Спасибо.

Федя работал барменом в одном небольшом, но уютном заведении в центре Петербурга.

К тому моменту, когда он показался мне настойкой, мы дружили полтора года.

Я села в зале. На входе заметила, что за стойкой Феди не было. Мне дали меню, я, не буду скрывать, с некоторым сожалением углубилась в список блюд. До меня донеслось:

– Кому это?

– Юле.

– Какой Юле?

– Ну нашей же.

Из-за стойки вышел мой высокий друг, что было несколько неожиданно. Он приветственно помахал мне и подошёл прямо к столику, более того, сел за него.

Я отвлеклась от меню.

– Привет.

– Привет, – не могла сдержать улыбки.

К нам прибежала администратор:

– С тобой всё хорошо? – она обращалась к Феде.

– Даже очень.

Она продолжала вопрошающе смотреть, её взгляд перебегал от стула к глазам бармена и обратно.

– У нас за стойкой куча людей, – на этих словах девушка решила удалиться.

В смежном с баром зале кроме меня никого не было.

– Тебе же нельзя садиться?

– Ну а я взял да и захотел.

– Тогда я перейду за стойку.

– Как хочешь. Я просто подошёл поздороваться, – он мило улыбнулся (какой уставший). – Сиди там, где удобно. Ты прошла незаметно – не понимаю, как так произошло, – и вновь улыбка, как щепотка корицы. Я представила себе кулинарную программу, где очаровательный ведущий всякий раз произносит сладким голосом: а теперь приправим блюдо корицей. Щепотка.

Как мне казалось, я незаметно поправила волосы, точно хотела избавиться от этой добавки – она никак не шла к ним. Я утром выбрала определённый стиль, вкус и придерживалась его – к чему мне корица?

– Я всё же пересяду.

– Давай помогу, – он взял столовые приборы и морс, которые мне успели принести, и скрылся за баром.

За стойкой сидели многие, я обратила внимание на четверых – двоих мужчин с длинными волосами, уже изрядно подвыпивших, и двух девушек, пребывающих в таком же состоянии. Группа активно беседовала, хохотала и не стеснялась в выражениях.

Странно, подумала я, ведь сейчас воскресенье – зачем они напились, нелогично как-то.

Свободными оказались два стула, разбросанных по краям длинной стойки.

– Сядешь сюда? – Федя определил меня ближе к своему рабочему месту.

Я чувствовала некоторую беззащитность. Как много людей – самых разных, неожиданно пьяных. Но в уголке здесь, напротив Феди, мне было хорошо, и я отошла, точно согрелась.

– Как ты? Всё так же, работаешь как пчёлка?

– Да, без изменений.

– Какая молодец, горжусь.

Мы обменялись щепотками.

Он занимался делом – миксовал коктейли для дам, а это было не просто. Затем принялся готовить шоты. Целую батарею.

Ему кричали парни в кепках:

– Давай быстрее! Да и с нами.

Он смотрел на меня. Мы всё понимали – некрасиво, но куда деваться? Лучше относиться ко всему с юмором.

Батарея встала напротив группы. Все угостились, в том числе и Федя. Он вернулся.

– Знаешь, нелёгкое это дело, пить то, что сам приготовил, ой, нелёгкое.

– Правда?

– Самый ужас в том, что мне начинает нравиться, – он нарезал яблочко и поставил передо мной блюдце. – Ты хочешь яблоко? Мне нужно его прикончить, было бы неплохо – так.

– С удовольствием.

Одна из девушек сетовала:

– Федя! Ну что такое? Почему ты не обращаешь на нас внимания! Мы хотим с тобой болтать. Куда ты ушёл?

– Дамы, не волнуйтесь. Всё хорошо.

Ему пришлось подойти к ним. Так весь день он приближался к людям, которые по большей своей части были ему неприятны. Пробежала мысль – а я ему приятна? Прихожу, пользуюсь положением.

Мы пересеклись взглядами на секунду, он отвёл глаза, прищурил их и пытался вникнуть в разглагольствования пьяной барышни с копной рыжих волос.

– Я очень рад тебя видеть. Я всегда рад тебя видеть, – как бы прочитав мои мысли, сказал он, возвращаясь к раковине. – И знаешь, если тебе будет плохо когда-нибудь, приходи сюда и прямо с порога начинай материть меня. Я не обижусь – это хорошо. Вот увидишь, ты втянешься.

