– Так будет правильно. – Ян погладил девушку по каштановым кудрям на голове. – Будь счастлива.
– Это несправедливо…
– Но единственное верное решение.
Напоследок он решительно прикрыл глаза и поцеловал нежную кожу за ухом, прежде чем стремительно скрыться, оставив Иву посреди холла, напротив той самой двери, где они столкнулись чуть больше трёх недель назад.
С тех самых пор они не виделись. И полумесяц на руке мерцал алыми нитями, но ни единого раза не побагровел. Ян покинул дом. Это было очевидно. Он ушёл почти сразу, как они расстались у лестницы. И Ива больше не ощущала его присутствия. Измученная и истосковавшаяся по давно потерянному спокойствию, она только и могла расхаживать по комнатам, изучать старинный дом, знакомиться с портретами в картинной галерее, без конца приподнимая лёгкую ткань длинного шерстяного платья, разглядывая отметину – единственное доказательство правоты. Они были предназначены и мучились в безысходности одновременно, потому что отказывались смириться и принять друг друга.
Ян в чём-то оказался прав. Ива довольно быстро «протрезвела», пришла в себя и подивилась неведомой силе предназначения. Она чувствовала, как в душе томятся чувства, испытывала бесспорную тягу к своему новоиспечённому избраннику, но отказывалась верить, осознавая: любовь к Дамьяну тает, будто снег под первыми тёплыми лучами солнца ранней весной. Ива не желала этого. Она страшилась той минуты, когда однажды попросту встанет поутру и поймёт, что никогда и не любила своего мужа. Страшное, вымученное чувство безысходности. Жить без любви и выбора всю свою жизнь вдали от спутника жизни и растить чужих детей? Ива с детства грезила о ярко-алых метках, но теперь, когда настал тот самый знаковый момент, и предназначение рухнуло непостижимым грузом на плечи, всё, что она испытывал – это страх перед совершенно новой главой в своей жизни, а ещё непомерное чувство вины перед супругом. Они были венчаны в церкви, перед лицом Господа поклялись в бесконечной верности, а уже через несколько недель она целовалась с Яном на берегу реки, под сенью величественных гор, изнывая от желания заняться с ним любовью!..
Грех. Это предназначение рушило судьбы и несло за собой дьявольское поклонение.
– Дамьян…
Ива глубоко вздохнула, испытав неудержимое отвращение к себе. Тоска и тревога временами сменялись отчаянной болью по угасавшему чувству, ещё месяц назад бившемуся в груди. Девушка понимала, всему своё время, и от судьбы не убежать, но, тем не менее, беззвучно страдала в одиночестве, вот уже как на сутки потеряв связь с собственным мужем. Дамьян не ночевал в спальне, не ложился с ней в кровать, да и Ива не хотела этого. Вопреки всему, она не желала его прикосновений столь же страстно, как объятий Яна. И супруг, словно прочитав мысли и удостоверившись в собственных выводах, лишь поцеловал её на ночь, скрывшись за дубовой дверью. А Ива долго лежала без сна, опасаясь шевельнуться. Она смотрела на горящий полумесяц, гладила пальцами запястье, тяжело вздыхая, вновь душила в себе слёзы, предательски скатывавшиеся по щекам; ощущала себя одинокой, как никогда нуждаясь в поддержке.
– Мы уезжаем, совсем скоро, – объявил Дамьян рано утром. – Будь готова.
– Ладно…
С этими словами, он покинул комнату, а Ива, просидев в кресле не меньше получаса, вдруг испытала неведомый прилив сил и твёрдой уверенности разыскать, а потом уже и поговорить с Яном. Они должны были… Хотя, нет, обязаны увидеться перед отъездом. И всё, о чём девушка могла думать, были его руки: мягкие и сильные. С замиранием сердца она выскользнула из комнаты, погрузившись в приятные воспоминания. Она буквально видела перед глазами, как их пальцы переплетались, гладили друг друга по обнажённой коже, даруя спокойствие, ни с чем не сравнимое удовлетворение всего лишь прижиматься друг к другу. Интересно, каково это – ощущать его в себе…
Ива закинула волосы за спину, в надежде поговорить с Вассой – единственным человеком, регулярно появлявшимся за обедом и ужином, – но вовремя передумала, отказавшись от бессмысленной затеи. Ян настойчиво просил никому не рассказывать. И подойди она к старушке с настолько личным вопросом, подозрений точно было бы не избежать…
– Хорошо.
