В картинной галерее, расположенной на втором этаже в южной части родового поместья, – там, где любила прогуливаться Ива, – висели первые портреты основателей «Медвежьего Луга». Высокий Димитрий и его первая худощавая жена Инесса возглавляли процессию, состоявшую из не менее пятидесяти картин. Присутствовали там и портреты братьев. Однажды Ива замерла рядом с масляным изображением Яна. Она стояла не в силах отдалиться, заворожённая настолько схожими чертами. И он был как живой, смотрел на неё своими чистыми серо-зелёными глазами, олицетворяя собой безмолвное совершенство. А девушка не мыслила иначе.

    Ян поймал её за этим занятием, украдкой наблюдая. Он не подошёл, ничем не обнаружил своего присутствия, но метка на запястье предательски побагровела. И девушка вздрогнула, уставилась на отметину, тотчас же оглянувшись, но его и след простыл. Ян довольно ловко миновал коридор по самому короткому пути и вышел на морозный сентябрьский воздух. С тех самых пор два дня провёл в домике лесника, борясь с инстинктами, наваждением и непреодолимой тягой. Он вспоминал нежную кожу на её лице, ласковую улыбку и искорки веселья в голубых глазах. Ива явила собой совершенство, привнеся в серую и однообразную жизнь дуновение запретов.

    «Ты не перестанешь думать о ней. Никогда», – навязчиво повторял разум, и сердце отзывалось на малейшие изменения в её настроении.

    Неминуемо они чувствовали друг друга, и связь, протянувшаяся между ними, только крепла.

– Уф, – Ян протёр лицо, прижавшись лбом к прохладному панорамному стеклу, намеренно зачесав волосы пальцами за голову. – Надо отвлечься.

    Оставаться в доме лесника более чем на несколько ночей было нецелесообразно, но и рядом с Ивой воля неимоверно истощалась куда быстрее, чем он на то рассчитывал. Ян ловил её нежный взгляд, и земля тотчас же уходила из-под ног, почва подрагивала. Впервые за тридцать лет своей жизни, он столкнулся с настолько непреодолимой и неконтролируемой силой. Десятый цикл обещал стать судьбоносным. Но он совсем не подготовился. Ян до сих пор не приноровился к неотвратимости родового предназначения, старательно игнорируя судьбоносное влечение. Стараясь сосредоточиться на уже привычном и стремительно близящемся «путешествии».

    Наконец, намучившись вдоволь, когда часы пробили полночь, Ян решился и отправился вниз. Чтение – единственная вещь на свете, преданная и несокрушимая, спасавшая в часы тоски и одиночества. Так, отчего же не попытаться утолить свои печали и влечения в очередном томе Уинстона Грема?

    Ян так и поступил. Босиком спустился в тёмный холл, почти на цыпочках подобрался к заветной двери и, приоткрыв, остолбенел. Он замер на пороге, отчётливо ощутив до боли знакомую тяжесть и ломоту в запястье, и не прогадал. Ива восседала в кресле у самого камина, сжимая в руках ту самую книгу о предназначении и его истоках, которую Ян столь старательно изучал на протяжении двух или трёх бессонных ночей. Подогнув колени, она сидела, облачённая в обеденное платье ярко-синего цвета, волосы небрежно забраны за уши, а перчатки отброшены в сторону на столике у лампады. Алый полумесяц мерцал на левом запястье, и прежде, чем она оторвала заинтригованный взгляд от пожелтевших страниц, Ян уже переступил порог и прикрыл за собой тяжёлую дверь, сунув руки в карманы.

– Здравствуй, – тихо поздоровался он, осознав, что на этот раз попался.

– Доброй ночи, Ян.

***

     «…И всякий раз, перед лицом истинного предназначения не устоять. Никто не в силах отказаться. Случалось так, что люди отрекались от созданных семей, забывали не только о супругах, но и о детях. Ускользали из дома и пропадали годами в невидимой тяге к своей второй половине. Человек вынуждено обретает нечто бесценное и любит отчаянно, искренне, впервые в жизни. Но лишь в объятиях предназначения. Ошибочно полагать, что это благо, впрочем, как и зло. Судьба не сводит людей без веской причины. И если ваши полумесяцы сияют, единственным спасением станет полное подчинение. Отказ и воздержание, попытки избавиться от метки приведут лишь к вынужденному сумасшествию и страданиям».

