Я медленно встаю и обвожу взглядом свою комнату, место, где я никогда не буду в безопасности. Во мне ростком какой-то неведомой силы появляется осознание того, что я больше никогда не позволю ему себя ударить. Словно стальной стержень проходит теперь сквозь меня. Он не сможет больше меня ударить, никогда.

В отличие от меня, Иви не таится, входя в дом.

– Мам, пап, я дома.

Ее отец, сидя на стуле, выглядывает в дверной проем и подмигивает дочери. У него точно такие же синие глаза, но только у Иви они горят, а у него глаза потухшие, я бы даже сказал безжизненные.

– Ужин необратимо остыл, – запас его бодрости иссякает, и отец Иви исчезает из проема.

Иви театрально вздыхает и бросает сумку на пол.

Отец Иви – маляр, он целыми днями что-то подкрашивает, закрашивает и реставрирует. Раньше он рисовал на стенах, его рисунки завораживали своей красотой и буйством красок. Говорили, что на стенах будто оживали пейзажи давно исчезнувших континентов. Но однажды все закончилось, о его увлечении узнали и рассказали Главе. С тех пор отец Иви больше ничего не рисует, только красит. Он стал апатичен и ко всему безразличен, он безумно любит Иви, но любовь такая – как всплеск, а потом апатия. Он очень оживляется, рассматривая рисунки Иви (детям не запрещают рисовать), но потом теряет к ним интерес и глубоко опечаленный уходит в свою комнату. Такое ощущение, что там он рисует в одном ему видимом мире.

– Детка, ты безобразно перепачкалась. – В этой фразе вся мама Иви. Она одета в серую одежду, как и все в городе.

Она помогает Иви переодеться.

– Мам.

– Дорогая, не вертись.

– Мам.

– Ох, твоя одежда просто пропитана пылью. Дорогая, нужно быть аккуратнее. И тебе необходимо поужинать. Иди.

– Мам, послушай.

– Ох, это похоже лучше сдать в прачечную.

– Мам! Сегодня у Главы был фиолетовый шарф!

– Так, юбка кое-где протерлась, лучше сошьем тебе новую. Дорогая, где ходишь, что твоя одежда так быстро изнашивается?

– Мам, ты вообще меня слушаешь?!

– Что? Ах да, конечно, фиолетовый шарф. Полагаю, он долго не будет менять цвет, он совершенно им очарован.

– Я не понимаю, почему мы все должны рядиться в серое и коричневое, а у него шарфы таких цветов, что просто… просто… у меня даже в палитре нет таких красок!

Мама откладывает вещи Иви и ведет ее на кухню, там много свечей и накрытая салфеткой тарелка с ужином.

– На, вот, держи, – мама подает Иви вилку, та хмуро ковыряет холодную еду.

– Дорогая, поведение Главы, как и стиль его одежды, не могут обсуждаться в народе.

– Вообще-то, ты моя мама, дочери можно сказать.

– Детка, правила одни для всех, благодаря им у нас в городе порядок и безопасность.

– Как цвет одежды влияет на безопасность?

Мать Иви вздыхает и встает. Конечно, нам, детям, сложно понять, почему кругом все должно быть такое унылое. Когда все однообразно, людьми проще управлять, проще все держать под контролем. Люди не должны грезить ни о какой другой жизни, кроме той, что у нас есть. Да и грезить-то сложно, большая часть Земли для жизни не пригодна. Если люди будут друг от друга отличаться, возникнет зависть, желание обладать чем-то более красивым. Поэтому в городе всех уравняли. Каждый занимается своим делом, и никто не имеет права ничем выделяться. Все должны быть одинаковые. И мы просто живем, делаем каждый свое дело, государство обеспечивает нас едой и всем необходимым для жизни. Оно заботится о нашей безопасности, поэтому и ввело комендантский час, но на самом деле в это время ловят беженцев из других регионов планеты – правда, мы об этом не знаем. В это же время уничтожается все, что может напомнить о прошлом, то, о чем мы не должны знать. Глава ваяет свою историю Мира.

– Послушай, только ешь, пожалуйста.

Иви неохотно жует холодную картошку.

– Глава может и должен отличаться, на то он и Глава.

– Но…

– Детка, этот человек несет ответственность за нас всех. Это очень тяжелая ноша. И наш долг помогать ему в этом, а не мучиться пустыми вопросами.

