«Может, кошка или белка забралась сюда и сдохла?» – подумал Илья.

У него не было при себе ни фонарика, ни телефона, и он не мог тщательно осмотреть помещение, чтобы выяснить, в чем дело. Решив не ломать голову, а прийти сюда позже, Илья выбрался наружу.

Только оказавшись вне стен здания, он испытал странное облегчение, потому что понял, как сильно ему было не по себе в том подвале. Почему, спрашивается? Ну подвал, ну темень…

Но Илья твердо знал: будь на то его воля, он ни за что бы туда больше не пошел. И уж совершенно непонятно, чем это место могло привлечь мальчика-подростка.

Погода испортилась ближе к утру. Когда они ложились спать, небо было ясным и звездным, как всегда, и ничто не предвещало ненастья, кроме мрачных прогнозов «Яндекса». Но как им верить, когда на дворе такая благодать?

Все десять дней, что Вася провела в Бадальской Бане, были солнечными, теплыми и промелькнули, как одно мгновение. Счастливое мгновение.

Собираясь сюда, Вася опасалась, что не сможет прижиться там, где все чужое, незнакомое. Жить в иной стране, далеко от дома и мамы, в одной комнате с другой девочкой, да еще по распорядку, вдобавок нужно будет проходить какие-то процедуры… На деле же все оказалось настолько здорово, что Вася иногда думала, не снится ли ей это. Они поселились с Катей в просторной светлой комнате, окна которой выходили на большой прекрасный парк. Нина Алексеевна оказалась милой и совсем не строгой. С мамой они каждый день разговаривали – правда, не по телефону, потому что дорого, да и связи в горах нет, а по Интернету, через мессенджер, но какая разница, если слышишь родной голос так, будто мама совсем рядом?

Что же касается здоровья, то Вася совсем забыла, что приехала лечиться. Дышалось тут легко и свободно, никакой слабости не было в помине, и ей уже стало казаться, что доктора попросту ошиблись и она ничуть не более больна, чем та же Катя. Она пила какие-то настои и минеральную воду, принимала лечебные ванны, ей давали витамины, но самым лучшим лекарством, конечно, был чистейший горный воздух.

– Чтобы вам было понятнее, Баня – это спа-курорт или, как было принято говорить у вас в России в девятнадцатом веке, «воды», – объяснял доктор Дарко, главный врач Бадальской Бани, в первый день. Он знал русский, потому что несколько лет то ли работал, то ли учился в России, и говорил понятно, но с сильным акцентом. – И наша Баня, и все другие – это настоящие центры здоровья, вылечить тут можно практически все. Кстати, одна из Бань – Атомска Баня – единственное место в Европе, где лечится даже рассеянный склероз! Это я вам для того говорю, чтобы вы знали: ваши болячки мы обязательно подлечим, и домой поедете как новенькие. – Все заулыбались, и доктор Дарко продолжил: – Бань в Сербии больше пятидесяти, а природных источников – около тысячи. Чаще всего в Банях бьют источники геотермальных и минеральных вод, реже бывают лечебные грязи, а некоторые горные районы – в том числе и наш – из-за уникальных лечебных свойств считаются «воздушными Банями».

Помимо процедур можно было гулять по парку, читать книжки, сидеть в Интернете, ходить купаться на озеро Бадаль, валяться на пляже и бездельничать.

– Слушайте, я бы тут навсегда осталась, – сказала на днях Катя, нежась на солнышке. Они только что вылезли из воды, и бриллиантовые капли еще сверкали в ее волосах. Она не накрасилась, поэтому выглядела юной и странно ранимой. – А что? Скажу матери, пусть купит мне тут дом, я от нее навсегда отстану – пусть устраивает свою личную жизнь, сколько хочет.

– А жить на что? – спросил прагматичный Димка, всеми силами стараясь не пялиться на Катину ладную фигурку в открытом купальнике. – Сказочница.

– Какой ты нудный! – поморщилась Катя. – Устроилась бы кем-нибудь сюда, в Баню.

Вася хмыкнула, представив себе Катю, которая работает на кухне или в детской комнате.

