– Итак, Сердюк, вы показали отличный результат. Я считаю, что дальнейшая практика вне состава эскадрильи вам ничего большего не даст. Теорию, конечно же, учите, занимайтесь. Тем более, за преподавателем далеко бегать не приходится, – он заговорщицки подмигнул. – А относительно практики…

Андрей, как положено, ел глазами непосредственного начальника, но желания поддержать разговор не проявлял. Вопроса не было, а бежать впереди паровоза не стоило. Вчерашний разговор о докторе Уго Гатыче свёлся к паре фраз о том, что старик, в гипотезу которого никто не верил, оказался в чём-то прав, но судя по его собственному душевному состоянию новомодные способы обучения могут завести сознание не в ту степь. И вот сейчас командир, кажется решил вновь поднять ту же тему.

– Относительно практики, – не дождавшись реплики собеседника повторил он. – Что ты скажешь на то, чтобы на время стать инструктором?

Андрей удивлённо округлил глаза.

– Дополнительная ставка и подтверждение звания, – быстро добавил Лунакоа.

– Командир, – ответил Андрей. – Ставка, звание и так далее, это, конечно, хорошо. Но, блин, у меня же почти двенадцать тысяч часов налёта. Из них больше восьми – боевые вылеты. Двенадцать лет под фонарём. И нейросеть я в жизни не видел. А вы предлагаете, как я понимаю, поснимать сети с наших пилотов и начать учить их по той же системе, по какой учился я.

Комэск нахмурился, но молчал и явно ждал продолжения.

– Меня учили пять лет в училище. Потом я девять лет набирал практику по всему нашему миру. У вас есть столько времени? Особенно, если учесть, что я не преподаватель.

Полковник угрюмо покачал головой, после чего придвинулся вплотную к пилоту.

– У тебя нет сети, поэтому ты не слышал, какие разговоры пошли сразу после приземления. Девчонки, все, как одна, готовы медиков на части рвать, лишь бы им позволили снять нейросети. Кажется, они не понимают, чего сразу же лишатся, и потому полны решимости.

Андрей задумался.

– Полковник Лунакоа, я предлагаю, как только вы подтвердите моё звание, вернуться к этому вопросу. Тогда я смогу с ними поговорить уже как офицер, и думаю, желающих лишиться нейросети станет гораздо меньше.

– Хорошо, майор Сердюк. Я соберу личный состав в любое указанное вами время, – комэск довольно улыбнулся пухлыми, ярко-синими губами.

– Скажите, девушки, а зачем вообще вы пошли в истребители?

Пять женщин-пилотов, стоящих перед ним, задумались. Собрать их удалось только через трое суток, в проколе. До того некогда было провести даже короткую беседу, не то, что полноценное «политзанятие». Из восьми девчонок сохранили свои намерения относительно нейросети только пятеро, остальные перегорели уже к следующим учениям. А всего-то и надо было после посадки, на вопрос где он достал такие базы знаний, ответить, что баз у него нет, а учился он не полгода, как все, а четырнадцать лет в общей сложности. Трое тут же отстали. Остальные то ли не восприняли его слова всерьёз, то ли решили, что смогут освоить лётную науку быстрее. И вот сейчас они стоят перед ним, все, как одна, с лейтенантскими нашивками на груди, и почему-то медлят с ответом.

– Это престижно, – наконец решается одна.

Эрима Лавота. Красивая блондинка из синих. Андрей уже давно привык к наличию двух, даже не рас, а вообще химических систем в эскадрилье. Медные, как он их назвал, и железные общались, как ни в чём не бывало, думали практически одинаково, они друг от друга вообще отличались только в столовой. Медные больше налегали на морепродукты и бобы, а вот хлеб не жаловали. Больше никаких особенностей он не заметил.

– Ещё какие-то причины есть?

– Та шо ж! – полная, фигуристая брюнетка.

Барима Статич. Почему-то её речь криптан воспринимает как южнорусский говор, почти суржик. Примерно, как запад Ростовской области. Впрочем, во времена босоногого детства Андрея в его родной Дубовке говорили почти так же.

– Так нормальных-то парней где ещё найдёшь, – Барима пожала полными плечами. – А в истребители, поди, кого попало-то не возьмут. А знать, генкоррекцию у ребятёнка делать не придётся. Так и опять же ж престиж и пенсия. А коли я тут с ним буду, так, поди и не сбежит никуда.

– То есть, ты сюда пришла, чтобы выйти замуж?

