С. Г Федина
каз на изготовление парт для Анджерских и Судженских школ. Также велели взять на обучение четырех молодых ребят, будущих учителей уроков труда. Мы, старшие дети, Николай, Валентина и я тоже активно включились в работу. Шпаклевали и красили парты. Когда заказ был выполнен, парты сделаны, молодые специалисты подготовлены, папу вызвал прокурор района и сообщил, что возбудил против него дело за использование бесплатной рабочей силы в целях наживы, что от молодых людей поступили соответствующие заявления и рассматривать дело будет выездной суд в Лебедянке.
Хорошо помню этот день. Вся площадь заполнена народом. Приехали жители окрестных сел, многие из них — прихожане нашей церкви. Свои храмы они не посещали, так как службу в них вели священники-обновленцы и только папа оставался приверженцем прежних церковных канонов. Из района приехал судья в сопровождении милиции и молодые люди, написавшие заявления. Встретили их враждебно, стыдили за оговор честного человека. И несмотря на это, трое из бывших учеников обвинили папу в использовании их труда в целях наживы. И только четвертый парень не смог взять на себя грех клеветника и подробно рассказал, как они работали с папой, поблагодарил его за полученную профессию, за бескорыстие, с которым он делился со своими учениками заработанными деньгами, сказал о том, что папа настолько отечески
16
ВЕРЮ, ПОМНЮ, ЛЮБЛЮ...
относился к своим ученикам, что даже и не помышлял брать с них какие-то расписки за деньги. Папе присудили десять месяцев исправительных работ с отбыванием при Судженском отделении милиции. Там ему оборудовали мастерскую, в которой он работал и жил, выполняя заказы руководителей местных органов власти. Это была мягкая мебель, полированные и резные шкафы, музыкальные инструменты. Некоторые предметы его труда целы до сих пор и стоят на видном месте. Их владельцы даже сейчас помнят имя мастера. Берегут вещь, потому, что она напоминает им о человеке, который всей своей жизнью заслужил право оставаться в их памяти. Когда в начале 60х моя мама обратилась в Московскую епархию с запросом о муже, ее пригласили в Синод и объявили, что принято решение назначить ей пенсию за мужа и показали отзыв на запрос сделанный епархией в Кемерово. Это были воспоминания жителей Анжеро-Судженского района об отце Георгии, мученически пострадавшем за веру и не отказавшемся от нее под угрозой расправы и гонений. Сельчане помнили всё. Сейчас именем папы названа одна из новых улиц Ма риинска. А тогда...
Вот, один из многочисленных эпизодов той нашей жизни. Конец тридцатых. Лето. На Судженских копях, во дворе милиции собрали всех лишенцев. Это лишенные права голоса раскулаченные и священнослужители. Их решили отправить на лесоповал. Папа тоже
и Оф
пришел. Как всегда в черной рясе и поверх неё на груди большой протоиерейский крест. Вызывали по фамилиям, а когда дошли до священников, то объявляли: поп Судженский, поп Анжерский и так всех по названию деревень. Дошла очередь до папы. Представитель власти объявляет: священник Лебедянской церкви. Папа выходит. «А вы, отец Георгий, — говорит уполномоченный, — можете идти домой». Шум, недовольство: Как это так? Почему? Почему — домой, почему мы попы, а он священник, да ещё отец Георгий!
— А кто же вы? — перебивает их уполномоченный, — Какие вы священники? Прячетесь под гражданской одеждой. Бороды постригли. Боитесь сана? А он не боится, веру свою не предает. За это можно только уважать. Идите домой отец Георгий.
Спустя время к нам домой пришли раскулаченные, которые вернулись с лесоповала. Они долго благодарили папу за мужество, сказали, что горды тем, что у них такой батюшка.
Спасали папу не один раз. Буквально с первых дней Советской власти. Революционный азарт вскружил многие головы. Чувствуя полную безнаказанность и упиваясь властью, они считали вправе вершить правосудие по своему усмотрению. Будучи благочинным, папа отправился в приход села Койла. Поехал не один. Взял маму и совсем маленькую дочь Веру. Когда возвращались домой, за околицей села их поджидал отряд
18
ВЕРЮ, ПОМНЮ, ЛЮБЛЮ...
