Вовины советы были бесценны. Он всегда мог распутать запутанный клубок затруднений, которых со временем становилось все больше. Юле очень хотелось пиявкой прицепиться к нему, она даже была готова оплачивать его консультации, но завести разговор об этом было неудобно.

Действительно, никакими деньгами нельзя было оплатить дружеское участие и душевный покой, неизменно наполнявший душу, после того как Вова, буквально в двух словах вносил ясность в «неразрешимую» проблему и легко возвращал все с головы на ноги. Обычно он предлагал такое простое и изящное решение, что Юля чувствовала себя маленькой девочкой, которой объясняют прописные истины: зимой холодно, а корова кушает траву и дает молоко. Но это бывало уже после, а вначале всегда казалось, что очередная задачка просто не имеет решения.

Даже положение, возникшее с бесследно исчезнувшим Франтой, обещавшим помочь уладить дела с пособиями, оказалось совсем не таким трагичным, как представлялось Юле, задерганной звонками Ивана. Тот постоянно упрекал ее в бездействии. Он всегда прекрасно знал, как именно надо поступать, хоть и находился не в одной тысяче километров отсюда. Его ценные указания содержали четкие инструкции, состоящие из нескольких пунктов. Беда была в том, что выполнить эти предписания не представлялось ни малейшей возможности. Сознание, что она что-то делает неверно и это приведет к непоправимым последствиям, придавливало Юлю, как мельничный жернов.

Конечно, она выплеснула все свои горести Вове.

– Ну и что ты волнуешься? – как всегда резонно заявил он, – раз деньги посулили, никуда твой манжел (муж) не денется, прибежит, как миленький. Только непонятно, зачем вы ему еще что-то собираетесь платить, ведь за свадьбу уже заплачено! А пособия, о которых ты говоришь, в сумме составляют гораздо меньше, чем эти ваши сто долларов! Зачем это вообще тебе нужно?

Эти соображения уже приходили Юле в голову, но она рассудила, что не стоит спорить с Иваном, который прожил тут почти год. Конечно же, он разбирается во всем лучше. Кроме того, Иван настойчиво предостерегал ее от ссор с Франтой из-за квартиры. Это пугало Юлю больше всего: не хватало еще терпеть в собственном доме чужого мужика! И ведь не выставишь, даже полиция не поможет! Они обязаны жить вместе, как семейная пара!

– Ты меня уморишь, – рассмеялся Вова, – да неужели ты всерьез думаешь, что он сунется сюда? У него же – семья: жена, дочка, а их ты можешь даже на порог не пускать, понятно? Он же не станет жить тут один! А тебе терять нечего! Если вздумает пугать, так и скажи: «Немедленно донесу в полицию! Мне-то что, я руска обчанка (гражданка России), а ты достанешь везени (попадешь в тюрьму) за фиктив». Гарантирую, его сразу как ветром сдует. Так что ты – в полной безопасности! Да и эти сто баксов можешь не платить, он ничем не может тебе навредить!

После этих объяснений стало гораздо легче. Иван так затерроризировал ее возможными мрачными перспективами, что она уже видела себя едущей в Россию с «медведём» в паспорте (специальная печать, означающая депортацию).

Что бы она делала без Володи?

***

Квартира, безусловно, нуждалась в ремонте. Ясно, конечно, что можно обратиться в соответствующую фирму, но как это сделать, не зная языка? Вова уже просветил Юлю, что никто из русских никогда не обращается в местные ремонтные фирмы. Более того, и чехи старались в таких случаях найти украинских или русских рабочих, потому что это давало возможность прилично сократить расходы. Что далеко ходить: почти вся Прага покрыта строительными лесами, всеми реставрационно-строительными работами в основном занимались иностранные рабочие, прибывшие из бывших социалистических республик и находившиеся здесь легально или нелегально.

Конечно, был еще Николай, который тоже обещал свою помощь и разрешил звонить в любое время, но беспокоить его по пустякам не хотелось: к нему еще предстояло обратиться в связи с обещанной протекцией для работы врачом. Прикинув так и эдак, Юля позвонила пани Зине.

