– Что замолчала? Говори уже! – поторопила Катя.

– В апреле нам сказали, что я попала в группу и в июне еду в Бадальску Баню. За эти два месяца это случилось шесть раз, не считая сегодняшнего.

Автобус резко тряхнуло, он подпрыгнул на кочке, как скаковой конь. Дети завопили и засмеялись, а Нина Алексеевна принялась их успокаивать.

Вася, Катя и Дима этого даже не заметили, поглощенные разговором.

– Что ты видишь? – Вася поняла, что Катя встревожилась не на шутку. – Автобус падает с горы или еще что-то в этом духе?

– Нет-нет, – поспешно ответила она. – Ничего такого. Я, если честно, вообще не понимаю, что вижу.

– Рассказывай. Может, вместе разберемся. – Дима поправил очки на переносице.

Вася так не думала, но спорить не стала.

– В первые три раза я видела монастырь. Сначала решила, что это крепость – толстые стены, железная дверь, – но потом вошла внутрь и увидела большую церковь, одно- и двухэтажные здания, а еще монахов. Они сновали туда-сюда, и я подумала, что они чем-то напуганы.

– Они говорили что-нибудь?

– Я не запомнила. В голове осталось только имя – Владимир. Точнее, отец Владимир. А еще что-то связанное с луком.

– С луком? – удивилась Катя.

– А может, это тоже имя? Лука? – предположил Дима, и Вася с Катей посмотрели на него уважительно.

– Скорее всего! Не такой уж ты и придурок!

– Я об этом даже и не подумала, – призналась Вася, – но, похоже, ты прав!

– Ладно, все равно пока ничего не ясно. Давай дальше, – сказал Дима, старательно пряча довольную улыбку.

– В четвертый раз я стояла на высокой скале, со всех сторон были горы, поросшие густым лесом, а к вершине одной из них прилепился монастырь. Наверное, тот самый, где я была раньше – то есть не в жизни, а в «воронке». Я просто стояла и смотрела на монастырь, рядом никого не было, а потом кто-то подошел ко мне и встал за спиной. Я хотела обернуться, но не могла. Стало так страшно и… – Она облизнула пересохшие губы. – И холодно. Кто-то дышал мне в спину, и я ждала, что он вот-вот коснется меня, и тогда… Не знаю, что случилось бы, но я «вынырнула». Никогда так не радовалась, увидев свою кухню.

– Да уж… – Катя и Дима переглянулись. – А что еще ты видела? В другие разы?

– На прошлой неделе это случилось ночью. Я даже подумала, может, мне просто приснилось, но потом поняла: это был не сон. Я шла по кладбищу, огромному – никогда таких не видела. Целое поле крестов и памятников! Сначала я просто двигалась по аллее, смотрела по сторонам и старалась прочесть надписи. Читала, но не запомнила ни одного имени. А потом посмотрела на одну из могил и увидела, что там, внутри, под землей, человек.

– Как ты могла это увидеть? – спросил Дима.

– Не знаю как, но видела, прямо сквозь толщу земли. Человек в черном, похоронном костюме лежал внизу, в гробу, и смотрел на меня. Прямо мне в глаза! Его рот был открыт, он что-то говорил, кричал, но я не могла разобрать слов. Потом он вскинул руки и стал стучать ими, как будто по крышке гроба, стараясь выбраться. У него не получалось, но он все бился и кричал, кричал, а я не могла придумать, как ему помочь. – Вася перевела дух и сцепила пальцы в замок. – Позавчера я укладывала вещи и опять провалилась в «воронку». Снова была на том кладбище, видела человека в могиле и пыталась его откопать. А потом появилась она – женщина в темной одежде. Она сказала: «Ты не должна помогать им, или будешь проклята навеки!» Я переспросила, кому «им», а женщина раскинула руки в стороны – смотри! И тогда я увидела, что во всех могилах похоронены живые люди. Они безмолвно открывали рты, заламывали руки, рвались наружу. Я бегала по кладбищу и видела их – их были десятки, сотни, и все они хотели выбраться! Все смотрели на меня!

– Жесть! – Дима снова поправил очки, хотя они сидели нормально. Видимо, когда волновался, он всегда так делал. – Что это должно означать? Такое уже было или еще будет?

– Такого вообще не может быть! – Катя посмотрела на Васю: – А потом? Эта женщина еще что-нибудь говорила?

