– Здрасте, – неловко поприветствовала я, стараясь не смотреть на Ящера. Уж больно жуткие у него были глаза – неподвижные чёрные бусины с жёлтой каймой, и никакой мутной плёнки. Мощную шею покрывали вертикальные складки, кожа вся в мелких чешуйках. Одет с иголочки – чёрный костюм, белая рубашка, точно Джеймс Бонд на задании.

– Добрый вечер, – очень вежливо поприветствовал он. Голос был хоть и по-стариковски хриплый, но глубокий, а тон вкрадчивый. – Сегодня вы, милая, что-то подзадержались. Закрывали долги?

– Ага, – невнятно откликнулась я, чувствуя странную дрожь в коленках. Ящер смотрел внимательно, словно ощупывая взглядом. Интересно, сколько ему лет? По голосу – старик. А по осанке – в расцвете сил. Странно, но рассмотреть человеческое лицо за маской рептилии никак не получалось. Словно звериная форма была у декана плотнее и… реальнее, чем у остальных. Мы, несомненно, встречались раньше, ведь откуда-то же знаю его должность – даже сомнений не возникает. Но вспомнить облик не выходило, тот словно ускользал из памяти.

– Напомните, пожалуйста, как вас зовут?

– Тина, – настороженно ответила я. Дождь усилился, вода попадала за воротник, но я не спешила спрятаться от непогоды под аркой.

– Тина. Да, это имя вам подходит, – как бы между прочим сообщил Ящер. – Живое. От него пахнет болотом. Берегите его. О, у вас тут сбилось. Можно? – он протянул ко мне чешуйчатые руки. Я кивнула, и Ящер, поправив мой съехавший на бок шарф, буднично сказал: – Милая, вы сегодня ничего не бойтесь. Если запутаетесь, то ищите светлое стекло. И ладонь не отпускайте, договорились?

– Какую ладонь? Я вас не понимаю, – пролепетала я, вконец растерявшись.

– Поверьте, Тина, и сам не понимаю. Просто знаю, что вам необходимо помнить про стекло. И про ладонь. А уж зачем, вы сами должны понять. Скоро, уже скоро всё случится… – добавил декан и вдруг тихо засмеялся стариковским, похожим на кашель, смехом.

Я плотнее засунула руки в карманы, пытаясь справиться с охватившей тело тревогой. В голову мне пришло, что декан не просто какая-то ящерица. А варан или вроде того.

Но кем бы он ни был, его смех настораживал, а непонятный смысл сказанных слов – пугал. Вечерняя темень вдруг показалась зловещей, а путь до дома – таким длинным, что настигнуть могла любая беда. Щурясь от дождя, я решилась спросить снова:

– Не понимаю. Вы меня предупреждаете? Но о чём? – Я прищурилась, вдруг замечая на лбу Ящера, между чешуйками, выпуклость, пересечённую чёрной прорезью. Это вроде третьего глаза, или что?

– Просто будьте осторожнее, – буднично откликнулся декан. – А мне пора, – и, не говоря больше ни слова, прихрамывая на правую ногу, он поплёлся вглубь территории университетского городка. За ним по земле волочился толстый, блестящий от дождя хвост.

Я стёрла капли с лица и, полная дурных предчувствий, поспешила под стеклянную крышу остановки. Мозг, перегруженный за день загадками и недомолвками, требовал отдыха. Какие цели у декана? Зачем эти нелепые намёки, если я ни слова не понимаю? Следует ли чего-то опасаться? И если да, то чего? Ещё и Алек со своими предупреждениями. И Павел, будь он неладен. Может, это именно он меня подстерегает в ночи? Может, о нём предупреждал Ящер?

Единственной хорошей новостью было то, что, похоже, мои прогулы совершенно никого не волновали. Но радоваться я не спешила.

В висках болезненно стучали молоточки, хотелось сжать голову руками и давить, пока они не замолкнут. Темнота сгущалась, а нужного автобуса всё не было. Время стремилось к отметке “десять вечера”. Скорей бы добраться до дома и завалиться в кровать, проспаться. Может быть, утром всё окажется сном…

Я нетерпеливо ходила вдоль остановки. Старые кроссовки, не выдержав испытание Питером, давно уже вымокли и противно хлюпали при каждом шаге.