     Ива поджала замёрзшие ноги под себя, осторожно натянув длинное платье по самые щиколотки, и, отложив книгу на колени, задумчиво посмотрела на мерцавшие языки пламени в камине. К полуночи она совсем не чувствовала должной усталости. И сон не шёл, затерявшись где-то на полпути к старинному поместью. Девушка коротала время в библиотеке, обратив довольно пристальное внимание на книгу, зрительно выбившуюся из десяток полок. Она стояла чуть ближе к угловатому краю. В любопытстве, Ива вытащила её и прочитала вслух: «Предназначение. Правда от первого лица».

    «Забавное совпадение», – подумала девушка, поглаживая кончиками обнажённых пальцев по шероховатому корешку.

    Не опасаясь появления хозяйки дома, Ива устроилась в кресле, намеренно оставила перчатки на столе рядом, с удовольствием касаясь кожаной обложки, выгравированных серебряных букв и перелистывая истрёпанные страницы. Наверняка эту книгу перечитывали не единожды. Ветхий переплёт, местами перепачканные страницы и дата на титульном листе: «1899 год» – громогласно заявляли о значимости тома куда больше названия и аннотации на обратной стороне обложки.

И Ива принялась читать. Сначала с оглавления, затем по самым важным и интересующим абзацам, перебегая с одной главы на другую. Взволнованно покусывала губы, с интересом вчитываясь, познавая нечто новое и неизведанное. Надо же, казалось, чего здесь изучать? Предназначение – зависимость, неоспоримый факт, заставлявший людей, совершенно чужих и незнакомых, обретать общие черты, проникаться симпатией и чувствами, создавая идеальную ячейку общества. Вот только в жизни всё было не так-то просто. Достаточно лишь вспомнить известную историю об Аделаиде и Вернсе. Девушка отрицала связь, намеренно выжгла полумесяц, лишив его алых отметин, а Вернсе, не выдержав разлуки и преисполненный отчаяния, пустил себе пулю в лоб. Позднее Аделаида вынуждено смирилась со своей «участью», вот только оказалось поздно. Суженый уже был мёртв. А ей до конца жизни пришлось прозябать в одиночестве и тоске по своей невосполнимой потере. И ничто: ни праздники, ни родные люди, ни собственные дети – ничто не радовало её душу. В конце концов, в возрасте сорока пяти лет, Аделаида последовала за Вернсе. Она вспорола себе вены в горячей ванне. И упокоилась в земле за территорией кладбища, рядом с предначертанным судьбой.

– Господи, какой ужас… – прошептала Ива, потерев кончиком пальца своё багровое запястье.

   Ян находился в доме. По крайней мере, он не скрылся в неизвестном направлении, хотя и избегал её общества. И Ива ощущала себя не в своей тарелке. Она боялась вдруг, точно как и Вернсе, одним прекрасным днём не выдержать и лишиться рассудка, схватиться за нож и наделать непоправимых глупостей.

   «От предназначения не убежать, не спрятаться, не скрыться. Чем дальше вы находитесь от предмета воздыхания, тем сильнее ощущаете тоску и жажду, причём в буквальном смысле этого слова. Вас неизбежно тянет друг к другу. И стоит только соприкоснуться, дотронуться обнажённой кожей до возлюбленного, страхи исчезают, уступают место непроницаемой умиротворённости. Так работает истинное предназначение. Со временем, когда оба принимают свою судьбу и обретают единение, чувство тоски вовсе исчезает и между любовниками образуется непрерывная нить, поддерживающая связь даже на расстоянии. Любовь крепчает, узы становятся нерушимы. В таких союзах рождаются самые здоровые и прекрасные дети. Бесценный дар для будущего страны и мира».

    Ива вновь углубилась в чтение, уже в который раз мысленно убеждаясь – они встретились не зря. Судьба свела их вместе и поставила перед выбором: любить или же добровольно разрушать себя под гнётом вины, страхов и гордости. Удивительно, но девушка вдруг осознала, что впервые за прошедшие дни, готова совершенно добровольно сдаться и упасть в объятия своей половины. Но вот желал ли этого Ян?.. Спорный вопрос.