Таким образом, дело в постройке храма в с. Лебедянском окончательно остановилось, а вражды между кайлинцами и лебедянцами тогда не было предела. Мне уже так казалось: приход для меня совершенно не по силам. Сюда, думаю, нужно священника много лет служившего и с хорошей практикой, который мог бы умело примирить прихожан и тем, конечно, заставить кайлинцев отказаться от своего заявления на право получения 3-й части страховой премии. Но при Божьей помощи, оказывается, удалось все это устроить и мне. Теперь, благодаря Бога, мы приносим Ему свои молитвы в новом храме. Однако этого недостаточно; прихожане-то все-таки по-прежнему остаются пьяницами,

93

частные виноторговцы с пивной лавкой по-прежнему продолжают свое гнусное дело — губить молодежь. Думаю: — что же если мне сходить на ихний сельский сход и поговорить с ними по поводу этой пагубности? Не будет ли каких толков? Мужики-то — ровно они, ведь, сговорные; авось что и выйдет. Выбрав подходящее время, прихожу на сход. «Здравствуйте, старички!» — говорю. Старички мои встают и отвечают: «Здравствуйте, батюшка, — проходите вперед». Я прошел. «Дельце должно есть какое?» — спрашивает меня староста. «Да, есть» — говорю. «Тише, старики! Вот батюшка с делом к нам пришел. Тише!» Все замолчали. — «Вот что, старички, — обращаюсь я к народу, дело-то, с которым я пришел к вам, ровно дело больше вашей заботы, чем моей. Мужички как будто вы не глупые, а как вы глупо воспитываете своих детей. Посмотрите, что делают ваши дети, посмотрите, как они упиваются вином, ведь смотреть-то на них отвратительно, а стыда-то вам из-за них, стыда сколько?!». «Правда, батюшка, правда!» — «Ну да как же не правда-то; вон прошлый раз привели твоего парня на сход и давай его стыдить; постыдили из-за него и тебя; что тебе понравилось? Или вон Самоделова парня в волость увезли, каково ему было?» — «Что тут, батюшка, поделаешь? Времена, времена видно пришли такие». — «Правду говорите! Верно, что времена пришли такие, дети наши пьют, а вы похохатываете; вы думаете, что за это не поплатитесь? Поплатитесь,

94

ВЕРЮ, ПОМНЮ, ЛЮБЛЮ...

да еще как! А настанет, старички, такое время, что вы будете плакать, а не хохотать.» — «Да что, батюшка, настанет, — вон прошлый раз мой молокосос-то, — кто еще он, а как напился этого проклятого вина и не подходи к нему, не говори ему ничего; я ему слово, он мне десять; я это поучить было хотел — он палку в руки. Вот тебе и настанет время, — оно уже настало, батюшка, настало». То-то вот оно и есть- то, спросите себя, кто тут виноват? — Молчат все. Да сами вы, старики, сами виноваты! Ведь у вас почти в каждом доме виноторговля, да еще им пивная лавка на подмогу, а что там делается? Боже, язык не выговорит! Пришлось мне одной старушке сделать замечание, по поводу продажи ею вина, и напомнить ей о том, что она ведь этой торговлей портит и своих детей. — Батюшка! — говорит старуха, — я ведь своим — то ребятам не даю вина, берегу их. — Хорошо ты, бабушка, делаешь, а чужих-то почему не бережешь? Ведь ты продаешь водку соседним детям, а они опять продают твоим; ты губишь их детей, а они твоих. Вот у вас и идет круговая. — Правда, батюшка, правда! Загалдели старики, — «мы сами губим ребят». Ну, конечно, правда! Старуха моя сразу замолчала. Да чего — же ей, батюшка, говорить-то? Известно дело, виновата — и молчит». Я думаю, старички, и вы сознаете свою вину, думаю, что и вы хорошо понимаете, от кого это зависит; ведь в вас вся сила; вы только и можете удержать своих детей, но удержать не угрозами, не