– Ну… шо-то вроде того. Не, я и сама, когда лечу, то будто крылья, или как там. И нравится мне тоже. Но ведь без мужика-то никуда. А нам, бабам, об детках и муже в первую голову думать надо.

Она виновато развела руками и запоздало засмущалась.

– Ещё какие-то причины посвятить себя истребительной авиации?

– Мой майор, вы прямо скажите, что хотите услышать.

Это Сатра Нахашвами. Тоже из медных, лицом напоминающая изображения буддийских богов. Как он успел понять, девочка очень себе на уме. У неё, если и есть какая личная причина, озвучит в последнюю очередь.

– Нет, лейтенант Нахашвами. Если бы я хотел донести до вас какую-то мысль, я бы так прямо и сказал. А мне интересны те причины, которые каждую из вас побудили стать истребителем.

– Мне летать нравится.

Это Клава Табальтер. Причём, Клава – полное имя. Красивая, высоченная, на голову выше Андрея, широкоплечая блондинка. Министр пропаганды Геринг от её внешнего вида кипятком бы писал. Да и характер соответствующий, нордический. Вот и сейчас ответила чётко и по делу.

– Я правильно понимаю, лейтенант Табальтер, что вы хотите посвятить свою жизнь службе в москитной авиации?

– Да, мой майор!

Ишь, даже подбородок задрался. Обращения у них, конечно, не привычные. Либо «господин звание», либо «мой звание». Хотя, на его «товарища» никто не реагирует. Не лежит у Сердюка душа к этим непривычным вывертам. Но в целом, кто бы лучше всего подошёл для его плана, это именно Клава.

– Тогда я ещё раз хочу вас предупредить, Клава, что первый год, а может и дольше, вы мало, что будете из себя представлять, как пилот. А сравнимый с нейросетью опыт приобретёте не раньше, чем через пять-шесть лет. Вы готовы к подобной жертве?

– Да, мой майор!

О, как глаза горят. Эта точно готова. Если надо, и в огонь, и в воду. Как там Некрасов писал? Слона на скаку остановит и хобот ему оторвёт. Да, он бы, может, и не стал так упорно заниматься с девушками, если бы не совпали сразу два серьёзных фактора. Во-первых, на белый свет объявился нейробиолог доктор Гатыч с сенсационным заявлением, что он нашёл способ не удалять нейросеть, а отключить её, что гораздо проще, а главное, обратимо. И во-вторых, наличие среди женской составляющей эскадрильи её, Клавы Табальтер. Никаких сомнений, что эта белокурая бестия абсолютно верно поняла его предупреждения о невозможности пользоваться привычными навыками и знаниями, но всё равно не сошла с дистанции.

– Итак, девушки, – он ещё раз оглядел строй. – на данный момент я считаю готовой к новой, экспериментальной форме обучения только одну из вас, а именно, лейтенанта Табальтер. Поэтому её прошу остаться, а остальным… Смирно! Вольно. Разойдись.

Теперь девочка поступит в полное распоряжение Гатыча. Он как раз работает над системой общего обучения. Ну а потом, по выходу из прокола, ей займётся Сердюк.

Первые дни было сложно. Андрей сравнивал нового пилота с младенцем. Приходилось показывать абсолютно всё, и не по одному разу. Один взлёт отрабатывали два дня. Причём, взлетела Клава в итоге сама, а вот сажать её уже приходилось по гравилучу. Но у девушки оказалось просто бездонное самолюбие и всепобеждающая трудоспособность. Особенно это стало заметно после происшествия на Табаре-три.

Звезда Табáр по размеру сопоставима с Солнцем, но имеет более зелёный спектр. Вокруг неё крутится пять планет, и третья почти в астрономический единице от светила. Отсутствие угла наклона, среднегодовая температура в двадцать пять градусов почти по всей поверхности, исключая лишь полярные пояса, обеспечивают райские условия. Особенно, если учесть атмосферное давление в четыре раза превышающее земное, и тридцать процентов кислорода в составе газов. Скорее всего, именно поэтому вся суша Табара-три покрыта густыми и высокими лесами. Есть там и животный мир, правда, собственная разумная жизнь так и не развилась. А по словам ксенобиологов, и не разовьётся. Учёные утверждают, что достичь уровня самосознания животным, основным элементом питания которых является солнечный свет, невозможно. Нет борьбы за выживание. В самом деле, для чего охотиться друг на друга, например, двухметровым черепахам с зелёными панцирями, которым, чтобы поесть, достаточно полежать пару часов на солнышке.