– Тогда любовь, – хотела было поставить точку в диалоге колдунья, откинулась на спинку стула, довольно поглаживая сытый живот и продолжая с жадностью созерцать наши с Айрафом нетронутые супы.

– Исключено, – прогрохотал граф. – Вспоминай, старая, что ты там намудрила с проклятьем, а иначе, – задумался на мгновение и тут же продолжил свою угрозу, – сошлю тебя в дом престарелых! Это такое людское учреждение для надоевших старых родственников! Будешь там общаться с себе подобными.

– Но мы – не родня, – расхохоталась Гунолина. – Но и молодые путники в лесу меня более чем устраивают. Герцог, не выгоняй меня из избы, а!? Я всё вспомню, – и почесала лысеющую макушку. – Дорогу я прокляла эту триста лет назад. Ты тогда сказал, что хочешь жить в тишине и абсолютном покое.

– Вот именно. Только вот что ещё к моему пожеланию добавила ты?

– Что-то вроде этого, – пакостно захохотала каркающим смехом старуха: «Дорогу может увидеть лишь тот, кто дорог герцогу – родственник, враг, друг…

– У меня нет друзей! – как заорет герцог! Мы все аж подпрыгнули. А Гунолина продолжила, как ни в чем не бывало:

– И любимый человек! – торжественно закончила фразу колдунья, с благодарностью прихлебывая алое нечто из незаметно придвинутой ей моей порции.

– Что?! – подорвался Гердамакс со своего места. – В этих землях есть только один любимый человек – это я! Зачем было закладывать в проклятие и так очевидные вещи?

Колдунья при этих словах подавилась и откашлявшись, продолжила оглашать оказывается ещё не законченный текст проклятия: "По возвращении из владений герцога абсолютно всех ждет неминуемый несчастный случай с фатальным исходом".

– А это ещё зачем? – удивилась я. Герцог моё удивление поддержал и вопросительно уставился на старую довольную каргу. Айраф, когда осознал услышанное, уронил ложку в свою тарелку. Он то блюдо не ел, просто до недавно сказанных слов помешивал поставленное перед ним яство, наблюдая за пузырьками, появляющимися на пути, проплытом ложкой. Теперь я вся была в каплях будем надеяться, что борща. Гунолина же так же незаметно вернула мне назад уже опустевшую тарелку и начала гипнотизировать последнее оставшееся не съеденным блюдо на столе.

– Как зачем? – не поняла колдунья. – Чтобы больше не приперлись! – разъяснили непонятливым нам. – Ведь если пришли раз, то потом и ещё притащатся. А это – прямое нарушение тишины и покоя.

– А я все думал, почему дядя Марк погостил и за триста лет больше ни разу меня не навестил, – зарычал герцог. А затем его взгляд переместился на меня и как-то… подобрел, что ли. – Вселенная, рад, что происходящее не отражается на Вашем аппетите. Шеф-повар у меня самый лучший, счастлив осознавать, что и Вы оценили приготовленные им изыски. Только Вы немного… перепачкались, – протянул герцог. Взял мою руку в свою, перегнувшись через стол и… слизнул капельку супа. Брр… Айраф посмотрел на Гердамакса и тоже решил повторить за взрослым дяденькой, у которого совершенно нет мозгов, похоже. Разгадав сходу его намерение, я нервно проговорила:

– Не надо… меня облизывать.

– Все понятно, – заявила с озорным блеском в глазах старуха, – Любовь, – и начала вылавливать последние капли своим половником на дне тарелки, громко шкрябая по донышку красивой фарфоровой посудины, расписанной алыми вензелями.

– Не понял, – высокомерно произнес герцог и на всех повеяло холодом. Мы все как-то разом поняли, что это было не просто утверждение, а вопрос, абсолютно точно предполагающий незамедлительный ответ.

– Кто-то из Вас влюбился в другого, – решила дипломатично ответить Гунолина, не уточняя кто именно и в кого. Сработало заклинание, гости смогли заехать. А вот смогут ли выехать – это уж как повезет. Но умрут сто процентов и не своей смертью. По времени точно сказать не могу – это может быть хоть сегодня, хоть через десять лет.

Айраф заплакал. Я очень недобрым взглядом посмотрела на герцога, выражая им: «Какой Вы ГОСТЕПРИИМНЫЙ!». А последний как ни в чем не бывало спросил:

– А отменить действие проклятия можно?

