И вот теперь я ворочалась среди подушек и одеял, мучаясь от вопросов.

В итоге поспать так и не удалось. Утром из спальни выбрался настоящий зомби. Круги под глазами были цвета мокрого асфальта, руки усыпаны царапинами и ссадинами, на каждой коленке красовалось по здоровенному синяку. К тому же заложило нос и в горле першило. Но всё это казалось ерундой по сравнению с перспективой быть съеденной. Возможно, сказку о красной шапочке писали по мотивам жизни? Если подумать, много где в фольклоре животные умеют говорить. Так, может, вот она, разгадка? И дело не в фантазии автора, а в реальности, где у каждого человека есть собственный зверь.

Моя утренняя дилемма звучала так: “Быть универу или не быть”. С одной стороны, не стоило бы. Павел ясно сказал – сидеть дома. Сам он вряд ли сегодня объявится на учёбе, с такими-то синяками. Да и Гиенам подловить меня возле универа не составит труда.

С другой стороны, а где безопасно? Один на один против охотников шансов у меня не больше, чем у муравья против лупы. А в универе многолюдно, возможно, получится раздобыть номер Павла, вчера-то я взять не догадалась. Да и учёбу никто не отменял.

Мне вспомнился совет Алека – делать вид, что ничего не случилось. Но по ходу все кому надо (и не надо) уже всё про меня знают. Одна я в неведении. Так что поздно прятать голову в песок.

Набив желудок позавчерашними варёными макаронами, я с опаской выдвинулась в универ. В автобусе забилась в угол, с подозрением оглядывая каждого пассажира. Лиса принюхивалась вместе со мной. Воняло ужасно: потом, дезодорантами разных мастей и ещё много чем, но гнили не было, что, несомненно, радовало.

Сорок минут в автобусе, и вот я уже стояла перед входом. Вокруг – ни следа вчерашней зловещей атмосферы. Даже лужи и те высохли, по небу плыли редкие облачка. Тишь и благодать. Но спокойнее не становилось.

Первая пара по “Теории и методике развития спорта в России”. Скучнейшее мероприятие. Но на носу экзамены, а без посещаемости преподаватели на порог не пустят. Вылететь же я никак не могла, и не только из-за матери.

Я уже зашла в аудиторию, когда вторая причина как раз появилась на пороге. Алек. Вечно в центре внимания. Вот и сейчас он был окружён сокурсниками, которые слушали его, развесив уши. Пёс счастливо махал хвостом, но вдруг повёл мордой, точно что-то учуяв, уставился на меня. Его веселье вмиг поутихло, точно одно моё присутствие высосало светлые эмоции, как долбаный дементор.

Пёс прошёл мимо, даже не поздоровавшись. Плевать он хотел на меня и на мои опостылевшие чувства. Кто будет его винить? Вот только мне от этого легче не становилось.

– Опять куксишься, Тинка? – толкнула меня локтем плоскомордая кошка – Раиса, которая тоже была в компании Алека. – С таким лицом тебе до старости не перепадёт! И чего с руками? С кошкой подралась?

"Жаль, что не с тобой", – подумала я, спрятав исцарапанные руки за спину. И тут же пожалела об этом. На лице Раисы расцвела довольная ухмылочка.

Алек делал вид, что ничего не слышал. Смеясь, компания заняла центральные парты. Я проводила их завистливым взглядом.

Стряхнув оцепенение, забралась в самый дальний угол. На душе было гадко.

– Привет, – махнул рукой Рысь-Слава. – Чего такая потрёпанная?

– Тусила не по-детски, – буркнула я, заслоняясь конспектами. Только сочувствующих мне не хватало.

Преподаватель писал на доске тему урока, а я сверлила взглядом рыжий затылок Алека. И хотела бы, но взгляд отвести не могла. В груди скреблась тоска, от которой тянуло выть.

Всё бы отдала, чтобы избавиться от бесполезных чувств к этому человеку. Что может быть хуже, чем таскаться по пятам за тем, кто презирает твоё существование? Великая, священная любовь… Уж скорее помешательство. Болезнь, которую стоит выкорчёвывать при первых признаках. Иначе пустит корни в сердце, отравит кровь, захватит разум, сделав из тебя бессмысленного болванчика. Ещё одного одурманенного солдатика в армии так называемой "великой любви".