– В тот раз – нет. А сегодня… – Вася покосилась на Диму, не к месту вспомнив обстоятельства их встречи. – Сегодня я шла вместе с ней в похоронной процессии, только гроба не было видно, и она сказала, что будет большая беда и…

– Покойника переносят через мост, потому что боятся, что он может вернуться. Ты это вслух сказала.

Все трое умолкли. Вокруг гомонила взбудораженная грядущим путешествием детвора: недавно Нина Алексеевна объявила, что скоро они подъедут к аэропорту.

– Ты же не думаешь, что это тебя несли хоронить? – прямо спросила Катя. – Или кого-то из нас?

– Мне кажется, дело не в этом, – медленно проговорила Вася. – Тут есть какая-то загадка, и она связана с нашей поездкой.

– Пока не приедем в Бадальску Баню, все равно не отгадаем, – подвел черту Дима.

Девушки были согласны с ним, причем Катя, в отличие от Васи, не столько волновалась, сколько предвкушала приключение.

Но ни один из них не мог предположить, что именно было им уготовано.

Работы было много, и дни летели незаметно. Илья сам удивлялся, насколько быстро и легко влился в новую жизнь, включился в ритм.

Он вставал в шесть утра и отправлялся на пробежку в парк. Никогда в жизни не бегал, да и не собирался, а тут вдруг проснулся однажды, неожиданно для себя спустился в парк и побежал. В первый момент чувствовал себя глупо, не знал, куда деть руки, но смотреть на него и смеяться было некому, и постепенно Илья расслабился. На следующее утро он снова отправился на пробежку.

Это стало приносить удовольствие. Он не ставил перед собой сверхзадач – пробежать столько-то километров, сбросить вес, нарастить мышцы, прийти в отличную форму. Просто бежал – и ему казалось, он все дальше убегает от того плохого, тяжкого, болезненного, что недавно случилось в его жизни.

Всегда всем говорят – и Илье тоже, – что нельзя убежать ни от грехов, ни от прошлого, оставить за спиной самого себя. Он верил – как не верить? Но оказалось, что это не совсем так. Трусливо прятаться – вот что плохо. А в беге, в обычном беге, когда никто за тобой не гонится и ты никого не пытаешься догнать, есть некая философия.

Ты передвигаешь ноги, подставляешь лицо ветру, воздушные течения обтекают тебя подобно воде – и мысли проясняются, что-то темное поднимается со дна души и улетучивается, тает. Ты бежишь – и таким нехитрым способом борешься со своим несчастьем.

Илья дышал полной грудью, слушал пение птиц, вдыхал живительные ароматы хвои, травы, цветов. Напитавшись всем этим, он возвращался к себе в номер, принимал душ и отправлялся завтракать.

Потом начинался обычный рабочий день. Отремонтировать то, что сломалось, обойти территорию, проверить подачу воды и электроэнергии – ничего особенного, но время проходило быстро. Когда дел не было, он сидел в маленьком кабинетике, перебирал старые бумаги, листал журналы или читал электронные книги, предпочитая детективы.

По вечерам Илья ходил к озеру: ему нравилось купаться, когда никого нет поблизости, или же сидел с Дарко в кафе, в парке.

Дарко и в самом деле оказался прекрасным человеком и отличным собеседником. Он был разведен, имел взрослую дочь, которая жила в Австрии, и, кажется, влюблен в директрису Марину. Илье это было непонятно: Марина не внушала ему особой симпатии, но сердцу, как известно, не прикажешь.

«Интересно, есть между ними что-то или нет?» – порой думал Илья, потягивая пиво в компании Дарко, но так ни разу и не спросил.

Пару раз новый друг приглашал его к себе, и Илья охотно ездил. У Дарко был большой, но немного неряшливый и бестолково устроенный двухэтажный дом с верандой, которая выходила в сад. Они с Дарко брали домашнее вино, сыр и фрукты и до темноты сидели на этой веранде, а кругом жило и дышало село: кричали петухи, лаяли собаки, урчали моторы тракторов.

Илья уже знал, что Дарко всегда был городским жителем, жил в Валево, но после тяжелого развода с женой спонтанно продал квартиру и решил перебраться на природу, в горы. Так он и оказался здесь лет семь или восемь назад. Хотя Дарко говорил, что нисколько не жалеет о своем выборе, и казался вполне довольным жизнью, но все равно выглядел он среди этого деревенского пейзажа слегка неуместно.