– Франтишек Тучны, – отчетливо произнесла пани служительница, явно обращаясь к жениху, дальше последовала короткая фраза, после которой Юлин жених подошел к столу и поставил свою подпись.

В этот момент Юля меньше всего походила на счастливую новобрачную. На ее лице застыло такое изумление, словно вдруг выяснилось, что вместо свадьбы она оказалась на собственных похоронах. Беспомощно взглянув на Ивана, маячившего среди родственников, поймала его растерянный взгляд: похоже, для него подмена жениха тоже явилась сюрпризом.

Услышав собственную фамилию, Юля сунула жениху букет, подошла к столу и, не меняя выражения лица, расписалась в амбарной книге. Со стороны можно было подумать, что новобрачная впервые в жизни узнала, что ручкой можно писать и ее это безмерно удивило. Такой она и вышла на фотографии.

Обменялись кольцами, взятыми для церемонии у пани Зины, причем Франте оно оказалось мало, а к переживаниям Юли добавилось еще одно: не потерять увесистое золотое украшение, которое пришлось незаметно надеть на большой палец, чтобы не соскользнуло в суматохе.

Потом позировали для фотографа, который должен был запечатлеть поцелуй молодой четы. Вообще фотографировали каждый шаг, это делалось для подтверждения подлинности происходящего на случай проверки в полиции.

– Если будут проверять, – напутствовала пани Зинаида, – пожалуйста, альбомчик с фотографиями свадьбы! Не подкопаешься! Должен быть!

Поэтому поцелуй фотографировали особенно тщательно, но даже пятый дубль вышел неубедительным: изнемогающая от смеха невеста отталкивает жениха, который обнимает ее с таким опасением, словно боится измять собственный костюм.

– Ты кто, вообще? – строго прищурилась на молодого мужа новобрачная, едва церемония подошла к концу, – йак сэ ймэнуеш (как тебя зовут)? Петер Масны?

– Нэ, – замотал головой, он, – Франтишек Тучны.

– Почему это? – изумилась молодая жена, – Вань, Ваня, иди сюда! – закричала она, так как объясниться с чешским мужем без помощи русского мужа было невозможно.

– Тихо! – одернул ее Иван, – возьми парня под руку и не привлекай внимание! Тут же могут быть люди из полиции! Мало ли что! Дома поговорим. Все нормально.

Юля едва дождалась, пока они добрались до квартиры пани Зинаиды.

Оказалось, что парень, за которого она должна была сегодня выйти замуж, за день до свадьбы сломал ногу. Зинаида, как настоящий мастер своего дела, немедленно нашла замену и так сумела извернуться с документами, что церемонию переносить не пришлось. И так захлопоталась, что забыла предупредить заказчиков. Да и какая им в конце-концов разница? Жених – в наличии, свадьба состоялась, какие вопросы могут быть?

Все радостно переговаривались, поздравляя не молодых, а пани Зинаиду, которая плакала и смеялась одновременно, бесконечно повторяя, как она выкрутилась из этой непростой истории.

– Мыслила йсем, же сблазним (я думала, что сойду с ума), – рассказывала она, мешая два языка, – надо же было этому недотепе сломать ногу!

– Так как все-таки зовут моего жениха? – приставала к ней молодая супруга.

– Не жениха, а мужа, – поправила ее пани Зинаида, – Франтишек! Франта Тучны! Да какая тебе разница: был Масны (мясной), стал Тучны (жирный). Не бери в голову, через три года получишь подданство и разведешься.

Действительно, разницы не было никакой.

Юля, наконец, смогла рассмотреть своего мужа. Ростом чуть выше нее, коренастый, темные волосы вьются крупными кольцами. На лице застыло настороженное выражение, словно он ждал от всех какого-то подвоха. Ему бы кольцо в ухо, расписную рубаху и, ни дать, ни взять – конокрад из цыганского табора.

Франта чувствовал себя не в своей тарелке, ему очень хотелось поскорее уйти. Деньги он получил, ему давно пора, дел невпроворот. Никаких дел у него не было, только желание поскорее добежать до ближайшего магазина и выпить пива заставляло его ерзать и поглядывать на часы.

