Мне пенье не давалось с детских лет —
не то чтоб наступил медведь на ухо,
но так и не раскрылся мне секрет
взаимосвязи голоса и слуха.
Когда, весь класс разбив на голоса,
учитель детским пеньем правил нежно
и хор взлетал покорно и прилежно
к плафонам, к аркам, к сводам, к парусам, —
тогда, помедлив начинать урок,
чтобы не портить стройного звучанья,
меня, пока не прозвенит звонок,
просил учитель сохранять молчанье.
И, безсловесно стоя в стороне
в пространстве гулком актового зала,
я мучилась от чувства, что во мне
прекрасная мелодия звучала.
Но только лишь, смущение поборов,
я эту песню подпускала к горлу,
мелодия, как зов простого горна,
унылым хрипом наполняла рот.
С тех детских, тенью отлетевших дней
в себе я ощущаю ту же муку:
как музыка, сокрытая во мне,
напрасно жаждет воплотиться звуком.
Но только лишь осмелится рука
начать пером движение привычно —
и за пером ползущая строка
звучит фальшиво и косноязычно.
Елена Матусовская † 1979
Где мы, когда человек одинок?
Милостыня… Легче всего одарить деньгами, особенно, если у тебя много. Труднее – отдать последнее, еще труднее, почти невозможно, отдать все.
Ступенька: имея, давать милостыню без рассуждения – когда попросят.
Ступенька: искать, кому бы помочь.
Еще ступенька: безымянная милостыня.
Выше: подарить ближнему свое время и труд; пригласить домой; посетить в больнице, помочь по хозяйству – однократно. Помолиться.
Еще выше: послужить ближнему не раз или два, а на протяжении времени; ухаживать за лежачим, приносить продукты, посещать одиноких, приютить дома. Молиться непрестанно.
Еще выше: постоянно помогать незнакомому православному человеку, молиться за него в храме.
Еще ступенька: постоянная помощь иноверцу; домашняя за него молитва.
Еще ступенька: одарить подарком недруга.
Выше: молиться за своих врагов,
Вершина: милостыня всем и во всем – без рассуждения,
Конечно, эта схема условна.
Нищий
Домой меня везла ночная электричка, скакала за окном над саваном полей рогатая луна и вспыхивали спички далеких деревень в таежной снежной мгле. В дремоте было мне ни холодно ни жарко, но голос хриплый вдруг меня вогнал в тоску: «Сограждане, прошу, подайте сколь не жалко – я с немцем воевал и защищал Москву!» Испитый старикан в проходе меж сидений ушанку протянул и на колени встал, Нам всем непросто жить, В людских глазах смятенье: зачем ты не убит? зачем не генерал? В вагоне, как в гробу, смертельно тихо стало, тревожно женщинам и горько мужикам, Луна, как желтый черт, за окнами скакала, и тени от столбов хлестали по щекам, Он встал и вновь побрел вслед за судьбой жестокой, На пьянку ли, на хлеб – поди его спроси – я мелочи наскреб вдогон ему немного, а победителей не судят на Руси (Николай Вяткин, Иркутск),
И сразу вторая история:
На Арбате
«Враги сожгли родную хату, сгубили всю мою семью. Подайте бывшему солдату на жизнь убогую мою. Когда-то спас я вас от немца, а вот сегодня сир и нищ, пришел в Москву из-под чеченца – с родных и страшных пепелищ…», Так пел старик, на снег Арбата свою ушанку положив, И хоть давали небогато, но все ж давали – будь, мол, жив, Старик допел… И вдруг ударом среди толпы раздался глас: «И кто ж просил тебя, пень старый, спасать тогда от немца нас?! Не спас бы, и, как в прочих странах, теперь мы жили б по-людски. Разнылся тут о старых ранах, и так – хоть вешайся с тоски…». Старик ни слова не ответил – ушанку поднял из-под ног, деньжонки вытряхнул на ветер, побрел, шатаясь, на восток… Он брел, солдат, слуга народа, сквозь оккупированный град. Шептал солдат: «Четыре года мне другом был мой автомат…» Слеза горючая катилась из выцветших с годами глаз… А за спиной его светилась реклама фирмы «Адидас» (Виктор Трошин, Сызрань).
Кто затыкает ухо свое от вопля бедного, тот и сам будет вопить, – и не будет услышан. (Притч. 21, 13).
«Подавать деньги могут многие, а чтобы самому служить нуждающемуся и делать это с готовностью, любовью и братской расположенностью, – для того нужна душа высокая, великая и любомудрая». Иоанн Златоуст.
Немо горит в окне огонек;
Звезды немы.
Где мы, когда человек одинок?
Где мы?
Где мы, когда он, уставясь во тьму,
Ищет совета?
Где мы, чтоб вовремя выйти к нему,
Ждущему где-то?
Сколько раз мы с тобою клялись
В чуткости к другу?
Что же ты далью счел эту близь,
Спрятал за спину руку?
Взял да забился в свой уголок,
Пишешь поэмы…
Где мы, когда человек одинок,
Где мы?..
Лев Озеров † 1996
* * *
Каждый день – под землю, а в метро тесно и невесело. В руке четки-тридцатка – «Господи, помилуй». Проезжий люд читает или разгадывает кроссворды. «Случайно не знаете: “Русская поэтесса, автор нескольких стихотворных драм”»? – вопрос застал врасплох.
Помню, как в начале своей журналистской карьеры в рекламной светской газете пришлось познакомиться с составителями кроссвордов. Занятные люди, а главное правило ремесла – любой кроссворд должен разгадать средний читатель. Техника составления отработана – были бы словари и справочники, а уж профессионал-кроссвордист составит любой кроссворд на любую тему любой площади. На мой вопрос, повышает ли разгадывание кроссвордов интеллект, составитель не смог сдержать улыбки… И еще что-то удержало меня от публикации «православных» кроссвордов,
Мучительно застыла над журналом молодая пара, и видно, как мужеский пол жаждет показать свое умственное превосходство; вписывает буковки в клетки модная старушенция, Доживем ли до времени, когда люди перестанут разгадывать кроссворды и начнут думать?… Или молиться?…
«Вы не знаете…?» Знаю: «Неосмотрительный поступок из восьми букв? – Глупость!»
Вся страна решает кроссворды
На скамейках и в поездах.
– Кровеносный сосуд? – Аорта!
– Композитор, три буквы? – Бах!
Вся страна, от мала до велика,
Кончик ручки азартно грызет,
Вертикаль не сдалась, поелику
«Жертва Богу» – никак не «козел».
«Что ж тогда?» – лоб солдата наморщен, —
Буков пять, четвертое – «е»?..
Так старается, словно орден
Он получит за дело сие.
«Что ж такое? – потеет парнишка, —
Ведь такой, блин, нетрудный кроссворд».
– Агнец! – скажет читающий книжку, —
– Агнец это, пиши смело. Вот!
Как обрадовался этот сержантик,
Все сошлось, и четвертое – «е»!
Сколотил крестовину, не бантик.
Агнец Божий повис на столбе.
