— Безумия, ночного кошмара… — тихо добавила она.
Он наклонился и схватил ее за волосы, но лишь для того, чтобы с такой силой ударить ее по лицу, что Арианна вновь рухнула на пол. Щека на месте удара горела, и, когда она дотронулась до губ, сразу почувствовала на своих пальцах кровь.
Отползая, она взглянула на него, глаза мужа были крепко зажмурены, словно он испытывал боль от совершенного ранее. Снова поглядев на нее, он произнес:
— И женщины, которая билась в истерике!
Мужчина легко и быстро настиг ее, рукой вновь сжав горло. Она едва могла дышать, но пыталась сохранять самообладание. Она ожидала, что сейчас последует очередной удар, ее дыхание сбилось, а сердце бешено заколотилось в груди.
Джозеф выглядел словно безумец, было видно, что он пытался контролировать себя, но проиграл эту битву, и теперь насилие сочилось из него, выплескиваясь на жену. После нескольких минут молчания он произнес:
— Только попробуй еще раз разочаровать меня подобным образом, Арианна, и поверь, ты увидишь, что такое настоящий ночной кошмар. А сейчас, есть кое-что, что ты все еще можешь дать мне, то, в чем ты так долго не преуспевала.
Одна рука сильнее сжала горло девушки, в то время как пальцы второй болезненно запутались в шелковистых прядях ее волос. Он вновь поднял ее, но на сей раз не дав опомниться, сразу же вдавил лицом в кровать. Используя волосы, чтобы держать ее в узде, он контролировал и удерживал жену на месте для продолжения своей пытки. Его руки были грубы, а прикосновения лишены любых чувств. Он резким движением сорвал с нее единственную оставшуюся деталь одежды. Арианна почувствовала, как он слегка сдвинулся позади нее, стягивая штаны, а затем услышала, как пряжка ремня ударилась о кафельный пол, когда он спустил свои штаны к лодыжкам. Наконец устроившись позади, он дернул ее за волосы, заставив запрокинуть голову, чтобы прошептать прямо в ухо:
— Ты подаришь мне ребенка, наследника, пусть даже мне придется заставлять тебя каждую ночь, я добьюсь этого. Лишь от тебя зависит, насколько это будет болезненно. Продолжай бороться, и я буду более груб, чем это необходимо.
Слезы брызнули из глаз девушки, когда губы и язык Джозефа начали ласкать ее шею, а зубы вонзились в чувствительное место у плеча. Она вскрикнула от боли, отчего он лишь с еще большим усердием начал блуждать одной рукой по ее телу и груди, в то время как пальцы второй все так же продолжали тянуть ее за волосы. Но даже испытывая острую боль, она не могла не ответить ему.
— Ты болен! Я никогда не рожу ребенка для этой адской бездны, которую ты создаешь!
Он разразился неприятным и маниакальным смехом, а затем наклонился вперед чтобы сказать:
— К сожалению, это больше не тебе решать.
Он начал входить в нее, и девушка ощутила, как чувствительную кожу меж бедер обожгло от его стремительного вторжения, складочки ее нежной плоти резко раскрылись ему на встречу.
— Пожалуйста, Джозеф, я прошу тебя, остановись!
Но вместо того чтобы остановиться, он казалось выпустил наружу всю свою ярость… полное безумие охватило его, стирая все остатки здравомыслия.
Пытаясь удержать ее в неподвижном состоянии, он с такой силой тянул Арианну за волосы, словно собирался содрать с нее скальп. Он насиловал ее тело, тем самым уничтожая последние остатки любви, которые она к нему пытала. Кончив и издав нечто похожее на рык, он рухнул на нее и напоследок еще раз дернул за волосы.
— Я ведь уже давно говорил, что ты принадлежишь мне. И независимо от того, будешь ты любить или ненавидеть меня, это никогда не изменится. Поэтому, если хоть немного дорожишь своей жизнью, ты научишься принимать все это как должное.
Он поднялся на ноги, освобождая ее от веса своего тела. Арианна медленно соскользнула на пол. Она тихонько всхлипывала, пока он одевался, сдерживая себя до тех пор, пока его шаги не затихли, и он окончательно не вышел из комнаты. Только когда дверь закрылась, она дала волю своим эмоциям. Рыдая и дрожа от осознания того, что он никогда не позволит ей уйти.