Присланный ею «мастер», представился Григорием, и повел себя весьма подозрительно. Сначала он долго расхаживал по Юлькиным апартаментам, крутя в руках портновский сантиметр, которым так и не воспользовался, потом попытался увлечь Юлю более масштабным ремонтом, включающим смену всех дверей и окон, правда не очень настаивал и, слегка поспорив, согласился, что с этим можно и повременить.

В ходе переговоров выяснилось странное обстоятельство: оказывается, о материалах для ремонта, список которых включал: наждачную бумагу, растворитель для краски, саму краску, мешок цемента, стремянку и еще много таких же близких и понятных Юле ингредиентов, она должна была позаботиться самостоятельно.

– Стоп, стоп, ты что, хочешь сказать, что мешок цемента я должна притащить сама?

– Ну а кто? – изумился мастер, – твои материалы – мои рабочие.

Действительно, она же всю жизнь только и занималась тем, что таскала на своем горбу тюки с цементом!

Перед тем, как попрощаться, мастер потребовал аванс. Но тут Юля стояла насмерть: сначала работа, потом – деньги!

Вова особо предупреждал, чтобы она ни в коем случае не соглашалась выкладывать деньги заранее. Во-первых, можно элементарно нарваться на мошенников, а, во-вторых, в Праге сейчас полно безработных, которые с радостью выполнят любые работы, и не будут требовать предоплаты.

Мастер Григорий страшно возмутился, даже весьма красноречиво дернулся по направлению к выходу, но это не произвело впечатления. Запугивания, что с такими замашками она никогда не найдет желающих работать у нее, тоже не дали никакого эффекта, и мастеру пришлось согласиться. Юля даже удивилась, что он так легко уступил.

«Очень странно, – думала Юля, проводив несговорчивого мастера, – у меня были другие представления о порядке выполнения заказов».

Ей совсем не понравился этот Григорий, но на нем стоял как бы знак качества салона пани Зинаиды, а Иван очень настаивал, чтобы Юля следовала ее советам и рекомендациям.

«Вот интересно как я притащу все это? Так, что там у нас, – она взяла исписанный листочек, – наждачная бумага, это легко. Батюшки, – неожиданно спохватилась она, а как по-чешски будет эта самая наждачная бумага?»

Она схватила телефон и позвонила только что ушедшему от нее Григорию.

– Ты дал мне список стройматериалов, – затараторила она, – а как я объясню в магазине, что мне нужно, они что, понимают по-русски?

– Ой, ну что ты волнуешься, продавцы все прекрасно понимают, а эти материалы почти что так и называются. Никаких проблем! Позвони мне, когда все купишь!

Успокоенная Юлька легла спать.

Утром она снова взяла в руки листок, и бегло просмотрев перечень, открыла словарь. Иван перед отъездом купил ей учебник чешского языка и словарь, дабы она не теряла времени и учила язык.

К большому разочарованию, таких слов как цемент, стремянка и прочих строительных приспособлений в нем не значилось. Очень порадовало слово «щетка»: оказалось, что в чешском языке каждая щетка имела собственное обозначение. Зубная, малярная, для одежды, для мытья посуды, для уборки мусора – каждая имела родное имя.

– Дурацкий словарь, – Юля с досадой захлопнула его, – ладно, разберемся. Только вот каким образом, интересно?

У нее было достаточно дел и без ремонта. Нужно было сходить в газовую, телефонную и электрическую кампанию, так как, несмотря на то, что все долги прошлых владельцев были уплачены, газ так и не подключили, телефон никто ставить не приходил. А по поводу электричества вообще ничего не было ясно: снова обнаружился какой-то дополнительный долг, причем речь шла просто о сумасшедшей сумме. Нужно было все это уладить и начать, наконец, нормальную жизнь в теплой квартире с исправно работающим телефоном и без вечного кошмара, что ее отключат от электросети и оставят в темноте.

Она открыла атлас Праги, уточнила местонахождение Плынарни (газовая компания), быстро собралась и отправилась по найденному адресу.