Ну и ладно. Все равно дома никто не ждет. Я, может, сегодня туда и не вернусь. Прикорну на диванчике у себя в кабинете.

   Фантазерка моя Мари. Таинственные события прошлого. Знаю такую передачу. Жена смотрит. По пятницам. Полная чушь.

   Вызываю на экран информацию о "Марии Целесте". Разглядываю красавицу-бригантину на рисунке неизвестного художника.

   Классический пример корабля-призрака. Судно было неожиданно покинуто членами экипажа четвертого декабря тысяча восемьсот семидесятого года. Господи, древность какая.

   В камбузе на дровяной плите продолжал вариться обед. В каюте капитана осталась нетронутой шкатулка с драгоценностями. Швейная машинка стояла с незаконченным шитьем.

   Смотрю на семейную фотографию капитана. Моложавый отец семейства с окладистой, ровно подстриженной бородой. Спокойный взгляд из-под широких бровей. Одна рука на колене, другая на ручке кресла.

   Его жена, Сара. Миловидная, улыбчивая женщина с гладко причесанными волосами. Плавала с мужем. Считала своим долгом.

   Маленькая дочка София в белом платье со множеством оборок строго глядит в объектив фотоаппарата. Большие ушки, пухлые щеки, тесно прижатый к груди матерчатый заяц с глазами-пуговицами. Где-то я недавно видел похожего...

   После бессонной ночи тянет в дрему.

   ...cкелет откатывается в сторону. Мокро хлопают в тумане обрывки парусов. Кажется, что ко мне тянутся из темноты множество невидимых рук. Скользких, холодных, мертвых. Пробуют на ощупь спину, руки, шею. На штурвале вырезано название корабля: "Санта-Мария". Знакомое название. Скрипит рулевое колесо. Кто-то невидимый стоит за штурвалом. И от него зависит моя жизнь. Или смерть. Черное или белое. Чет-нечет. Орел или решка. Ни то ни другое. Потому что выбора мне не оставили. Я знаю, кого увижу, когда сделаю еще один шаг.

   Я лечу на "Санта-Марию", хотя этого ни в коем случае делать нельзя. Меня тянет туда, как на канате, змея о семи головах, которая зовется любопытством. И упорством. И ослиным упрямством. Я хочу сам себе доказать, что еще чего-то стою. Хотя, на самом деле, скорее всего не стою ни гроша.

   Тону в мягком, как сдобная плюшка, кожаном диване под пальмой. Диван крякает, скрипит, но услужливо прогибается под моим весом. Облегченно вздыхаю и вытягиваю ноги в разношенных ботинках.

   На стене мирно тикают старинные-престаринные ходики. Наверное еще пра-пра-прабабушкинские. Большая стрелка лениво отщелкивает минуты. Проходит час. Неужели я ошибся?

   - Что ты тут делаешь? - недовольно спрашивают за спиной.

   Медленно поворачиваю голову. В дверях, прижимая к груди замызганного тряпичного зайца с надорванным ухом, стоит девочка лет двух-трех в желтой пижамке с уточками. Толстенькая, щекастая, светловолосая. Из тех, кого сразу хочется погладить по голове. Или взять на руки. Белесые брови сведены на переносице. Мне кажется, или за ее спиной трепещут в тумане рваные паруса?

   - Тебя жду, София. Ты ведь без зайца никуда?

   - Догадался, - грустно вздыхает девочка, баюкая ветхую игрушку. - Только я больше не София.

   - Но ведь это неважно, правда?

   - Неважно, - кивает девочка. - Важно, что ты тут под ногами путаешься. А я этого не люблю.

   - Давно путешествуешь? - спрашиваю я, не обращая внимания на недовольный тон. - Не надоело еще?

   - Есть другие предложения? - спрашивает меня сердитая девочка надувая щеки.

   - По времени и пространству? - уточняю я.

   Девочка молчит.

   - По времени и пространству... - повторяю я. - По морю, по суше, по небу, в космосе. На корабле, в карете, на грузовике, на воздушном шаре. И чтобы, по возможности, средство передвижения имело в названии слово "Мария". И приемных родителей звали как-то похоже. Трудно терять старые привычки.

   - По возможности, - подтверждает девочка. - Но самое главное, чтобы других детей рядом не было. Не люблю малышню.

   - А тебе самой сколько лет? - улыбаюсь я.

   - Два года четыре месяца, - отвечает девочка. - И всегда будет, пока я путешествую.

   - Да, я заметил. А как у тебя это получается? Перемещение?

   Девочка пожимает плечами, достает из кармашка шоколадку, сдирает хрусткую фольгу и бросает на пол.

   - А люди интересуются, откуда ты вдруг возникла ни с того ни с сего? Удивляются?

   - Может и удивляются. Только если у вас на пороге стоит маленькая, заплаканная и дрожащая девочка - удивляйся не удивляйся, а ее надо согреть, накормить и уложить спать. А пока полиция будет разбираться, можно оставить потеряшку себе. Кто же от такой откажется?

   Девочка отламывает от шоколадки кусочек, кладет в рот. На секунду задумывается и протягивает остатки мне. Отрицательно качаю головой.

   - А кровь на стене?

   - При Переходе из носа идет. Нос у меня слабое место.

   - А родители приемные куда попадают при Переходе?

   - Уничтожение всего живого в радиусе тридцати метров. Ничего не поделаешь, - девочка опять вздыхает. Вздох получается стариковский.

   - Не жалко?

   Девочка пожимает плечами и подтягивает пижамные штанишки.