Медленно открываю глаза. Так боюсь разочароваться. Рядом никого.

Лишь темная улица, освещаемая тусклым светом фонаря.

Поворачиваю голову в сторону, откуда слышны медленные шаги. Вижу, как мой муж поежившись, прячет руки в штаны.

Теперь холодно ему… Хотя и меня не спасает его ветровка. Прижимаюсь щекой к воротнику и делаю глубокий вдох.

Он пахнет Питом… Но мне этого мало.

Хочу вернуть мужа. Хочу, чтобы все было, как и прежде. Он дорог мне.

Смотрю ему в след. Родной…

К глазам с новой силой подкатывают слезы. Прикусываю губу, чтоб не зарыдать в голос. Он не должен сейчас это видеть. Я не хочу.

Глубоко вздыхаю. Пытаюсь проглотить болезненный ком, который предательски хочет вырваться наружу криком. Смахиваю слезы. Медленно разворачиваюсь и иду за Питом.

Я справлюсь. Я что-нибудь придумаю. Я верну его себе.

Я обещаю…

========== Глава 4 ==========

Когда мы с Китнисс подходили к воротам Деревни победителей, в окнах двухэтажного особняка Одэйров, расположенного ближе всех, уже горел свет.

За весь путь, что мы прошли от местной больницы, ни я ни она не обмолвились и словечком. Это были длинные и напряженные минуты молчания. Несмотря на то, что все мое тело промерзло от холодного ветра, который в этих местах особенно сильный, мысли не покидал секундный порыв, которому я поддался как последний дурак.

Я все еще ругал себя за это. Разумеется, этот момент нежности не мог ускользнуть от моей жены, которая всю дорогу, идя рядом, о чем-то размышляла и изредка бросала на меня косые взгляды.

Едва мы вошли в уютный дом, нам на встречу выбежал, радостно крича, маленький Финник. За то недолгое время, что я прибывал в гостях у Одэйров, мы с ним подружились. Этот милый мальчуган, который так сильно походил на своего отца, кажется, никого не смог бы оставить равнодушным.

Он так искренне радовался гостям, что невольно мое лицо растянулось в счастливой улыбке. Подбежав к нам, малыш приветливо улыбнулся Китнисс и, взяв меня за руку, потянул в сторону кухни, откуда исходил ароматный запах еды.

Мой желудок предательски заурчал, только сейчас я вспомнил о том, что за весть день там не было и крошки.

Быстро оглянувшись на Китнисс, я заметил, что она, немного замешкавшись у входной двери, все-таки медленно побрела следом за нами.

На маленькой теплой кухне, царил беспорядок. Разделочный стол был заставлен кастрюльками и тарелками различных форм и размеров. Рыжеволосая хозяйка стояла у плиты в опрятном фартуке и что-то мешала длинной деревянной ложкой.

Энни не сразу заметила наш приход. Ее взгляд был устремлен на готовящуюся еду, но мысли были явно где-то далеко. Лишь голос сына, зовущий ее, смог вырвать девушку из раздумий. Она растерянно повернулась к нам и лишь секунду спустя поняла, кто перед ней стоит.

Подарив мне скромную улыбку, ее взгляд скользнул по фигуре Китнисс. На лице Энни появилось новое выражение… беспокойство? Последовав ее примеру, перевожу взгляд на жену. Только сейчас при хорошем освещении замечая, что Китнисс выглядит неестественно бледной и болезненной.

— Тебе не хорошо? — спрашивает Энни, подходя ближе к Китнисс и беря ее за руку.

— Немного, — признается она и виновато опускает голову.

Грустно посмотрев на меня, Энни произносит:

— Пит, садись ужинать, а я отведу Китнисс в комнату. Ей нужно отдохнуть. Еда на плите, где приборы, ты знаешь. — И девушки, уводя с собой маленького Финника, направляются к лестнице, которая ведет на второй этаж.

Следующие двадцать минут я остаюсь один. Поужинав и помыв посуду, просто сижу на стуле в кухне. Ожидание сводит меня с ума. Начинаю переживать за жену. Убеждаю сам себя в том, что ничего серьезного с ней не случилось, а ее нездоровый вид, лишь последствия сегодняшних переживаний и нашего разговора.

За все это время, только однажды Энни спускается вниз, чтобы наполнить поднос ужином и отнести его Китнисс.

