На следующий год лекцию по «Римскому праву» читал проф[ессор] Б. Б. Черепахин. Студенты у П. А. делали даже небольшие переводы из «Corpus iuris civilis».23 Проф[ессор] Черепахин очень поддерживал усилия П. А. по внедрению в головы студентов знаний по латинскому яз[ыку]. Так, на экзаменах, если кто-либо плохо отвечал, то он делал замечание: «Вы, как видно, плохо занимались и по латинскому языку»… Контакт выражался и в том, что П. А. со студентами делал переводы по заданию проф[ессора] Черепахина. Такого контакта со специальными курсами у П. А. дальше ни в одном институте не было. В годы работы в юридическом ин[ститу]-те П. А. временно по совместительству работал один год в педагогическом ин[ститу]-те и три года в сельско-хозяйственном ин[ститу]-те на ветеринарном факультете. До отмены карточек и денежной реформы жилось тяжело.

Осенью 1949 г. латинский язык и «Римское право» были сняты в юридическом институте, и П. А. перешёл на работу старшим преподавателем латинского языка в педагогический институт иностранных языков.

В этом институте было три преподавателя латинского языка: Пётр Иванович Глебов в группах, изучающих французский язык; Ричард Осипович Элледер24 – в группах, изучающих английский яз[ык] и П. А. – в группах, изучающих английский и немецкий язык[и]. Это была пора увлечения теорией Марра. Первоначально уроки латинского языка были и на первом и на втором курсах, что-то около 150 часов, но потом они всё сжимались и сжимались и оставлены были только на первом курсе. Изучение латинского языка в ин[ститу]-те иностранных языков имело целью дать историческую перспективу развития языков и направлено было в адрес истории того или иного языка, но преподаватели этих языков упорно не хотели этого делать, так что латинский язык остался в этом институте пятым колесом у телеги.

21/IX 1952 г. Пётр Алексеевич вновь возвратился в медицинский ин[ститу]-т, который был рядом с его квартирой, и вышел на пенсию с 1/X 1956 г.

Таким образом П. А. в высших учебных заведениях Свердловска проработал 18 лет. Везде у него осталось много друзей и знакомых, как со стороны преподавателей, так и студентов.

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 723. Л. 88-96 об.

В [19]40-[19]50 гг.

(Из воспоминаний П. А. Иконникова)

Преподаватели латинского языка Свердловского государственного медицинского института по основной своей специальности были словесники и поэтому, когда возникал вопрос о составе комиссии экзаменаторов по русскому языку и литературе для поступающих в институт, считалось, что первыми, так сказать, присяжными членами этой комиссии, конечно, добровольно должны быть латинисты института. Таким образом, и Пётр Алексеевич Иконников, сделавшись преподавателем латинского языка мединститута, volens-nolens25 стал входить в состав экзаменаторов для поступающих в институт. Бессменным председателем этой комиссии ante mortem26 был Иван Нилович Мезенцев, старший преподаватель латинского языка в мед[ицинском] институте.27 Первый раз П. А. производил приёмные экзамены в мед[ицинский] институт в 1939 г., а впоследствии, примерно в течение десяти лет, Иван Нилович, если можно так выразиться, брал подряды на проведение экзаменов, кроме мед[ицинского] института, в юридических – очном и заочном – институтах, а так как П. А. с октября 1943 г. работал в последних институтах, то Иван Нилович даже не спрашивал его – согласен он, или не согласен принять участие в экзаменах, а просто объявлял ему: «П. А., я Вас записал»… Это не было насилием со стороны Ивана Ниловича. Боже, упаси! Это было, так сказать, высшим проявлением между ними солидарности и контракта, выработанными годами совместной работы.

Иван Нилович, как председатель комиссии представлял директору института, по должности являвшемуся председателем всей экзаменационной и приёмной комиссии, проект тем сочинений на экзаменах, билеты и информировал о ходе подготовки к экзаменам. Он же выяснял и договаривался о вознаграждении за проведение экзаменов. Нужно сказать, что в последнем вопросе И. Н. был человеком опытным и крепким, так что прочие члены комиссии ему в этом отношении доверяли вполне.

Во время войны для регулирования приёма во все высшие учебные заведения Свердловска из Министерства нар[одного] просвещения приезжали особые уполномоченные, и поставлен был вопрос об унификации тем сочинений и билетов на экзаменах для всех институтов. Эта работы была проделана особой комиссией, и были отпечатаны и разосланы единые темы и билеты. Этот порядок, однако, не нравился и просуществовал не долго – два года.

Экзамены проводились в два потока: с 1-го августа по 10-е – первый, и с 10-го августа по 20-е – второй. Год с годом количество поступающих увеличивалось, а так как время было военное, то главным образом в институты поступали девушки. К концу войны и после её окончания были предоставлены льготы для демобилизованных, и только тогда состав поступающих стал по признаку пола примерно выравниваться: один к одному. П. А., как и другие экзаменаторы по русскому языку и литературе был свидетелем безусловного прогресса у абитуриентов школ в грамотности, навыке излагать мысли и просто во внешнем оформлении работ. После окончания экзаменов от комиссии словесников требовалось всегда дать заключение о положительных и отрицательных сторонах ответов на экзаменах. Обычно комиссия отмечала следующие недостастатки:

в сочинениях:

а) много писалось не на тему. В этом отношении были сочинения «головастики». В них 2/3 или даже 3/4 сочинения составляло вступление, а 1/3 или 1/4 ответ на тему. В школах приучали писать сочинения «протяжённо сложенные». Это был модный стиль.

б) в сочинениях было много трафарета: скрупулёзно передавался учебник,

в) слог сочинений был иногда превыспренний», с большим злоупотреблением иностранными словами кстати и некстати.

г) иногда в сочинениях было много ложного пафоса.

Однажды П. А. попалось интересное сочинение поступающего в юридический институт. Оно было построено оригинально: автор взял стихотворение Лермонтова и перелицевал его так: заменил отдельные слова другими применительно к современности, оставив всё лермонтовское. Например: у Лермонтова: «Печально я гляжу на наше поколенье»… у автора сочинения: «С надеждой я гляжу» и т. д. И так автор всё стихотворение Лермонтова «Дума» перелицевал на свой лад. На вопрос П. А.: почему он так сделал, автор отвечал: «нас так учил преподаватель».

Когда давались темы для сочинений, то поступающие были уверены, что одна из них будет о Маяковском, и на эту именно тему были всегда самые пухлые сочинения. Когда раздавались листы для работы, можно было спросить: «Вы о Маяковском пишете? Берите сразу пять-шесть листов». Что было особенно приятно отметить в сочинениях, то это то, что в школах, очевидно, стали следить за каллиграфией и внешним оформлением сочинений.

В устных ответах отмечалось:

а) трафаретный язык (учебник).

б) игнорирование заучивания стихотворений.

В билете стоит: И. А. Крылов. Спрашиваешь: «Можете прочитать какую-либо басню наизусть». Ответ: нет! Не значило ли это: говорить по поводу Крылова, минуя самого Крылова. Тоже с Пушкиным.

в) в ответах иногда проглядывали потуги философствования не по силам. Например, когда шла речь о Гамлете и его эпохе.

В ответах по грамматике из года в год отмечалось не чётко понимание причастий и деепричастий.