– Ну что ты такое говоришь? – я долгое время держала в руках салфетку, а потом отпустила её.

Федя был занят своим делом, но клочок бумаги не мог оставить его равнодушным. Он тут же схватил его и выбросил.

– Привычка.

Мы вновь пересеклись глазами, улыбнулись.

– Ты ведь впервые за такой стойкой? – он казался серьёзным.

– Да, но не беспокойся, я смогу вложить полученный мною опыт в работу!

Феде стало искренно смешно.

– Люблю тебя, вот правда, – ему пришлось вновь подойти к пьяной команде – они пытались вспомнить, что пили месяц назад в одном баре, который Федя, как им казалось, обязан был знать. Разбирались долго.

Ко мне повернулся мой единственный сосед – красивый тридцатилетний мужчина. Высокий, с прямым длинным носом, чёрными глазами, выглядывающими из-под густых бровей. Его запястье украшали дорогие часы с большим циферблатом.

– Все двадцатипятилетние женщины – дуры, поверьте. Сколько пытаюсь разобраться в них, никак не могу понять, – он тяжело вздохнул. – Рядом с часами стоял стакан с почти закончившейся порцией виски.

Мужчина веселил меня, пока я работала над Наполеоном. Почему-то мне вновь захотелось посмотреть в сторону Феди, и посмотрела – оказывается, он тоже захотел, но на секунду раньше. Конечно, он просто следил за тем, сколько виски в стакане моего соседа. Бармен вернулся.

– Я не помню тебя здесь. Знаю это место десять лет, но тебя вижу впервые.

– Да, особенно стойку в таком виде, – Федя говорил серьёзно.

– Вы вместе? А, у вас что-то намечается, – сосед запнулся.

Воцарилось молчание, не сказать неловкое, но говорить не хотелось очевидно.

– Ну в перспективе.

– Поживём – увидим, – сказал Федя и протёр стойку.

– Я всё понял, это же самое интересное. Пойду покурю, – промолвил он и, шатаясь, вышел.

– Хочешь, тоже покурим для души? – предложил мне бармен.

– Хочу.

Он отпросился. Я прошла колодец, подошла к чёрному выходу, ярко освещённому одним фонарём. Пока Феди не было, я устроилась удобно на лесенке, подложив под себя сумку. Вышел он. В руках держал сиденье, оторванное от какого-то стула.

– Ты чего? Держи, нельзя сидеть на холодном.

– Я же на сумке сижу!

– И на ней нельзя.

Федя покопался в коробках, нашёл самую прочную и уселся рядом на ступеньке выше.

– Держи, – он вынул из пачки одну сигарету и протянул мне.

Мы курили не торопясь. Говорили о долгах, планах, погоде.

– Почему мы раньше этого не делали? – казалось, Феде очень понравилось пускать дым и сквозь него смотреть мне в глаза, пока я пыталась говорить о чём-то.

– Я испортилась.

– Курение ничего не говорит о человеке как личности. Просто факт. Я курю и все тут, – он потушил сигарету, ещё раз взглянул, улыбнулся. – Ладно, пора. Не заблудись, дойди до бара.

Внутри меня обдало теплом – я вновь согрелась. От нас пахло табаком и чем-то своим, что родилось, пока мы курили. Теперь было странно смотреть друг на друга, неловко, но хотелось. Всё может произойти в одном взгляде. Всё абсолютно. Просто нужно знать, что с этим делать, я же понятия не имела.

Сзади меня встал какой-то мужчина, он продолжал тупо смотреть сквозь свою какую-то пелену, созданную не одной стопкой.

– Он так и будет на меня смотреть?

– Пока я здесь, всё хорошо. Просто говори всем, что я твой мужчина.

Он принял заказ на другом конце стойки, потом вернулся.

– Так однажды три девушки за моим баром признали во мне их молодого человека. Весёлая получилась ситуация.

Ясно. Федя тоже не знал, что с этим делать.

Я встала, накинула на плечи пальто, натянула порывисто шапку. Тем временем вернулся мой сосед.

– Ко мне?

– Что – к тебе?

Он удивился.

– Значит, к тебе?

– Ну, я иду к себе, да, – я завязала тугой узел. – И никого с собой не зову. – я обратилась к Феде: – Спасибо.