– Это не первый случай! – затараторил диктор за кадром. – По данным полиции, ни один из караванов беженцев из города не смог уехать дальше двадцати километров от границы. Местные жители создали на местах отряды самообороны и пресекают всякие попытки покинуть город, убивая людей и сжигая вещи и машины. Таким образом, по их мнению, они стараются обезопасить себя от инфекции. Хочется задать вопрос нашим властям: сколько ещё будет длиться этот беспредел?

Он говорил что-то ещё, но мы его уже не слушали. С ужасом смотрели мы друг на друга и не могли понять одного: откуда в нашем просвещённом двадцать первом веке могла появиться эта чудовищная жестокость. Люди бежали. Бежали от беды, от страха дальше жить в этом съёжившемся от ужаса городе, а их тут же, на дороге, останавливают и убивают. И, ведь, даже не из-за барахла, которым обычно набиты машины беженцев. И не ради самих машин или других ценностей. А, только за то, что их посчитали разносчиками заразы. И это после того, как на выезде из города все проходили необходимые тесты на наличие заражения. Инфицированного бы ни за что не выпустили, а, скорее, тут же бы схватили и изолировавали бы от остальных вместе с теми, кто ехал с ними в одной машине. Просто местные так решили. Как в средние века, когда по одному только подозрению обвиняли человека в колдовстве и сжигали. И это было страшно.

– Это не розыгрыш? – пришла в себя первой Ирина.

– Вряд ли. Кто в такое время решится на такое? Боюсь, что всё это правда. Жестокая, отвратительная, но правда.

– А что будет, когда они рванут сюда? Все эти отряды самообороны разом хлынут в город?

Жена была на взводе. Глаза покраснели, заблестели влажно, а в голосе появились истеричные нотки.

– Не бойся, – поспешил успокоить её я. – Сюда они не придут. Если они считают, что все, кто выезжает из города, обязательно заражены, то город, по их мнению, и есть один большой источник инфекции. Не сунутся они.

– А нам как жить?

– Так же, как и живём. Когда-нибудь это кончится. Не может кошмар длиться вечно.

Кошмар. Я впервые употребил это слово и сам поразился точности такого сравнения. Действительно, всё это похоже на один большой кошмар. И проснуться невозможно. Какой-то звук мешал сосредоточиться. Я поморщился и вынырнул из своих размышлений. На плите свистел чайник, испуская из носика мощную струю пара. Ах, да! Мы же собирались перекусить! Я потянулся и выключил конфорку. Софья спохватилась и принялась заваривать чай. За окном раздалась автоматная очередь, не далёкая, как раньше, а совсем близкая. Почти под самым окном. Топот ног, крики, опять очередь. Мы синхронно вздрогнули, и жена вскочила на ноги, чтобы посмотреть.

– Не надо, – остановил я. – Не хватало ещё шальную пулю схватить.

Ирина кивнула и опять уселась за стол. Настроение, изрядно подпорченное телевизионным репортажем, окончательно испарилось. Я пощёлкал кнопками на пульте и наткнулся на какую-то комедию. Что ж, посмотрим комедию. Хватит с нас унылых репортажей.

Утром опять собрался в супермаркет. Решили, что ещё гречки не помешает. Кроме того, фасоли и муки докупить не мешало бы. Да и водки ещё бы бутылок пять, пока есть, хоть в среднем ценовом сегменте. Сигареты тоже не лишними будут. Влез в горку, в берцы, надел сверху куртку, тоже купленную на рыбалку, и потому, крепкую и неприхотливую к грязи. Вроде, всё. Готов. Вспомнил про заминку с пакетами на кассе вчера. Пора привыкать к наступившей, малоприятной реальности и продумывать каждый свой шаг.

Пакетов дома было полно, но, если опять будет давка, то они могут порваться в толпе. Целлофан штука ненадёжная. Что бы предпринять? Жена притащила довольно объёмистую спортивную сумку, но я уже вспомнил о рюкзаке. Всё-таки, полезно заниматься рыбалкой! Был у меня такой. На двадцать пять литров. Самое то. И унести можно много, и руки свободные. Привычным жестом нацепил маску, поморщился от тугих резинок, сдавивших за ушами, и вышел из дома.

– Перчатки надень! – крикнула мне вслед Ира.

