– Можно подумать, без меня реки крови не льются, – Дьявол фыркнул. – Ты вот, куда от хорошей жизни бежишь?

– Я не бегу, я иду, по своей воле. Просто жизнь у меня…

– Что – жизнь? – въедливо поинтересовался незнакомец.

– Несправедливая какая-то, – Манька задумалась, поежившись. – Неправильная она. Не сложилась. Но ведь это не у всех, другие не жалуются.

– Жизнь – она или есть, или ее нет, – твердо произнес собеседник.

– Значит, я неправильная… – отгрызая ноготь, осудила Манька себя. – А Дьявол… Дьявол не стал бы со мной разговаривать. Кто я ему? Он одного парня дураком сделал, и дела ему до него нет. Дети камнями в него кидают, люди смеются, а когда хотят унизить, обязательно сравнивают с ним. Родился больной. Батюшка Фекл сказал, это дьявольские козни, а лечение дорогое, не собрать столько в деревне. Так и живет… Но вы ведь не такой?

– Это не Дьявол, это люди его покалечили.

– А Батюшка говорил…

– Кем бы был Бог, если бы слушал батюшек?

– Батюшку-то?.. – Манька растеряно потерла лоб. – Но он бы Дьявола точно не стал! У него на такой случай и крест, и кадило с ладаном припасены. Дьявол их как огня боится – все это знают!

– М-да? Очень интересно. Я идиот, чтобы лезть к тем, кто меня привечает крестом и кадилом? – похоже, незнакомец уже начал сомневаться в ее умственных способностях, разочаровано смерив ее взглядом.

– Нет… но… Непонятно, до чего такие мысли доведут. Вам… тебе… к батюшке бы… Все к нему идут, когда плохо… Или в больницу… Но ждать долго, да и лечат так себе… – она многозначительно взглянула на золотую цепь на его груди. – Но вы можете заплатить – вас точно вылечат.

– И помогает? Отец Фекл?

– Не знаю. Наверно. Если обращаются. Но лучше в больницу.

– Было бы любопытно взглянуть, как меня будут убеждать, что я не существую.

Дьявол заложил руки за спину, и внезапно пред Манькой предстал кабинет, в котором за столом, в кожаном кресле, в белом халате, с зеркалом на лбу и фонендоскопом на шее, сидел Дьявол-врач. Она даже почувствовала носом запах кофе, который Дьявол-врач прихлебывал из белой кружки с красным пронзенным стрелой сердцем. Кресло, стол, свет в кабинете, будто там был день – все соткалось из воздуха, как по волшебству, и эта картина напоминала разрыв в пространстве, как дыра в кабинет врача, а вокруг оставалось все то же поле, лес, тающие сумерки и грязь под ногами. В кабинет вошел еще один Дьявол, боязливо присевший на краешек стула. Хмурый и недовольный Дьявол-врач приготовился слушать убитого болезнью и сомнениями Дьявола-пациента.

Манька потрясенно замолчала, мысленно перекрестившись. Кабинет казался настолько реальным, что казалось, она спокойно при желании может в него войти.

Не зря батюшка пугал: первый признак того, что человек попал в лапы к Дьяволу, всякие видения, а видения – следствие того, что у человека веры не осталось. В такую реальность она бы без труда поверила. Ее прошибла холодная испарина: скорее всего, справиться с Дьяволом только Святым Отцам под силу, но раз психиатрические лечебницы оставались переполненными, значит, даже они не всем помогали и не всегда побеждали. Каков же будет ее конец?! Попала так попала, из огня да в полымя.

Внутри все сжалось от ледяного страха.

Она зажмурилась, прочла «Отче Наш», открыла глаза. Кабинет с двумя Дьяволами исчез, но незнакомец остался. Она видела сквозь него стволы деревьев, кусты, даже небо, но, когда она смотрела на него, все становилось смазанным, а когда на предметы, эфемерным казался уже он, точно муть на стеклах очков.

Но нет, не призрак, она ни разу не слышала, чтобы призраки могли показывать что-то иное, кроме себя…

Дьявол, не Дьявол, а за демона вполне мог сойти…

Тогда почему он с нею вообще разговаривает? Обычно, одержимые страшно ругались, бились в падучей, изо рта шла пена. Даже людей иногда убивали. И никто самих демонов или Дьявола не видел, хватало того, что они с человеком творят. А этот вежливый, умный, обходительный, по виду, одерживать ею не собирался, да еще предстал лицом, не хоронясь.