красноармейцев. Начали стрелять. Одна из пуль просвистела рядом с головами папы и мамы. Выстрелы услышали в селе. На помощь бросились мужики. Отбили родителей, проводили до самого дома.
В ходу были разные провокации. Как-то вечером вооруженные люди ворвались в дом. Где оружие? Где его прячете? Обыск, всё вверх дном. Угрозы расправы. На шум сбежались соседи. Я помню, как много было людей. Во дворе, вокруг дома. Зашли в дом, встали на защиту. В это время один из военных решил подложить свое оружие, спрятав на вешалке в коридоре. Его схватили буквально за руку. Завязалась драка и наш дом очистили от непрошеных гостей.
Но больше всего расстраивало папу предательство. В наш дом постоянно тянулись люди. Религиозные чувства были еще крепки и верующие с трудом понимали и принимали церковные реформы, которые проводились под давлением новой власти. Не принял обновленчество и мой папа. Все, кто остался верен канонам, шли в его приход. По церковным праздникам у нас в доме собиралось такое количество верующих, что пройти свободно мы не могли. Многие оставались ночевать. Всех надо было накормить, обогреть. Заботы о прихожанах ложились на плечи мамы. После службы шли долгие разговоры и беседы на религиозные темы. Папа читал Библию и Евангелие. Разъяснял их содержание. Помню особый интерес проявляла прихожанка из Судженки Ефросинья. Искала утешение
<j€) ig Оф
С. Г Федина
в молитвах, жаловалась на трудную жизнь. Часто мы оставляли её на ночь, поддерживали как могли. Когда папу арестовали, на допросах он узнал, что Ефросинья агент ОГПУ, и она готовила его арест.
Арестовывали папу несколько раз. Держали по нескольку дней и отпускали, а порой задерживали и на месяц, поэтому мама каждый раз, когда папу вызывали в ГПУ, отправляла с ним старшего брата Колю. В тот раз, о котором хочу рассказать, папу вызвал сам начальник ГПУ. Коля остался на улице, но видел через открытое окно сидящего за столом хозяина кабинета и тоже сидящего напротив него нашего папу. Они о чем-то разговаривали на повышенных тонах. Затем начальник ГПУ стал грозить папе наганом, а тот в ответ указательным пальцем. Но папу в этот раз не арестовали. Домой он пришел расстроенный, потом рассказал, что от него требовали: как благочинный он должен доносить на священнослужителей своих приходов. Доносить в ГПУ, что крамольного для власти говорят ему на исповедях. Папа ответил, что он священник, а не доносчик. Что касается расстрела, то смерти он не боится. На этом и расстались.
Вскоре к нам пришла пожилая женщина, одна из постоянных прихожанок, и попросила папу окрестить её внука, но у неё дома. Якобы, сын не может сделать это открыто. Для того времени просьба вполне понятная. Когда папа закончил обряд крещения, в комнату вошел начальник ГПУ. Папа решил, что все
20
ВЕРЮ, ПОМНЮ, ЛЮБЛЮ...
подстроено и его сейчас арестуют, поскольку исполнять требы на дому запрещено законом. Но услышал совсем неожиданное: «Отец Георгий, Вы только что окрестили моего сына, и надеюсь, это останется нашей тайной». Значит, как решил папа, тот разговор и угрозы в кабинете ГПУ, были проверкой его преданности исполняемому долгу священнослужителя. Такое было время.
Последний раз папу арестовали 5 апреля 1932 года. Мы, старшие дети, уже несколько лет жили в других городах. Как забирали папу, знаю со слов сестры Веры. Она была за старшую. Приехала целая бригада ГПУ. С вечера до утра вели обыск. Перевернули всё, разбросали по всему дому фотографии, которые хранились в большом сундуке, письма, книги. Потом собрали все это в мешки. Больше всего интересовали книги в богатых переплетах. Забрали Библию, Евангелие, другие священные издания. И после такого тщательного обыска своему начальнику доложили, что нужное не нашли.