– Потом, – отмахнулся я и, не слушая ничего больше, быстро побежал вниз по лестнице.

Ледяной промозглый ветер тут же залепил хлёсткую пощёчину, стоило мне только выйти из подъезда, и сразу попытался залезть под куртку. Не тут-то было. Я подтянул язычок замка до упора и застегнул под подбородком липучку воротника. Погода стояла отвратительная. Низкие тучи волочились по серому небу, скупо роняя на землю редкие снежинки, а с деревьев на параллельной улице сорвалась огромная стая ворон и с громким тревожным карканьем полетела куда-то над моей головой. Я поёжился, покрутил головой и, преодолев внезапно возникшее желание вернуться в уютную квартиру, двинул через двор наискосок. Плестись по улице категорически не хотелось, поэтому решил срезать дворами.

Их я заметил издалека, но не придал значения. Подумаешь, сидят на детской площадке человек шесть великовозрастных лоботрясов и передают друг другу косячок. Сладковатый запах горящей конопли, улужливо принесённый ветром, пробился даже сквозь ткань маски. Отметив про себя, что есть ещё люди, относящиеся к своему здоровью наплевательски и не носящие масок, я продолжил свой путь по дорожке мимо них.

– Оппа! Смотрите, кто идёт! – этакий подленький приблатнённый голосок не сулил ничего хорошего.

– Это наш спонсор идёт! – вторил ему второй, хриплый и, кажется, даже, шепелявый.

Все шестеро обрадованно вскочили на ноги и двинулись в мою сторону развинченной походкой. Я, аж, застонал от досады. Ну чего мне стоило пойти по улице, где постоянно мотаются патрули? Нет же, попёрся через дворы. Лишнюю головную боль заработал. Ясно же, что против шестерых двадцатилетних парней я не пляшу ни под каким соусом! Даже убежать не смогу. Догонят. Они молодые, быстрые. Даже учитывая их скуренные лёгкие, пропитанные гашишем. Мучительно ища выход из положения, я попятился, с надеждой оглядываясь по сторонам. Ну, хоть бы, кто-то! Пустой двор, и только эти шестеро, абсолютно обнаглевшие от безнаказанности. И я – потенцильная жертва.

В кармане у меня значительная сумма, но это не так страшно. Я почти на сто процентов уверен в том, что банальным выворачиванием карманов дело не обойдётся. Будут бить. Сильно, жестоко и с наслаждением. Так, как умеют только такие подонки, упивающиеся своим превосходством. Нога за что-то зацепилась, и я чуть не упал. Пришлось оторвать взгляд от приближающихся и посмотреть вниз. Кирпич. Точнее, обломок. Довольно увесистый, в половинку даже, наверное. Быстро нагнувшись, я поднял его и, оттянув руку назад, сделал вид, что собираюсь его метнуть. Парни остановились, не решаясь двигаться дальше, и с опаской посмотрели на моё импровизированное оружие.

– Брось камень, папаша, – шепеляво проговорил один из них и тягуче сплюнул через дырку в неровном ряду жёлтых зубов.

– Брошу, – заверил его я. – Обязательно брошу. Кому-нибудь из вас в голову. Хоть одному череп проломить успею.

– Не бузи, папаша, – как-то не особо убедительно протянул другой. – Ничего ты со свом кирпичом не сделаешь.

– Может, проверим.

– Слышь, мужик! – обратился ко мне первый. – Может, тихо разойдёмся? Ты нам свои бабки отдашь, а мы тебя тихо и спокойно отпускаем. И все довольны. Ты – здоров и цел, а мы себе на похмел получим.

– Обойдётесь, – вестись на такой примитивный развод я не собирался.

Ситуация создалась патовая. Парни нападать боялись, но и уходить никак не планировали. А я тоже никак не мог развернуться и уйти. В голове мысли мелькали со скоростью света, но ни за одну не удавалось зацепиться. Ясно было только одно – так долго продолжаться не могло. Я выиграл время, но не переломил ситуацию. Нужно делать следующий шаг, но ничего путного в голову не лезло. Ситуацию спас полицейский патруль, который, не иначе, как Божьим промыслом, забрёл в этот двор. Два сержанта и один старший лейтенант, но с пистолетами в поясных кобурах, которые они тут же выхватили и направили на нашу тёплую компанию.