Автобусы и маршрутки словно смыло дождём, иначе как объяснить, что за сорок минут никакой транспорт так и не подъехал? Пальцы у меня знатно продрогли, зубы не попадали один на другой. Молоточки в висках потяжелели и грозили проломить череп.

Чтобы хоть как-то сдвинуться с мёртвой точки, я решила прогуляться до ближайшего метро. А то так и состариться можно в ожидании.

Пока шла, капли барабанили по куртке, волосы прилипли к лицу гадкими сосулькам. Обиженно тявкала моя Лиса, выражая общее настроение. Плотнее затянув шарф, я семенила по улице, приглядываясь и прислушиваясь к каждому прохожему.

Мне то и дело мерещился запах сырой земли и травы, а ещё странный дух гнили, от которого сводило нутро. Тревога накатывала волнами. С каждым шагом она ширилась и множилась, грозя перерасти в беспричинную панику.

“Успокойся, ты просто накручиваешь”, – уговаривала я себя, как вдруг уловила звук шагов позади. – “Это, наверняка, прохожий и только”, – в волнении подумала я, но всё же обернулась.

Улица была безлюдна.

Редкие машины скользили тихо, словно тени. Звуки поглощал дождь. Но стоило начать идти, и уши вновь уловили отчётливую тяжёлую поступь за спиной. Сразу вспомнились разговор с деканом про стекло и про руку… а ещё его слова: “Вы сегодня ничего не бойтесь”. Ага, проще сказать, чем сделать!

Моя белая Лиса настороженно принюхалась. Запах гнили ударил в нос столь отчётливо, что я снова в испуге обернулась, крикнула в темноту:

– Эй! Кто тут!? Павел, это ты!?

Я вглядывалась в бессловесную стену дождя, как вдруг в ней мелькнула чья-то зловещая тень – словно гигантский волк с горящими глазами. К чёрту всё! Я побежала, что было духу.

Метров через триста жалобно заныла печень в боку. Теперь я уже не бежала, а ковыляла. Самым странным было то, что мне навстречу не попадалось ни одной живой души. А там, где должен был быть поворот к зданию метрополитена, – поворота не оказалось. Я в панике оглядывала дома. Неужели пропустила поворот?! Что вообще это за место!

За спиной слышалось тяжёлое дыхание, дух гнили душил. Что же мне делать! С бешено колотящимся сердцем, я, задыхаясь, понеслась, куда глаза глядят. Из-за дождя никак не получалось включить навигатор на телефоне. Пытаясь нажать нужные кнопки, я свернула на очередную улицу и застыла. Та оказалась тупиком.

Позади раздалось рычание, от которого душа упала в пятки. Я прошептала с мольбой:

– Павел, пожалуйста… – и медленно обернулась.

Передо мной стояли двое.

Это были незнакомцы. Две абсолютно одинаковые высокие фигуры в потёртых байкерских куртках. На шеях цепи, на карманах – железные заклепки с черепами. Рыжие в чёрных пятнах морды, округлые уши и насмешливый оскал. Тонкие нити слюны тянутся с подбородка. Гиены.

В первый момент казалось, будто они держатся за руки, но, приглядевшись, я поняла, что даже при желании, они не сумели бы отпустить друг друга. Их покрытые рыжей шерстью руки срослись, как срастаются сиамские близнецы в утробе.

Гиены одинаково скалились, жёлтые клыки ярко выделялись на фоне красной пасти. От одного их вида у меня во рту пересохло от страха.

Оттесняя меня к тупику, Гиены синхронно шагнули вперёд. Свет от фонаря упал на их морды – мокрые от дождя и совершенно одинаковые во всём, кроме цвета глаз. У монстра слева они были кроваво-красные, а у другого – голубые, словно лёд.

Я отступала. Всего четыре шага и спина упёрлась в шершавую, кирпичную стену. Горло сдавил приступ тошноты. Вонь была такой, словно на меня наседали гниющие трупы. И бежать от них было некуда.

– Что вам нужно?! – крикнула я. Голос сорвался, меня трясло от страха. Моя лиса скулила, испуганно втягивая носом воздух.

Гиены захихикали. Цепи на шеях подпрыгивали в такт. Громыхнула молния, освещая перекошенные весельем морды.

– Кис-кис-кис, – позвал красноглазый, поманив пальцем. – Не бойся лисичка, больно не будет.