Словно услышав эти мысли, Алек повернул голову и мельком посмотрел в мою сторону. Через пару секунд он оглянулся снова, только на этот раз смотрел дольше и, кажется, был неприятно озадачен. Его взгляд упирался мне в солнечное сплетение.

“Если он из Зрячих, то может видеть серебряную нить, так? “ – взволнованно подумала я. Сейчас она была ярче, чем утром. Яркой паутинкой тянулась из солнечного сплетения и устремлялась вперёд, утончаясь до едва различимого волоска света. На расстоянии полуметра свечения было уже не разглядеть. Я попыталась тронуть нить, но ничего не почувствовала, пальцы без сопротивления прошли насквозь. Словно это был пучок света, выпущенный лазерной указкой.

Всю лекцию я ловила на себе взгляды Алека, а стоило паре закончиться, как он встал и под удивлённые взгляды своей компашки сразу направился ко мне. Неслыханное событие. Только меня оно скорее напугало, нежели обрадовало. Я спряталась за учебником, делая вид, что читаю.

– Что непонятного было в совете держаться подальше от неприятностей? – напряжённо спросил Алек, наклоняясь к самому моему уху.

Я молчала, низко опустив голову.

– Что это за светящаяся хрень? – шипел он получше змеи. – Только не говори, что Узы. Точно, они и есть! Вот чёрт! С кем ты умудрилась их заключить? Хоть представляешь последствия? И где тогда шляется идиот, согласившийся на подобное?! Чего за книжкой прячешься? Стыдно в глаза смотреть? Или тебе мозгов не хватает понять, во что вляпалась? Меня не зови, когда за вами корректоры явятся! – каждое слово Алека было пропитано колким раздражением. – У тебя всегда в голове был бардак, – шипел он. – Ничего не изменилось. Только вчера за мной таскалась да в глаза заглядывала, а сегодня уже Узы с кем-то успела заключить. Или тебе одного дня хватает, чтобы в кого-то втюриться? Противно смотреть.

Каждое слово жалило, отравляя кровь. Моя лиса сжалась, прижав уши к голове, вздыбив шерсть. Но от злых слов нет защиты. Слёзы подступили к векам, я едва их сдерживала. Зачем он так? Я подняла книгу над головой, словно преграду между собой и грубыми словами.

– Тебе-то что? Или ревнуешь? – огрызнулась я.

Алек замер на секунду, словно переваривая мой ответ. А потом зашептал так яростно, что у меня волосы на затылке встали дыбом:

– Ревную?! Ты с какого дуба рухнула?! Говоришь мне такое. Ты! Та, кто пялится на меня часами! Таскается всюду следом! Даже у дома караулит! Или ты думала, я не знаю?

Я зажмурилась, молясь всем богам, чтобы Алек замолчал. Хоть бы никто ничего не услышал! Что обо мне подумают? Что я как сталкер слежу за одногруппником?

Было так стыдно, что хотелось провалиться под землю, а лучше ещё глубже – в Ад, лишь бы больше никогда не сталкиваться с Алеком и с его презрением.

– Я честно терпел твои преследования, – прошептал он. – Но давай договоримся, что с сегодняшнего дня ты оставишь их в прошлом. Тем более раз у тебя теперь Узы, – последнее слово он буквально выплюнул, будто оно жгло его язык.

Я смотрела в стол и глотала слёзы. Как я могла пообещать? Ведь я пыталась и не раз! День за днём без Алека. День за днём душила крик тоски, что раковой опухолью росла в душе. Неделю, месяц, пока она не разрасталась настолько, что становилась мной. Где бы Алек ни был, как бы ни прятался, каким-то шестым чувством я знала, где искать. Это было похоже на голод или инстинкт – он сковывал, подчинял, против него не работала воля. Тоска разжимала челюсти, только когда Алек оказывался хотя бы в зоне видимости. Но полностью это чувство не уходило никогда.

Так как я могла обещать что-то, если сама себе не принадлежала?! Неужели любовь всегда такая – голодная, опустошающая, злая?

Адек ждал, и с каждой секундой тишина между нами накалялась. Я смотрела в стол и искала ответ в рисунке дерева, а потом вдруг почуяла, что Алек отдаляется. Его запах слабел.

Он не стал дожидаться ответа. Может быть, потому, что знал его?

***

Следующую пару я просидела, как в тумане, а потом и вовсе сбежала домой, наплевав на все свои планы.