«Как они пьют эту кислятину, – думал он, всеми силами сдерживаясь, чтобы не скривиться после выпитого шампанского, – кто вообще завел моду пить эту бурду!»

Нет, алкоголиком Франта не был. Выпивал, конечно, как все, иногда мог и перебрать, но это случалось не так уж часто. Вот пиво, это да, две бутылочки «старопрамена» были его ежедневной нормой.

Сам себя он считал хитрым и умным, только вот удача никак не давалась ему в руки. Именно этим он объяснял то, что постоянную работу найти не получалось, а все попытки заняться каким-то своим делом терпели крах. Любые мало-мальски ощутимые усилия Франта считал чрезмерными, был уверен, что все к нему придираются и заставляют работать больше других. При выплате денег всегда оставался недоволен суммой и устраивал нудные препирательства, после которых уходил с гордым заявлением, что найдет себе место, где умеют ценить его труд. И никогда не получалось достойно отстоять свои попираемые права. От него просто отмахивались, как от надоедливой мухи. Его диплом маляра-отделочника давно валялся где-то среди старых документов, засунутый туда много лет назад за ненадобностью. Меньше всего на свете Франте хотелось возиться с красками и дышать запахом лаков. Поработав немного в строительной бригаде, он решил открыть свое дело. Однако ничего не получалось, «свое дело» начинало пробуксовывать не начавшись: в голову, к сожалению, не приходило ни одной интересной мысли. Так, ерунда какая-то. На родителей надеяться не приходилось – те жили своей жизнью, и ничем помогать ему не собирались. Знакомые, которых и было-то не так уж много, никаких дел иметь с ним не хотели: все прекрасно знали, что Франта бездельник и пустобрех, каких свет не видывал.

Из-за вечного безденежья приходилось кочевать с одной съемной квартиры на другую и до хрипоты торговаться с хозяевами по поводу каждой кроны. Гражданская жена Франты, с которой он почему-то никак не мог расписаться, несмотря на то, что их дочь уже ходила в первый класс, хоть и проявляла терпение, но кротостью отнюдь не отличалась и регулярно устраивала ему скандалы, обвиняя в бестолковости и никчемности.

Так что оставалось прозябать, хватаясь то за одну, то за другую работу и мечтать, что придет счастливый момент: его, наконец, оценят по заслугам, и он схватит свою птицу удачи за синий хвост.

Свадьбу с русской он, безусловно, счел за большую удачу. Еще бы, за то, чтобы постоять несколько минут в костюме жениха ему обещали приличные деньги! Поэтому, не раздумывая, согласился, когда ему позвонила взволнованная пани Зина. Если бы об этом просили родители он не стал бы связываться – отношения между ними были весьма прохладными, а пани Зина – другое дело! Он прекрасно знал, что она проворачивает разные прибыльные делишки и рассчитывал на приличный гешефт.

Жалко, только, что она никак не хотела брать его в свою «команду». Сколько раз он пытался ее уговорить.

– Тебе бы, Франта, мозгов побольше, – заявила она как-то, устав от его приставаний, – цены бы тебе не было!

«Вот корова, – думал он, обиженный отказом, – да тебе и не снилось, какие у меня мозги! Не хочешь, не надо! И без тебя обойдусь!»

Юля снимала наряд невесты, Иван в соседней комнате расплачивался с пани Зиной.

– А что это все родственники сбежались, – поинтересовалась Юля, закончив с переодеванием, – свадьба фиктивная, им-то что? Такая толпа собралась, я в жизни не запомню, кто кому Вася. Да и радость на лицах была неподдельная! Они, что, не знают?

– Все всё знают, – усмехнулась пани Зина, – а радовались потому, что папаша твоего манжела (мужа) весь в долгах, как в шелках. Он должен всей родне. Поэтому все и радовались, что свои пенизки (денежки), наконец, получат. Вся их доля от сделки пойдет на выплату долгов, даже Франта получил самую малость.

– Почему это? Мы ведь заплатили, сколько было уговорено, – возмущенно воскликнул Иван, – жених в первую очередь должен получить деньги.

– Они сами разберутся, – сделала энергичный жест пани Зина, который можно было понять, как: «не лезь не в свое дело», – Франта просто выручил родственников, он сам согласился, его никто не принуждал.