Она глубоко вздыхает и трёт пальцами виски, прикрывая глаза. Солнце нежно согревает её кожу, и Тина чувствует, как ей становится легче.

— Тина, какая встреча! — Серафина на другой стороне узкой улицы улыбается так, будто действительно рада её видеть.

Тина вяло машет ей рукой, стараясь не смотреть на расслабленно идущего рядом с Пиквери Грейвза. От него её самочувствие только ухудшается, уверена она.

Впрочем, не обращать внимания на него очень сложно: Грейвз без пиджака, и его угольная футболка открывает прекрасный вид на рельефные руки с причудливой вязью татуировки на левом предплечье.

— Совершенно случайно свернули на… — подошедшая Серафина оборачивается в сторону ближайшего переулка и чуть прищуривается, — Шмерлингплац, думали, что выйдем к Бургринг… — она смотрит на безмолвно стоящего рядом Грейвза. — Я тебе говорила, что нужно просто идти прямо, — Пиквери качает головой с идеально уложенными в высокую прическу волосами.

Грейвз, кажется, её не слышит: он с интересом разглядывает Тину. Солнце играет серебром в его волосах, он неторопливо проводит по ним рукой, и Тина машинально смотрит на его запястье, прикрытое широким кожаным браслетом.

Она уверена, что там тонкими буквами проступает имя Серафины.

— Вы ведь в Музей? — живо интересуется Пиквери, и Тина с трудом переваривает простой вопрос: в её голове снова мешанина.

Помедлив, она кивает.

— Ньют не мог пропустить… — Тина нервно улыбается и борется с желанием опустить взгляд.

Она понимает, что поддержать беседу у неё сейчас точно не получится. Ей становится физически плохо, а по телу пробегает волна дрожи.

Кажется, у неё начинают трястись пальцы.

Тина уже готова придумать неубедительную причину для поспешного бегства, когда очень вовремя подходит Ньют с высоким белым стаканчиком.

— Мадам Пиквери, — он смотрит сквозь Серафину, протягивая Тине кофе.

Тина обхватывает пальцами стаканчик и прикрывает глаза, вдыхая вселяющий спокойствие любимый запах. В разговор — если это можно назвать разговором — Ньюта и Пиквери она не вслушивается, свернув свой мир до размеров стакана.

Нахлынувшая тошнота отпускает, колени перестают дрожать, и, сделав маленький глоток, Тина поднимает взгляд.

Она не может не заметить, как Грейвз смотрит на её стакан. На его лице мелькает растерянность, а густые брови сходятся на переносице. Он поджимает губы; его глаза окончательно темнеют.

— Мне надо отойти, — резко бросает он Серафине и, не дожидаясь ответа, быстрым шагом идёт вверх по улице, на ходу доставая телефон.

— Персиваль? — недоуменно окликает его Пиквери, но он даже не оборачивается.

Тина моргает, а в следующее мгновение белый стаканчик летит на мостовую, оставляя брызги кофе на ботинках Тины.

Персиваль.

Имя на запястье невыносимо жжёт, посылая короткие импульсы боли по всему телу, но мысли Тины кристально чисты.

Ей не требуется много времени, чтобы собрать все немногочисленные кусочки этой головоломки.

Как, впрочем, и Ньюту.

Он как-то потерянно опускает плечи. Непослушные прядки грустно падают ему на лоб, и он автоматическим жестом убирает их, но Тина видит, как горько сжимаются его губы.

Пиквери поднимает ровные брови.

— Я такая неловкая, — опережает её Тина. Во всем теле какая-то непонятная лёгкость. — Думаю, мы с Ньютом зайдём за новой порцией, — она подхватывает его под локоть. — Была очень рада увидеться, — кажется, теперь они с Пиквери поменялись ролями: Тина улыбается, а Серафина — недоуменно моргает.

Тина буквально тащит Ньюта в сторону кофейни, оставляя за спиной слегка растерянную Пиквери.

На мостовой остаётся лежать стаканчик с красиво выведенными буквами.

Порпентина.

И сердечко под ними.

========== И не встреча вовсе ==========

На Манхэттене всегда очень многолюдно и слишком громко; от шума спасают только толстые стёкла в широких окнах да тридцать шестой этаж.

