Как, что, почему? ЁнЭ больше ничего не знает. Мама трубку не берёт. Может ей самой плохо стало? Короче, вскочил, понёсся вырываться из госпиталя. Тоже ведь просто так не уйдёшь. Пошёл уже прямо к его директору, благо, после вчерашнего, есть с ним шапочное знакомство. Объяснил ситуацию, так и так. Директор оказался нормальным мужиком, вошёл в положение, организовал мне пропуск в город. Выскочил на улицу, поймал такси, примчался в указанную ЁнЭ больницу. В справочной сказали, где. Вот, иду, ищу. Вижу, в конце коридора, у одной из дверей, на лавочке сидит грустная мама. Вух, ну хоть с ней вроде всё в порядке! А на звонки чего не отвечала тогда?

Бегу к ней, распугивая попадающихся навстречу людей.

— Мама, что? — подбежав к ней, спрашиваю я. — Где СунОк? Что случилось?

— Здравствуй, доченька. — обрадовавшись моему появлению здоровается мама. — Как хорошо, что ты пришла! СунОк отравилась. Сильно. Но врачи говорят, что это не опасно. Ей сделали промывание желудка, уколы, а сейчас она под капельницей. Спит.

— Отравилась? — удивляюсь я. — Чем? Она ведь утром должна была пойти в университет. Когда она успела отравиться? Дома?

Мама отводит взгляд и смотрит куда-то мимо меня.

— В университете. — помолчав, говорит она.

— А чем там можно было отравиться? — недоумеваю я. — Продукты, что ли испортились? Пирожные с кремом стояли на солнце?

— Понимаешь… — снова не сразу и снова смотря мимо меня говорит мама. — Твоя онни, вместе со своей группой… Они немножко… отпраздновали.

— И что? — продолжаю не понимать я и тут до меня доходит.

— Она что … напилась?! — не веря себе, восклицаю я. — Да?!

— Тихо, тихо, ЮнМи… — испуганно махая на меня ладонью, успокаивает меня мама. — Ты на весь коридор кричишь, все слышат. Не нужно так громко.

— Что значит — тихо?! — недоумеваю я. — Как она могла успеть? Середина дня, ещё даже вечер не наступил! Они там что, прямо с утра начали?!

— ЮнМи, не кричи так громко. — морщась, просит мама.

— Подожди, — прошу я. — ты сказала, с группой. А там, случаем, этого препода-алконафта не было? Как его? БакХёна?

— СунОк сказала, что и преподаватели приходили их поздравить. — сообщает мама.

Ну конечно! Можно было даже не спрашивать. Если этот дятел пил со студентами весь прошлый год, то почему бы ему в этом не продолжить? Совершенно нет для этого причин! Но, как же так? Только год начался и всё понеслось по старым рельсам.

А как же — лечение? — приходит в голову мне следующая мысль. — Мы на её бок кучу денег потратили! И что? В первый же день учёбы, она нажралась до свинячьего визга так, что угодила в больницу!

С возмущением смотрю на маму. Тут переживаешь, хочешь сделать как лучше, чтобы всё нормально было… Деньги в конце концов свои тратишь, а все твои усилия берут и спускают в унитаз! Ну и зачем мне было тогда встревать?! Пусть бы пила себе до усрачки, раз так хочется!

— ЮнМи, доченька, пожалуйста, не шуми. — просит мама. — Ты айдол, тебе стыдно, если твоя онни совершает такие поступки!

— Стыдно? — удивляюсь я её словам. — Мне — стыдно? Да ничего мне не стыдно! Сейчас я ей скажу, кто она такая и что я о ней думаю! Где она?

— Стой, ЮнМи! — восклицает мама, хватая меня за руку. — Ничего не делай!

— Где она?!

Выдернув у мамы свою руку, делаю несколько шагов к двери, распахиваю её, заглядываю внутрь. Большая длинная комната, со множеством больших медицинских кроватей, отделённых друг от друга полупрозрачными пластиковыми занавесками так, что не видно, кто за ними лежит. У каждой кровати, в изголовье, по очертаниям, угадываются капельницы.

Пфф! И где её искать эту идиотку? Похоже, что тут одни лежачие. Устроить здесь разборки будет стрёмно.

— ЮнМи, а ну уйди отсюда! — хватает меня мама сзади за пояс и тащит обратно в коридор. — Сюда нельзя, здесь больные! С ума сошла устраивать скандал?

Вот блин! Даже негодование выразить невозможно!