Девушка направилась в противоположную сторону. В западное крыло. То самое, где располагалась злополучная комната «невест». Она смутно помнила дорогу, поэтому, перед тем как благополучно подобраться к цели, вернулась на главную лестницу, взволнованно припоминая, как однажды поднималась точно, как сейчас, облачённая в прекрасное подвенечное платье.
Как странно, ведь Ива мало что помнила о своей брачной ночи. И мысли её путались, словно намеренно пряча истину. Отчего же она так отчаянно рыдала, пока не появился Ян?.. И что случилось следом? Девушка не задумывалась над этим с самого отъезда из Тъмена. И вспомнила, лишь оказавшись на площадке второго этажа. Она ухватилась пальцами за деревянные перила, испытав лёгкое головокружение, а потом и вовсе ощутила боль в запястье.
– Ян… – невольно вырвалось из горла.
И девушка сорвалась с места, закатав рукав и выставив руку перед собой. Метка заискрилась алыми отметинами, на миг побагровела, а затем вновь заструилась золотистыми нитями. Если Ян и был где-то рядом, то всего лишь на мгновение. Только что связь вновь оборвалась.
Ива замерла посреди длинного тёмного коридора, вдруг осознав, что не помнит этого места. Прежде ей не доводилось блуждать в той самой части непроходимого дома, который, будто разрастался на глазах и наполнялся неподдельной тайной, вперемешку с непостижимой тишиной, изредка сдавливавшей виски томящейся болью. Лёгкое зловоние ютилось в тёмных закоулках, где каждый шорох раздавался оглушительным эхом по самым отдалённым комнатам здания. Постояв на месте, Ива медленно засеменила дальше по коридору, попутно всматриваясь в застывшие лица на картинах и портретах. Они были повсюду, украшали мрачный коридор. Свет проникал сюда нечасто. Девушка поняла это по одному-единственному окну в самом конце коридора, и то завешенному плотными шторами. Видимо, полумрак с давних времён был верным спутником затхлых комнат.
Миновав несколько лестничных проёмов и свернув в левую часть дома, Ива оказалась на пороге просторного кабинета, но не решилась зайти. Из помещения веяло холодом. Старую часть дома редко топили. Ива слышала об этом от Дамьяна. Раньше он частенько рассказывал о семейных традициях, но Ивам мало слушала, не уделяла должного внимания. А зря. Тем мрачным осенним утром эти знания бы непременно пригодились в поисках злополучной комнаты. И чем дальше она углублялась в темноту пыльных стен, тем сильнее ощущала острую тоску. Ян точно отсутствовал в доме, да и на первых этажах было куда уютнее и теплее, нежели в незнакомых коридорах.
Ива растерянно остановилась среди мрачных гобеленов, внезапно уловив скрип отдалённой двери. Сердце её тотчас же ушло в пятки. Оно будто с громким стуком юркнуло куда-то вниз, оставив душу на растерзание молчаливому ужасу, всколыхнувшему сознание. Девушка затаила дыхание, всматриваясь в полумрак длинного коридора, пока, наконец, не выдохнула с неимоверным облегчением.
– Дамьян! – позвала она, различив знакомые черты неподалёку.
– Ива? – выдохнул мужчина, по-видимому, ошарашенный её внезапным появлением.
Он замер на пороге отдалённой комнаты, в нерешительности поправил сначала светлые волосы на голове, а потом и жилет, наброшенный поверх лёгкой рубашки, и только затем, обернувшись в недра помещения, недоступного взору, рассеянно улыбнулся девушке, сунув руки в карманы идеально отглаженных брюк.
– Что ты делаешь в этом крыле?
– Сама не знаю, – скованно пробормотала Ива, виновато посмотрев на мужа снизу вверх. – Гуляла, умирала со скуки.
– Прости, что оставил надолго в одиночестве, – попросил Дамьян, мигом приблизившись и заключив в свои объятия.
Ива не стала сопротивляться, порадовавшись родному лицу, но и особой тяги тоже не почувствовала. Всё, о чём она могла думать, так это Ян и душераздирающее чувство вины, пришедшее на смену дикому страху.
