«Поцелуи – словно выстрелы…» Поцелуи – словно выстрелы, мы с тобой смертельно ранены, наши танцы будут быстрыми, мы танцуем не по правилам. Ничего, что ночь – случайная, лучше так, чем в одиночестве. Может, снова повстречаемся, если музыки захочется. Тает дымка сигаретная, опустели рюмки узкие… Не шепчи слова запретные — все равно, утонут в музыке. Две улыбки на прощание — и розетка обесточена… Может, снова повстречаемся, если музыки захочется. Пьяный вальс Пьяный пианист, пьяный контрабас ночи напролет нам играют вальс. Этот пьяный вальс так на жизнь похож: где тут раз-два-три, разве разберешь… Давай станцуем вместе пьяный вальс, и, может быть, он снова сблизит нас… Щекой слезу мою сотри, и пусть не слышно раз-два-три, давай попробуем последний раз. Обними меня, чтобы свет погас… Вечность напролет мы танцуем вальс, только пьяный вальс все сбивает счет: то ли раз-два-три, то ль наоборот… Амулет Ты склонись над огоньком свечи и молитву тихо прошепчи, чтобы Бог вам помог и его не оставил: в день, когда случится черный час, чтобы пуля мимо пронеслась — и вернулся он домой живой. Господи, пусть жизнь его спасет любовь, ведь вернее нету амулета… Жизнь его спасет любовь, только им двоим известно это — и поэтому она над свечой в ночи молитву шепчет и верит в сны… Господи, пусть жизнь его спасет любовь, ведь вернее нету амулета… Жизнь его спасет любовь, только им двоим известно это — и поэтому она обязательно его дождется с этой войны. Ни разрывов не слыхать, ни птиц… Ввысь душа рвалась, а тело – вниз… Слышал он тихий звон — это ангелы пели… Но вдруг вспыхнул огонек свечи от ее молитвы в той ночи — и глаза он смог открыть, чтоб жить. Апрель Апрель – и стрелки переводятся вперед, и недоволен заспанный народ, и в организме витаминов не хватает, и под ногами черный снег не тает. Мы существуем из последних сил, и, как соломинку, зеленый лук хватаем, и космос обживаемый ругаем, считая, что он климат изменил. Мы ссоримся без видимых причин и по утрам в трамваях не молчим, и стекла вроде громче дребезжат, чем это было день всего назад. Так трудно просыпаться в темноте, и мысли в голове совсем не те — нам кажется, что самый лучший час реформа времени отобрала у нас. Нам не хватает утреннего сна, и хмурится рассветная планета… «А где весна?» – вы спросите, да это уже давным-давно и есть весна! «Как хорошо целоваться весной…»
Как хорошо целоваться весной! Сад возвратился, и дождь, и улыбка, и, накрывая горячей волной, юные губы парят надо мной в небе лица твоего. Сад истомившийся бредит грозой: нет ни секунды без птиц или ветра, и, заслоняя порядок былой, юные очи летят надо мной в небе лица твоего. Темное небо покинул закат… Может быть, все это мне только снилось? Но озаряет бушующий сад неповторимое, как звездопад, небо лица твоего. Как хорошо жить на этой земле, быть молодым и увидеть однажды как, словно синяя птица во мгле, новое небо откроется мне — небо лица твоего. Осень наступила ночью Швыряла осень в наступленье дожди и ветры, и всю ночь о крышу билась в исступленье, и уносила листья прочь. Забытый ставень гулко хлопал, старинный сотрясая дом и заглушая шепот стекол, озвученных ночным дождем. Ломилась осень в двери, в окна, хмельна от удали своей, и брызжа суриком и охрой, сминала зелень тополей. …А утром небо стало чистым, окончился кутеж ночной — и осень, зарываясь в листья, похмельной мучилась тоской. «Этой осенью осень сошла с ума…» Этой осенью осень сошла с ума, в желто-красный огонь одета, ей бы думать о том, что вот-вот зима, а она все флиртует с летом. То заглянет в глаза ему с хитрецой, то совсем от рук отобьется и подставит веснушчатое лицо загулявшему в небе солнцу. А оно тепло из горячих губ ей вливает, словно наркотик, — и растерянно птицы летят на юг, и остаться совсем не против. Ну а женщина смотрит и смотрит вдаль, что ей проседь, раз в небе – просинь! И пускай огнем горит календарь, как горит сумасшедшая осень… |