Глубоко вдыхаю и, сделав паузу, выдыхаю.

— Ладно, — говорю я маме. — Оставь. Не тяни меня. Не буду я ничего делать.

И выйдя уже в коридор, говорю ей: Сама с ней разбирайся. Всё! Я пошла. У меня нет времени заниматься воспитанием.

Не оборачиваюсь, иду назад по коридору, кипя внутри от злости.

Вот так вот делаешь, делаешь, а потом оказывается, что это нафиг никому было не надо и ты сам себе тупой Буратино, раз не сумел этого понять! Да пусть оно всё катится к чёрту!

Спустившись на лифте, выхожу на улицу и тут мне приходит в голову мысль: Мама-то в чём виновата? Одна дочь напилась до бесчувствия, вторая психанула, всё бросила и ушла. А она теперь сидит одна и переживает. Кто ей поможет? Кроме меня, некому…

Пфф… — выдыхаю я. — Нужно возвращаться.

(чуть позже, там же, в больнице.)

— Агдан, вы можете ответить на один вопрос? — суёт микрофон к ЮнМи журналист. — Ваша сестра страдает алкоголизмом?

ЮнМи, до этого момента целеустремлённо шагавшая вперёд с недовольным выражением на лице, останавливается как вкопанная, услышав вопрос. Повернув голову, она несколько мгновений изучает человека, его отзвучавшего.

— Нет. — холодно говорит она. — Моя сестра не страдает алкоголизмом.

— То есть, алкоголь не является для неё проблемой? — уточняет, чтобы совсем было понятно, журналист.

— Да, не является. — смотря так, словно примеряясь, куда врезать, подтверждает ЮнМи.

— Что тогда стало проблемой? — задаёт вопрос журналист. — Вы можете сообщить причину, по которой ваша сестра оказалась в больнице?

ЮнМи на несколько секунд задумывается при этом холодно, смотря на журналиста.

— У моей онни те же самые проблемы, что и у всей корейской молодёжи. — прервав затянувшуюся паузу, отвечает она. — Проблемы с корейской системой образования.

— Да? — удивляется услышанному журналист. — Как из-за проблем с корейской системой образования можно попасть в больницу?

— Да потому что ни в одной стране мира нет традиции учителям напиваться со своими учениками до скотского состояния! — со злостью в голосе восклицает ЮнМи. — Это дикость! Средневековье!

— Как я понимаю вы говорите о каком-то конкретном случае, который мало кому известен. — делает вывод журналист и просит. — Не могли бы вы рассказать о нём более подробно, чтобы стало более понятно?

— Сегодня — начало учебного года, праздничный день у учеников. — говорит ЮнМи, выполняя его просьбу. — Так вот, в университете Ёнесай, где учится моя сестра, была по этому случаю устроена попойка с целью отметить это событие. Организатором этой попойки, в результате которой моя онни попала в больницу был преподаватель Ли БакХён!

— Ваша сестра выпила лишнего? — уточняет журналист.

— «Выпить лишнего», это совсем не точное отображение ситуации! — зло отвечает ЮнМи. — Это случается уже не первый раз. И с завидным постоянством, в пьянках, закончившимися тяжёлыми последствиями, участвовали преподаватели моей онни. Университет Ёнесай — алконарий, закончив который вы гарантированно станете алкоголиком, а не специалистом!

— Вы уверены, что не обобщаете конкретный случай со всем университетом? — спрашивает журналист.

— За всё время учёбы моей сестры в этом университете они так и не смогли дать ей английский на уровне, необходимом для работы в турбизнесе, хотя это основа профессии, без которой в ней нечего делать. Зато, за это время её научили пить до умопомрачения. — смотря на журналиста ледяным взглядом, говорит ЮнМи.

— Вы не опасаетесь, что ваша оценка работы университета Ёнесай будет встречена его руководством и педагогическим составом — отрицательно? — задаёт вопрос журналист.

— Последний раз я сказала своей онни, что — «ещё одна такая пьянка и ноги твоей больше не будет в этом алконарии!» — отвечает ЮнМи. — Мне плевать, как они это воспримут! Здоровье онни для меня важней, чем их оценки! Хорошо бы ещё вернуть деньги, которая заплатила моя семья за эту имитацию обучения и нанесения вреда здоровью учащейся. Я проконсультируюсь с юристами по этому вопросу и подам исковое требование. Если университет увернётся, подам иск к министерству образования страны.