– Можно, – обрадовала нас старуха, но не надолго. – Проклятие обратной силы не имеет. То есть другие уже не сдохнут, но дни конкретно этих сочтены.

– Это Вы в меня влюбились! – обличительно ткнул пальцем в меня один герцог. – Сами во всем виноваты!

– Да с чего Вы это взяли? Я в первых встречных не влюбляюсь!

– А я вообще не влюбляюсь никогда и ни в кого!

– Милые бранятся, как трогательно, – стала строить нам страшные рожицы Гунолина, очевидно, пытаясь улыбнуться.

– А может это я, ну, влюбился… – растерялся братик, – Мне у дяденьки в больнице плащ сразу понравился, – признался Айраф.

– Нет, мальчик, дело не в тебе – наконец получилось улыбнуться у довольной горгульи-старушки.

– А если предположить, что она в меня влюбилась, увидела знак, смогла подъехать к замку, – начал было герцог, но был перебит моим шипением:

– Я – не – влюб – ле – на. У Вас даже ногти некрасивые! – выдвинула я один из аргументов.

– Могу ли я как-то сохранить жизнь этим двоим? – словно не слыша моих слов, обратился герцог к колдунье.

– Есть лишь один выход – надо Вам двоим пожениться! – "обрадовала" нас двоих эта "леди". – Тогда Вселенная станет, как бы это выразиться… Вами! Продолжением Вашей души, сердца, мыслей, а проклятие как таковое на своего так скажем работодателя распространяться не может.

– А я значит всё равно умру? – грустно констатировал малый.

– С тебя могу снять проклятие уже прямо сейчас, – выдала старуха. – С детьми оно все проще – хоть есть, хоть проклинать, хоть лечить. И протянула Айрафу свою руку ладонью вверх.

Малыш вопросительно посмотрел на меня. И не то, чтобы я верила во все это, просто небольшой страх всё же имелся, и совсем не за себя, а за братика. Утвердительно ему кивнула. Тот мне криво улыбнулся, с недоверием посмотрел на старуху и прежде чем вложить свою ладонь в её, громко предупредил «бабушку»:

– Если Вы что-то перепутаете, то Вселенная Вас превратит в самую страшную женщину на свете! Она – мастер по наведению красоты. А уродиной сделать гораздо проще чем красавицей, – протянуло сокровище нашей семьи.

– Вау! – обрадовалась Гудолина. – Я согласна! – выдохнула она.

Я же решила уже ничему не удивляться и просто протянула ей визитку с адресом нашего салона. Мне не жалко. Уродин я правда специально еще не делала, но если потребуется, смогу и такое. А потом на всякий случай уточнила:

– А Вы не боитесь в город выбираться, уважаемая? Действие проклятия Вас не коснется?

– Ни в коем случае! Во-первых, я – местный житель и на меня оно в принципе не действует, а во вторых, я же его и накладывала. Должны же у создателя быть хоть какие-то бонусы. Но мы отвлеклись от темы! Вселенная, что Вы выбираете: Любовь или Смерть?

– А других вариантов больше нет? – с надеждой спросила я и почему-то посмотрела на герцога. Тот мой взгляд растолковал по своему.

– Чисто гипотетически, буквально на мгновение предположим, что произошедшее – моя вина, – все наши взгляды устремились на Гердамакса, а он продолжил, – Хотя, разумеется, это не так. Но потому я назвал свое высказывание гипотезой в самом начале…

– Ближе к делу! – рявкнула вмиг осмелевшая колдунья.

– И если всё так и есть, – как ни в чем не бывало продолжил герцог, продолжая неотрывно заглядывать в мои глаза, – Я готов жениться на Вас, Вселенная, в качестве компенсации за испытанное к Вам чувство симпатии. Как коварна любовь и глупы отдельно взятые колдуньи, – и обвиняющий взгляд был направлен на Гунолину.

– Повелитель всех вампиров готов жениться? – не поверила сказанному старуха.

– Фиктивно, – с мучительных вздохом протянул герцог. – Вселенная, сколько Вы намерены жить?

Вот так вопрос…

– Рассчитываю лет на сто.

– Отлично! – обрадовался граф. – И ни годом больше! Готов побыть Вашим фиктивным мужем на этот срок ради обеспечения Вашей же безопасности, прекрасная моя. А после – Вы умираете, а я по-прежнему молод, прекрасен и одинок! Плюс у меня появится ореол таинственного вдовца. Всем я скажу, что придушил Вас своими руками. Уважение к своей персоне надо регулярно подкреплять правильными действиями.