Попасть к Алексею удалось далеко не сразу, не смотря на предварительные усилия Ольги Сергеевны. Гоша ожидал определённых трудностей, но всё равно случившееся было для него сюрпризом, одновременно неприятным и приятным. То, что к безопасности пациентов теперь относятся не в пример серьёзнее, а с их личных данных, буквально, сдувают пылинки было, конечно, замечательно, но Георгию было по зарез нужно увидеться с Алексеем, и как можно скорее. А пробить стену, вежливо, но непреклонно выстроенную между ним и искомым объектом персоналом больницы не получалось ни в какую. Гоша мило улыбался медсёстрам, шутил и смущался, но это не помогало. Он даже пробился к дежурному врачу и от отчаяния попытался сунуть тому денег, но и без того хмурый немолодой дядька со слегка помятым лицом скривился на это так, словно съел прогорклого масла и Гоше пришлось отступить.

Разбуженная Ольга Сергеевна обещала решить вопрос, однако перезвонила через пол-часа и усталым голосом сказала, что сейчас приедет. В результате на преодоление «сестринского барьера» было потрачено добрых два часа и Гошу всё же пустили в слегка обшарпанное святая-святых. Медсестра в белом халате, сурово глядя на парня так, что тот снова почувствовал себя первоклашкой, вручную записала данные в журнал, сверяясь с Гошиным паспортом и наконец выдала заветный пропуск, неохотно объяснив, как найти нужную палату.

Он нажал на кнопку и поднялся на четвёртый этаж в неожиданно новеньком лифте, тускло поблескивающем матовым металлом. Сквозь многочисленные окна нещадно палило совсем не зимнее солнце и Гоша моментально вспотел не смотря на то, что верхнюю одежду пришлось оставить в гардеробе. Найдя нужную дверь, Гоша постучал по покрытому многочисленными слоями белой краски дереву.

Ему ответили сразу несколько разных голосов, каждый на свой лад. В ноздри ему ударил казённо-медицинский запах, которым пахнут почти негнущиеся колючие больничные одеяла с размытой фиолетовой печатью на крае. В палате обнаружились сразу несколько человек и, не смотря на то, что трое из них были уже пенсионерами или около того, Алексея он узнал не сразу. Лоск с парня явно сошёл, он выглядел постаревшим и осунувшимся, что было вовсе не удивительно, учитывая все обстоятельства. Он посмотрел на Гошу без особого удовольствия, но в глазах его больше не светилось упрямого вызова, как это было вчера.

– Пойдём, покурим? – спросил он, глядя в сторону.

– Конечно – они вышли, тихонько прикрыв за собою дверь, а оставшиеся в палате пациенты проводили их неприязненными взглядами.

Курить, похоже, разрешалось, а точнее, не очень строго запрещалось, в мужском туалете. Гулкое эхо от их разговора, отразившись несколько раз от кафельных стен и тщательно побеленного потолка, умирало в железных умывальниках и писсуарах. Пахло хлором, нечистотами и застарелым табачным дымом. Гоша, сместился к холодной свежести открытого окна, искренне надеясь, что этот манёвр получился не слишком заметным.

– Сам не знаю, что на меня нашло – всё так же не глядя на собеседника, поведал несостоявшийся самоубийца. – Я ведь всегда презирал людей, которые… Ну, вы понимаете.

– Давай на «ты», может?

Алексей безразлично кивнул.

– Где это случилось? – включить диктофон Гоша постеснялся и поэтому изо всех сил старался запомнить как можно больше деталей разговора. «Нужно будет потом тезисно набросать в блокноте, когда выйду из больницы» – дал он себе одно из тех обещаний, которое никто и никогда не выполняет.

– Я вернулся в город вчера утром, и сразу в офис. – Твёрдо произнёс Алексей, похоже, настроившись на деловой лад – А вечером поехал домой… Ну, к родителям. После работы. У нас… у меня дома ремонт. Мы с женой начали, да так и не закончили. Знаешь, все эти события…

– Конечно-конечно. Ты вернулся к родителям.

– Да. Я не всё помню, что там было.

– Выпил по дороге с работы? – спросил Гоша участливо.

– Да, хотя и немного. Может, шок просто… Дома никого не было.

Гоша кивнул скорее своим мыслям и подбодрил собеседника жестом.

– Ну и накатило как-то. Тоска такая. И, ну, как бы.. Всё стало вдруг ненужным, незначительным. Я понял, что жизнь в любом случае окончена. И что… Смысла нет, понимаешь? – он, положив сигарету на не слишком чистый подоконник, с силой потёр руками лицо.