Что же он задумал?

– Если вы – Дьявол, значит, это вы Святых Отцов поносите матерными словами из одержимых людей? – напрямую спросила она.

– Бесы, – с улыбкой ответил незнакомец. – Но они не всегда ругаются, некоторые только радуют – ни один батюшка худое слово про них не скажет… А может, Дьявола нет? – собеседник ее с ехидцей прищурился. – Спаситель Йеся одержал верх, всех сделал счастливыми, ушла неправда с земли… Вот ты, оскотинилась, и перестал любить: ни денег, ни счастья, ни судов праведных, а была бы человеком…

Манька почувствовала, что незнакомец задел за живое.

– Он почему-то меня еще в детстве невзлюбил, – раздосадовано пожаловалась она, пожимая плечом. – Наш кузнец… Господин Упыреев, говорит, я грешить не умею… Осознанно. А разве так бывает? Человек сам должен строить свою жизнь, Спаситель только показал, что счастье есть. И мне казалось, я правильно его понимаю, а как послушать дядьку Упыря… и вроде права я, а как посмотришь по сторонам, что-то не сходится.

– Интересная версия, – задумался незнакомец. – А сам-то он был счастлив?

– Наверное. Был бы не счастливый, не стал бы людей спасать.

– Значит, ты от счастья подбирала брошенных собак?

– Откуда у меня счастье? Жалко. А так сидим вечером, не одна, и про себя забыла. Только не жили они у меня долго, то потравят, то уведут, – этого она простить односельчанам не могла.

– Значит, это из жалости Спаситель покусился на веру людей и храмы, чтобы завладеть десятиной и сокровищами?

Манька вскинулась, с прищуром взглянув на Дьявола – это он на что намекает? Что она из зависти к Благодетельнице собралась? Да какая же это зависть? Много чувств сошлись на том, что пора тирании положить конец.

– Вы… ты… такие вопросы задаете… – она вдруг поймала себя на мысли, что не меньше других боится уличения в порочащей связи. Да он же толкает ее на кощунство! – Вы, безусловно, не можете быть Дьяволом! – сделала она еще одну попытку образумить незнакомца.

Он ей понравился, не часто к ней относились по-человечески, обращался к ней запросто, на равных, а с ним даже кузнец Упыреев вряд ли рискнул бы говорить пренебрежительно. Но что-то он путает, никто Дьявола Богом не считал, наоборот, пытались объявить преступником – виновником всех человеческих бед. От Дьявола открещивались, одержимые им становились объектом пристального изучения, а тех, кто якшался с ним, еще недавно сжигали заживо. Мало ли других великих людей и богов, на которых можно с гордостью равняться?

– Дьявол – нечистый и жестокий, вы на него ничуть не похожи.

– На себя посмотри! Ногти грязные, волосы войлоком скатались, сама темная, любой бомж смотрелся бы рядом краше, – обличил ее незнакомец.

Манька украдкой взглядом проверила его ногти. Чистенькие. Обточенные и покрытые лаком. И не успела подумать, как его красивые ухоженные руки оказались в дорогих черных перчатках с золотыми пряжками, а в руках невесть откуда вновь появилась лакированная трость из красного дерева, про которую она как-то забыла.

– Это гребешок у меня сломался… – покраснела она. – Там всего два зуба осталось. Крайний левый и крайний правый… – лицо ее пошло стыдливыми виноватыми пятнами. – Ну, не знаю… – неуверенно протянула она, уже начав сомневаться и в том, что Дьявол существует, и в том, что не существует, и что в Аду, и что на земле. Может, и правда не виноват, что люди сходят с ума и бьются в конвульсиях, про нее тоже всякое говорят – людей послушать, так страшнее нее человека не сыщешь.

Но чтобы сам Дьявол….

Заметив ее сомнения, Дьявол щелкнул пальцами. Внезапно сверкнула яркая мощная молния, соединив небо и землю, высветив поле и деревню на краю синим светом, а потом грянул раскатистый железный гром, и на окраине, недалеко от того места, где стояла ее избушка, вспыхнуло и занялось огнем одинокое сухое дерево. Мгновенно! Как пучок сухого мха! От корней до верхушки! А спустя минуту завыли собаки, закричали петухи, и кто-то забил в набат, созывая жителей.