Глаза Иви потемнели, верный признак негодования, она терпеть не может, когда ей навязывают чужую волю. Иви очень непокорная девочка, я другой такой не знаю, наверное, поэтому мы и дружим. Мы категорически не хотим принимать правила окружающего нас мира.

Мать целует Иви в лоб.

– Спокойной ночи, дорогая, мы любим тебя.

Она уходит, Иви, насупившись, остается за столом. На самом деле ее мама выбрала идеальную тактику, с Иви очень сложно спорить. Поэтому она ставит ее перед фактом, мол, делай с ним сама, что хочешь, – и уходит. Она принимает действительность такой, какая она есть, и дочь такой, какая она есть, не стремясь переделать. Родители у Иви очень хорошие, хотя и апатичные.

Утром город заливает серый рассвет, пропитанный пылью. Люди в одинаковых одеждах идут каждый по своим делам. Тепло, скоро начнется жара, когда по улицам можно передвигаться, только накрывшись мокрыми простынями. Благо, обитаемая часть города довольно небольшая.

Неподалеку от Центра, хотя это понятие относительно, в хорошем доме (у нас есть более благоустроенные дома, чем основные), живет со своей семьей Ученый. Я не знаю его, и мы встретимся лишь однажды, когда нас поведут на казнь. Этот человек знает о нашем мире больше кого-либо в городе. Ученый – подлинный муж науки, его знания по состоянию окружающей среды энциклопедичны. У Ученого есть жена, она считает своим призванием служить мужу, она так говорит о себе: «Что может быть приятнее принести своему мужу кружку горячего чая, когда он совершает открытие века?». В общем, она его обожает, всегда слушает и именно с ней первой он делится своими открытиями. Так было и этим утром.

– Все, дорогая, я все рассчитал.

Он ходит по комнате взад-вперед, качая головой. К нему стремительно входит жена. Она у него красавица и, несмотря на этот стандартный серый код одежды, утонченная и элегантная.

– Ну как?

– Садись.

Она тактично присаживается на край стула, не отводя взгляд от мужа. Ученый садится рядом. Весь стол завален бумагами с заметками, чертежами и вычислениями. Он все это отодвигает, оставив лишь маленький блокнот и ручку. Дотрагивается до монитора, тот загорается, на нем медленно движется земной шар.

– Смотри, зеленые зоны…

Она ласково улыбается и гладит его по плечу.

– Там, где есть разумная жизнь, где, возможно, остались люди.

Ученый, улыбаясь, гладит ее ладонь на своем плече.

Картина на экране получается довольно безрадостная, большая часть – серый цвет, под ним скрывается все что угодно: ушедшие под воду материки; безжизненные пустыни; исковерканные при столкновении друг с другом, некогда живописные плато; земли, навсегда покрытые лавой; поднявшиеся из глубин безжизненные куски почвы; скальные массивы, на которых жизнь невозможна. По всему пространству земного шара мигают красные точки – это действующие вулканы, их очень много и их пыль душит наш город, они дымят и собираются дымить вечно. Территории, мигающие зеленым, – это земли повышенной опасности, там жизнь людей под угрозой, среди них наш город. Дело не в том, что он рядом с вулканом, хотя и это тоже играет свою роль – этот город, бывший когда-то гигантским мегаполисом, находится на очень неустойчивом плато, оно нестабильно. Еще по миру разбросаны крохотные или просто небольшие зеленые точки. Там жить пока довольно безопасно.

Очень давно на Земле проживало огромное количество людей, сейчас в это, правда, сложно поверить. Они не церемонились с окружающим миром – загрязнили атмосферу и исчерпали природные ресурсы, за которые началась война. Мы не знаем, кто пустил ракету с ядерной бомбой. Она не долетела до цели – ее сбили, и эта чудовищная штука упала в кратер давно потухшего огромного вулкана. Там она взорвалась… Этот взрыв спровоцировал глобальные климатические изменения, дополнив уже начавшиеся. Запустилась смертоносная цепь проснувшихся и активизировавшихся вулканов, начались повсеместные землетрясения, торнадо, ураганы. Материки уходили под воду, плато смещались… На оставшихся крошечных участках суши, где возможна жизнь, ее либо нет, либо она скудна. Ученые убеждены, что Земля еще перекраивает свой облик.