95

побоями, ибо дети ваши этого не боятся, а вот единственно лишь только тем, что следует прикрыть все ваши проклятые пагубы: — пивную лавку и частные шинки. Давайте-ка вот и закройте, пожалуй, дело-то будет лучше. — «Так зачем — же дело-то стало? Закрыть, так закрыть!» — говорит староста. Мужики как-то особенно зашевелились все, загалдели и, потолковав немного, пришли к такому заключению: составить приговор и подписаться всем, чтобы вином не торговать, виноторговцев не скрывать и винную лавку закрыть. Сказано и сделано. Приговор был готов. Но дело теперь в том, что кто будет следить за исполнением этого приговора? Решили так: — на каждой улице выбрать двух надежных человек, которые могли бы по возможности чаще заглядывать в прежде известные шинки и узнавать, не продолжают ли они свое гнусное дело. После постановления такого приговора дело пошло таким прекрасным порядком, что лучше и желать было не надо. Пивную лавку закрыли, частные виноторговцы притихли. У многих даже осталось много непроданной водки и, боясь с ней попасться, попрятали ее по подпольям. Слава Богу! — Думаю, дело направилось хорошо. Даже сами крестьяне были очень рады такому своему перерождению. Прошло так ровно три недели, и потом пошло опять по-старому; только и винная лавка и до сего времени закрыта. По слухам, будто бы первый нарушил приговор сельский староста (но официальных данных я на это не имею). Правда,

96

ВЕРЮ, ПОМНЮ, ЛЮБЛЮ...

когда я стал просить приговор у старосты себе для отправления его чрез Волостное Правление к крестьянскому начальнику, он прямо мне сказал, что подобного приговора никогда и не писано. Дальше я с ним и разговаривать не стал; поняв, что приговора он дать мне не хочет, и что следует, слухи, полученные мною, верны. Долго я думал после этого, как мне поступить, и решил обратиться за советом к о. благочинному (свящ. Василию Ильинскому) и своему соседу о. Николаю Рыжки- ну — (благоч. 10 округа). Оба они служаки опытные, у обоих дела идут хорошо; к тому — же приход о. Николая на глазах моих прихожан (в трех верстах), а у него ведутся воскресные чтения, имеется воскресная школа, попечительство. Частенько я тогда стал указывать своим прихожанам на соседей, говоря: — посмотрите-ка, люди здесь временные, люди не здешние, наезжие, а как стараются, как заботятся об устройстве своей жизни, как они охраняют себя от праздных без- делий. Неужели вы, имеющие свои дома, хозяйства, семьи, родных, не хотите для себя лучшего, — более порядочного, чем теперь? Неужели вы не хотите, чтобы ваши дети вместо пьянства и картежной игры в праздничное время пошли послушать добрые советы и полезные книжечки? Неужели вы не хотите, чтобы ваши родные и знакомые были вместо обтрепанных, оборванных и неприятных на вид, беспорядочных и пьяных людей, людьми благовидными, порядочными и трезвыми? И что же оказывается — первым на мой

зов откликнулся тот, от кого я никогда не ожидал, крестьянин с. Лебедянского, первый законник нынешних времен, Никифор Перминов, который нередко восставал против меня. Думаю так, с этим мужичком можно работать. К тому же у меня псаломщик человек ровно не глупый, а тут еще Бог увенчал успехом мое хозяйство об открытии церковно-приходских школ в с. Лебедянском и д. Кайлы; учителя помощники хорошие, а учитель Лебедянской (церковно-приходской) школы оказался даже регент, так что теперь у меня существует хотя еще слабый, но приличный хорик. Благодаря таких сил я, с благословения Божия, обратился с прошением об открытии в с. Лебедянском «Общества Трезвости» к Его Высокопреосвященству, Высокопре- освященнейшему Макарию, Архиепископу Томскому и Алтайскому (ныне Митрополиту Московскому и Коломенскому), на которое последовала резолюция Его Высокопреосвященства, от 5 ноября 1912 года за №3863, таковая: — «Бог да благословит доброе намерение привести в исполнение. О последующем в свое время чрез благочинного донести мне». (Резолюция сообщена мне Указом Консистории от 8 ноября 1912 года за №36783). Я еще до получения Указа (1-го октября) пред образом Покрова Пресвятой Богородицы в 3 часа дня отслужил акафист и объявил молящимся о своем намерении открыть в с. Лебедянском «Общества Трезвости». 14 числа того же месяца отслужил акафист святителю и чудотворцу Николаю, а 22-го, отслужил