мне комнате, накаченный какой-то дрянью, от которой безумно болит голова, – тут пришлось покривить душой. Боль улетучилась, оставив о себе одни лишь неприятные воспоминания. – Человек, которого я вижу первый раз в жизни, задает вопросы о других мирах, хотя все это смахивает на банальное похищение. Что вы от меня хотите услышать? О да, миры существуют, где можно записаться в вашу секту? Верните меня домой, и обещаю: поверю во все, что скажете.

– Подойдите к окну.

– Что?

– Подойдите к окну, не бойтесь.

Странный ход со стороны собеседника, неожиданный и вследствие чего опасный.

– Ага, я подойду, а вы меня скинете?

– Не вижу смысла приглашать человека в гости для разговора и сбрасывать его с восемьдесят шестого этажа. Поверьте, публичные методы лишения жизни не в наших правилах.

Я слабо улавливал смысл сказанного, поглощенный созерцанием кровавого заката за окном. Картинка из красочной превратилась в зловещую.

– Ну что же вы, Петр Сергеевич.

И я встал, осторожно, словно опасался окрика, требующего вернуться на место. Голова работала ясно, а вот тело не успело забыть тяжелого пробуждения. Передвигая ватными ногами по гладкому полу, я доковылял до окна и замер…

Мать вашу, восемьдесят шестой этаж! Только сейчас до меня дошло значение сказанных слов. Первый раз в жизни приходилось смотреть на землю с высоты птичьего полета. Правда, только высоту я и мог оценить, для оценки всего остального нужно было более острое зрение. Расплывшиеся серые линии дорожек лучами расходились от здания, исчезая в густой зелени парка, простиравшегося на многие километры вокруг. Вдалеке, за кронами деревьев, виднелась покатая крыша неизвестного сооружения. В голове сразу возникла ассоциация с крышей ультрасовременного стадиона, ну не космопорт же там в самом деле. А еще дальше, за стадионом, виднелась гора. По размерам ни разу ни гималайская с белой шапкой на макушке, и даже до уральского хребта не дотягивала, силенок хватило разве что над лесом возвыситься.

Да уж, на фоне алого неба зрелище было фантастическим, и плохая четкость изображения тому нисколько не мешала. Оставалось только понять, где я? Ни в нашем городке, рассчитанном на сто тысяч населения, ни в области, ничего подобного не наблюдалось. Самое высокое здание в губернии насчитывало двадцать шесть этажей. Были и горы, Жигулевские, только на другой стороне Волги, где из строений высотностью отличались разве что коттеджи бизнесменов. Про стадион и говорить не приходится. Если, конечно, это был стадион, а не аэропорт или… Дался мне этот космопорт.

– Впечатляет? – голос за спиной прервал путаные размышления.

– Да, – признался я, а самому подумалось: «может и не Россия это вовсе». Высотные здания есть, ультрасовременный дизайн присутствует, даже гора в наличие имеется – чем не Сингапур или какой там город в Восточной Азии является заповедным для черных трансплантологов?