Глава 12
Низкий, мрачный и резонирующий звук заполнил тишину маленькой комнаты. Арианна подняла взгляд на нотные листы над клавишами, они несли в себе легкую и светлую музыку, которую девушка не могла сыграть, не могла заставить себя наслаждаться ею.
Палец выстукивал единственную ноту на одной клавише снова и снова.
Она была способна лишь на это.
Прошло уже две недели, и каждая ночь приносила с собой еще больше унижений, больше насилия. Тело покрывали многочисленные синяки и побои, а разум готов был рассыпаться на мелкие осколки. Она стала пленницей в собственном доме, вещью, предназначенной лишь для доставления удовольствия. Ее роль была настолько ничтожной, что в итоге от девушки осталась лишь пустая оболочка, лишенная эмоций и привычного света.
Коннор стоял у двери музыкальной комнаты, как всегда охраняя ее. Арианна уже привыкла к его присутствию и, как ни странно, находила утешение в его постоянно пристальном взгляде. Они редко общались, обычно это сводилось к тому, что она либо отвечала на его вопросы, либо комментировала сказанное. Однако, шли недели, Джозеф все больше погружался в себя и свою одержимость, утаскивая Арианну за собой. Теперь она не могла открыто говорить или выражать свое мнение о чем-либо.
До этого утра она все еще была в состоянии играть, но предыдущая ночь оказалась кошмаром наяву. Предпочтения Джозефа становились все изощреннее, все развратнее. Он насиловал ее так, как никому не должно быть позволено, разрывал ее тело на кусочки, связывал цепями и затыкал рот кляпом, произнося при этом слова любви, и это в то время, как она носила его ребенка. Она все еще помнила обещания, данные в ночь их свадьбы, желание иметь общего ребенка. Она знала, что он был болен, что его разум поглотило нечто неведанное и темное… и выбраться из этого мрака было подобно тлеющему огоньку надежды.
Она стала невосприимчивой к надругательствам и оскорблениям, смешанным со словами любви. Достигнув той точки, где смерть была желанной, она втайне надеялась, что однажды он зайдет слишком далеко, освободив ее от этой жизни, а не просто доведет до потери сознания удушением.
Каждое утро просыпаясь, девушка заставляла себя встать с кровати и покинуть гостиную. По прошествии первой недели она стала замечать, как глаза Коннора искали новые повреждения на ее теле, как они темнели, с какой печалью он прикрывал их, когда находил искомое. Он ничего не говорил об этом, не делал попыток завести разговор в те недели надругательств Джозефа, так что, когда позади мягко раздался глубокий голос, пока она играла ту самую тональность, изумление охватило ее, прежде чем она повернулась посмотреть в словно мерцающие изумрудами и нефритами глаза на фоне загорелой кожи и черных волос.
— Уверен, вы слышали это миллионы раз за свою жизнь, но ваша игра безумно красива.
Она удивленно моргнула, не ожидая услышать комплимент от сильного и всегда молчаливого охранника. Ее глаза переместились на пол. В тот момент она не могла выдержать натиска его пристального взгляда. Девушка чувствовала себя уязвимой, обнаженной, пристыженной после ночей, проведенных с Джозефом в последние пару недель.
— Спасибо, — развернувшись к пианино, она подняла руки, как будто собиралась снова играть, но единственной вещью, что коснулась слонового цвета клавиш, были слезы, сдерживать которые у нее не осталось сил.
Мягкий отзвук ботинок, ступающих по каменной плитке, был единственным предупреждением, прежде чем сильная рука мягко опустилась на ее плечо.
— Не хотели бы вы сходить куда-нибудь сегодня, за пределы особняка? Прошло немало времени с тех пор, как вы в последний раз видели солнце, — тон его голоса был расслабленным и сострадательным, глубина баритона окутывала ее тело, как теплое одеяло в зимний вечер. Арианна засомневалась, почувствовав утешение в его голосе, в его присутствии, но, невзирая ни на что, согласилась. Иногда, когда все, что дано человеку — это одиночество и тишина, иметь какую-либо взаимосвязь с другим живым существом — это благословение, несмотря на ее истоки.