Слежу за ней взглядом, надеясь, что она скажет в чем дело, но когда понимаю, что хозяйка взяв все необходимое, уже собирается уйти, я не удержавшись сам задаю вопрос:

— С ней все в порядке?

— Конечно. Ей просто нужно отдохнуть и поесть. Не переживай, — спокойно отвечает Энни и вновь скрывается за дверью, оставляя меня наедине с самим собой.

Подхожу к окну выходящему в сад и всматриваюсь в ровные ряды яблонь. Даже при слабом освещении от уличного фонаря хорошо заметны в желтой листве на невысоких деревьях ярко-красные яблоки.

Размышляю о том, что, возможно, совершаю ошибку. Несмотря на то, что Китнисс собиралась избавится от нашего ребенка я не могу отталкивать ее. И теперь, когда она рядом, все мои старания держатся от нее в стороне кажутся невозможными. Ведь, что бы она не сделала, как бы себя не повела, я все-таки люблю ее, хотя и злюсь. Не знаю, как теперь должен вести себя с ней…

Открываю дверь и выхожу на веранду дома. Делаю глубокий вдох. Воздух такой чистый, пахнущий морем. Это успокаивает. Прикрываю глаза, когда сажусь на ступени и опираюсь на деревянные перила. Вокруг так тихо… Это расслабляет.

Стараюсь забыться, слушая стрекот сверчков. Легкие порывы ветра гуляющие по веранде дома, щекочут и покалывают кожу своей прохладой. Не замечаю, как погружаюсь в дремоту…

— Ты, должно быть, тоже устал, — слышится бархатистый тихий голос за спиной.

— Я в порядке, — машинально отвечаю я, открывая глаза.

Энни тихонько подходит и усаживается рядом, прижимая к себе колени и обхватывая их руками.

Сидим пару минут в тишине и всматриваемся в темноту. Где-то там за деревьями, если спуститься чуть ниже под гору, можно увидеть море.

Боковым зрением замечаю, как Энни опускает голову и, глубоко вздохнув, разглядывает свои руки.

— Когда вы уезжаете? — тихо спрашивает она.

Помолчав несколько мгновений, перевожу усталый взгляд на собеседницу.

— Завтра. Будет лучше, если мы поскорее уедем, — мой ответ прозвучал мрачно в прохладном вечернем воздухе.

— Я знаю, что у вас сейчас проблемы, — заметив мой тон и мрачное настроение осторожно произносит Энни, и, кладя свою руку на мое плечо, задумчиво добавляет:

— Но она любит тебя…

— Конечно… любит, — усмехнувшись и опуская голову, тихо произношу я.

Если бы она меня по-настоящему любила, то так бы не поступила. От напоминания самому себе о предательстве жены снова становится тоскливо.

Смотрю себе под ноги, разглядываю сухую листву, которая аккуратно собрана в небольшую кучу возле лестницы и не решаюсь посмотреть на подругу.

— Она мне, разумеется, об этом не говорила, но это видно…

Поднимаю голову и вопросительно смотрю на девушку.

— Она нуждается в тебе… И теперь, когда она носит ребенка, — больше, чем когда-либо. Уж я-то знаю…

Между нами вновь повисает неловкая тишина. Каждый думает о своем.

Мне не хочется делиться с Энни своими догадками и мыслями. Вздыхаю.

Нам трудно говорить сейчас о своих переживаниях, и понимаю, что самое время перевести разговор на другую тему.

— Расскажи мне о маленьком Финнике, — произношу я, зная, что об этом разговаривать куда приятней.

Так мы еще долго сидим на крыльце. Энни рассказывает о ее новой жизни в Четвертом, ведь после окончания войны мы долгое время не виделись. Она с удовольствием делится маленькими достижениями сына, его интересами и привычками, а я лишь, улыбаясь, слушаю.

Спустя, как мне кажется, несколько часов, замечаю, что подруга начинает поглядывать в сторону дома.

Понимаю, что пора идти спать… Меня и самого уже одолевает усталость, да и Энни не может сидеть здесь со мной вечно.

В этот момент, как будто читая мои мысли, девушка произносит:

— Нам, наверное, уже пора идти.

— Я лучше останусь и посижу тут еще чуть-чуть, — стараюсь ответить я как можно небрежней.

Девушка подозрительно смотрит на меня.

— Пит, ты не можешь теперь прятаться от нее все время. Вам нужно найти общий язык… Снова.

Понимаю, что Энни права. Но еще слишком рано, и я просто не готов сейчас ей все простить.