Суперинтендант полиции Персиваль Грейвз с удовольствием перенёс бы штаб куда-нибудь за город, но, увы, такое может проделывать только Бюро — и проделывает, чёрт возьми. Позавчера на ежегодном званом ужине минюста Эдвард Кларк — глава Криминального следственного отдела — хвастался, что их разместили неподалёку от Морристауна. Свежий воздух, озёра, лес, — Грейвз был готов скрежетать зубами от зависти.

Свежий воздух, озёра и лес — а у него тут небоскрёбы, вечно загруженные улицы и толпы, толпы народа. И стандартно раз в неделю — экстренная эвакуация из-за очередного звонка о заложенной бомбе.

Грейвз вздыхает и переворачивает последнюю страницу месячной статистики, подчёркивая наиболее важные строки. Перед ним — целая стопка документов, которые надо подписать, и он тоскливо притягивает к себе первый.

Когда к нему заглядывает секретарша, на часах уже полдень.

Она спрашивает его, какой кофе ему принести, будто бы не знает, что Грейвз не меняет своих привычек — эспрессо-лунго без молока и сахара.

Хотя с такой работой, признаться, он бы с удовольствием предпочёл эспрессо-корретто. С коньяком.

Грейвз уже собирается отдать привычное распоряжение, но что-то его останавливает. Что именно — он и сам не знает, и, если бы кто-то спросил, не смог бы объяснить.

Он решает сам сходить за кофе.

Грейвз снимает с вешалки лёгкое пальто и оборачивает серый шарф вокруг шеи. Он чувствует покалывание в кончиках пальцев и некоторое время смотрит на свои ладони.

Мне бы на свежий воздух, обречённо думает он, закрывая дверь своего кабинета.

На улице его сразу же подхватывает толпа, и он идёт вниз по 57-стрит, на следующем же повороте сворачивая на 8-ю авеню. Впереди блестит сотней окон Коламбус-Серкл, и Грейвз решительно направляется в противоположную сторону — Коламбус-Серкл находится у самого края Центрального парка, а это значит, что народа там ещё больше.

Небо, выглядывающее между небоскрёбами, сегодня радует очередными оттенками серого, и Грейвз снова с тоской вспоминает слова Кларка о солнечных бликах на поверхности озера.

В нагрудном кармане пальто вибрирует телефон; на экране — внутренний номер офиса.

— Грейвз, — произносит он, уже предчувствуя дурные новости.

Секретарша сбивающимся голосом говорит что-то про экстренное собрание через двадцать минут — сбежал один из главных обвиняемых по делу Обскура, и Генеральный прокурор срочно собирает всех глав органов правопорядка.

Грейвз убирает телефон обратно в карман и смотрит на часы. До офиса — пять минут пешком. Взять кофе с собой в ближайшей кофейне — столько же.

Думает он недолго.

В помещении кофейни Rex царит приятный полумрак. Посетители приглушённо разговаривают, создавая лёгкий гул, который, впрочем, нисколько не давит на барабанные перепонки.

Грейвз подходит к стойке и встаёт за стройной девушкой в сером пальто. Она что-то усердно ищет в сумке, и пряди коротких каштановых волос закрывают её лицо.

— Пожалуйста, эспрессо-лунго, — говорит он баристе. — С собой, — уточняет он, и парень за стойкой кивает.

Девушка быстрым жестом заправляет волосы за ухо и едва слышно чертыхается.

Грейвз наблюдает, как бариста ловкими движениями управляется с кофемашиной. Когда он в последний раз сам ходил за кофе? Кажется, месяца три назад, когда его секретарша заболела.

Эспрессо готов и ждёт его на стойке, но касса одна, а девушка перед Грейвзом всё никак не может рассчитаться: кажется, она забыла кошелёк. Глухо извиняясь, она начинает выкладывать из сумки её содержимое.

Грейвз хмурится и бросает взгляд на часы. До офиса всё так же пять минут, а вот кофе с собой уже занимает целых семь.

— Я заплачу, — резко говорит он и протягивает баристе чёрную кредитную карточку.

Тот парой движений по экрану суммирует оба заказа и проводит карточкой по экрану терминала. Девушка в сером пальто замирает, наблюдая за его действиями. В её руках — толстая книжка с затёртой обложкой.

Грейвз вдруг снова чувствует покалывание в пальцах.