– У тебя хорошая работа?

– Что?

– Ну, работа твоя. Устраивает? Нравится?

– Ну, да. Ничего. У меня недавно с повышением выгорело. – в словах Алексея послышался даже оттенок гордости – Получается, в общем. Да и нравится.

– Угу. А с зарплатой как?

– А бывает кто-то, довольный зарплатой? – неожиданно улыбнулся парень и Гоша вдруг живо представил, каким он был до всех этих событий. – Да неплохо, в общем. Некоторые и завидуют даже. Но хочется больше, конечно.

– Ну да, ну да. А со здоровьем как?

– Да ничего, вроде. Зубы только… Недавно такую сумму за ремонт выложил, страшно вспоминать просто.

– Да, взрослым становишься, когда боишься не стоматолога, а счёта от него – решил тоже разрядить атмосферу Гоша. Его собеседник больше не отводил взгляда в сторону, и это не могло не радовать.

– В общем, да. В зал хожу, в волейбол с ребятами играем по воскресеньям.

– Так. И что же вас всё-таки подвигло-то тебя тогда на такой шаг?

Парень тут же помрачнел.

– Говорю же, не знаю – раздосадовано произнес он. – Сначала душно стало, стены начали давить. Я на балкон вышел, покурил. Но только хуже стало. Вниз глянул – голова закружилось. Я высоты боюсь, знаешь.

– Я тоже – признался Гоша, почти не покривив душой.

– Вернулся в дом, а всё серым как бы стало… Ну, в эмоциональном плане. И тусклым каким-то. Я ходил, отвлекаться пробовал. Чаю выпил. Ничего не помогало. Сейчас как-то обрывочно всё. А потом как осенило: у мамы же таблетки есть. От давления. Можно разом всё решить!

Его глаза загорелись лихорадочным блеском и Гоша всерьез забеспокоился по поводу вреда для пациента от таких откровений, но потом заметил блеснувшую в уголке глаза слезу и немного успокоился.

– Не знаю, в общем, что нашло на меня. О чём я думал только? – отвернувшись, произнёс Алексей и порывисто выругался. – О маме, папе. Да и что Алла бы почувствовала?

– Ну, ты, главное, поправляйся, самое-то страшное позади уже – неловко произнес Георгий.

– Да кто теперь знает – непонятно произнес Алексей – Женечка пропала, ты в курсе? Ну конечно, в курсе.

– Она вроде заходила, Ольга Сергеевна говорила тебе?

– Что-то я сомневаюсь. На неё это не похоже. Мама всё на переходный возраст кивает, но не настолько же. У меня-то она всегда трубку брала. Я ей звонил вчера и сегодня сто раз – не отвечает. А сейчас и вовсе отключила.

Гоша делал вид, словно не замечает столь резкой перемены в отношении Алексея к пропаже Жени:

– Отключила?

– Ну да. Зарядку-то, мама говорит, она с собой взяла?

– Уже после… Побега.

Алексей помрачнел ещё сильнее, от мелькнувшей было искорки веселья не осталось и следа.

– Не моё дело, конечно, ты уж извини – решил вернуть разговор в нужное ему русло Гоша. – Но можешь вкратце рассказать, как поссорились с Аллой?

– Да мы вроде уже… Она приехала, знаешь. Тут же, как узнала. Всю ночь здесь просидела. Я не сразу стал понимать, что вокруг происходит. А потом вижу – она тут. Заходила несколько раз. В коридоре была.

– Очень хорошо. Правда. И всё же, как вы поссорились? Это может быть важно.

– Да тоже всё… Невнятно как-то. Я вдруг стал её подозревать. Нет, не так. Я стал раздражительным. И она тоже. Смена обстановки, родители. Мне и самому несладко приходилось, а уж ей… Нет, они очень хорошие люди, ты не подумай. Но у них свои порядки, привычки. А у нас – свои. И как бы это… Главенство…

– Иерархия?

– Ну да. В-общем, понимаешь. И я, как-то само собой получилось, я стал её подозревать. Это было совершенно очевидно. Я решил, что она мне изменяет.

Гоша кивнул.

– Звонки на мобильный, а она берёт трубку и не говорит ни с кем. Мы стали реже разговаривать. Вообще, она стала меньше на меня обращать внимания. Рассеянная стала. Мы начали ругаться. Так, по мелочи. Но всё равно. Часто.