Ребят подходящего возраста больше не было. В их группе, кроме них самих, самым старшим был четырнадцатилетней Артем Сомов, которого поселили в одной комнате с Димой. В группе из Сибири были дети чуть старше десяти, а третья группа, тоже откуда-то с Севера, оказалась смешанной, как и их собственная: девочки и мальчики девяти-четырнадцати лет.

Дима, Вася и Катя как приехали, так и держались вместе. И не только потому, что ровесников больше не было – они как-то сразу сдружились, а бедный Димка еще и влюбился в Катю. Вася ясно видела, хотя сам Дима этого, кажется, еще не сознавал. Васе было жаль парня: она знала, что ему ничего не светит, ведь помощником руководителя в третьей группе был Арсений, которого все называли Арсом.

В их маленькой группе помощника воспитателя не было вовсе, у сибиряков и руководитель, и помощник были немолодыми строгими дамами, похожими так, что не отличишь одну от другой. Арсений же работал в паре со спортивного вида брюнеткой лет сорока по имени Оксана Юрьевна, и они, кажется, отлично ладили.

Да и кто не ладил с Арсением? Как сказала Катя, он просто бог. Некоторым людям природой отмерено очень щедро, и Арс был из таких. Он был красив – причем не щенячьей юношеской красотой, которая привлекательна только своей свежестью, а по-настоящему: лицо, фигура, волосы, движения, походка – все в нем казалось совершенным.

Арсений учился на пятом курсе факультета иностранных языков, в совершенстве знал английский и французский, учил сербский, играл на гитаре, вдобавок обладал легким, веселым нравом, и люди тянулись к нему, а дети из группы и вовсе обожали.

Катя пропала, едва взглянув на него, а у Васи не хватало храбрости даже как следует посмотреть. Что толку? Такие парни не для таких, как она. Они даже не для таких, как Катя. Для Арсения и ему подобных по земле ходят необычные, прекрасные девушки-феи – манящие, как сирены, с шикарной внешностью и мелодичными голосами.

Но даже безответная Катина и Димина любовь не носили оттенка трагичности. В Бадальской Бане было хорошо и спокойно, и ничто не могло омрачить прелести этого места. По крайней мере, так было до сегодняшнего утра.

Вася проснулась рано: ее разбудил шорох. Выплывая из глубин сна, она не сразу сообразила, что это перестук капель по стеклу и подоконнику.

«Значит, прогнозы все-таки оправдались», – грустно подумала она, встала и подошла к окну.

Небо было затянуто тучами так плотно, что нет ни единого просвета, в который мог бы скользнуть солнечный луч. Тут и там виднелись большие лужи, деревья, даже стройные сосны, казались унылыми и поникшими. Налетавшие то и дело порывы ветра задевали пышные цветы на клумбах, и те склоняли головы-бутоны, словно получив пощечину.

Когда приходит ненастье, почему-то сложно поверить, что еще совсем недавно все было иначе. В непогоде есть что-то обреченное и окончательное, думалось Васе, мешающее надеяться. Смотришь на залитую дождем улицу и думаешь: неужели и вправду еще вчера сияло солнце, а все кругом купалось в его лучах?

Не выйдут сегодня на пробежку ни Нина Алексеевна, ни Илья. Вася часто их видела, но бегали они всегда поодиночке. Какая уж сегодня пробежка? Того и гляди в лужу шлепнешься.

Илья был немного странным. Жил, как и они все, в главном корпусе, и оказался единственным русским среди персонала. Вроде суровый, строгий на вид, замкнутый, но несколько раз Вася слышала, как он смеется, когда говорит со своим приятелем, доктором Дарко, и тогда казалось, что в этом смехе – он весь. Вот он какой, настоящий Илья, а строгость – показушная. Или он за ней прячется.

Васе нравилось наблюдать за людьми, она даже записывала свои мысли в блокнот, хотя никому об этом не говорила. Может быть, когда-нибудь она напишет рассказ или очерк и эти заметки ей пригодятся.

– Что за фигня? – раздалось за ее спиной.

Вася обернулась: Катя, сонно щурясь, сидела в кровати.

– Дождик, – вздохнула Вася и пошла в ванную.

Дождь не прекратился ни через час, ни через два, ни после обеда. Весь день отдыхающие не вылезали из корпуса, и Катя недовольно говорила, какая здесь тоска зеленая. Они сидели в комнате отдыха и играли в домино.