Я молча кивнул. Конечно, я помнил ту блондинку.

— Не знаю, какого черта, она во мне нашла, но с первого дня нашей встречи она решила, что я буду ее самой лучшей подругой. Я даже не задумалась отказываться или выбирать. Со временем она стала мне сестрой, какой у меня никогда не было.

Я услышал, как ее голос слегка дрогнул, и нежно погладил ее по спине.

Она повернулась, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Прости, что так долго отвечала на твой вопрос.

Я провел пальцами по ее волосам.

— Я не возражаю. Алекс для меня такой же, как для тебя Шарлотта. Я тоже потерял мать, когда был еще ребенком. — Я заколебался, думая, стоит ли замять свою историю, но потом решил рассказать все как есть. Я никогда ни с кем так открыто не делился, и даже если через неделю все закончится с Эйприл, я хотел бы, чтобы она знала мой самый большой секрет. — Ее убил мой отец.

Эйприл лежала совершенно неподвижно.

— Она ему изменяла, и он задушил ее у меня на глазах. Я ненавидел его за это до самой его смерти. Он избавился от трупа и устроил все так, будто бы она сбежала обратно в Россию. Убийство сошло ему с рук. В течение многих лет я гадал накажет ли его судьба. Это заняло много времени, но все же произошло. Почти два года он болел раком. Болезнь превратила его в скелет. Лицо было обтянутый череп, даже лежа в гробу на его лице отражалась ужасная гримаса боли. Будучи на смертном одре он плакал. Чертов ублюдок хотел жить, даже несмотря на ужасную боль. Я устроил ему пышные похороны, но не пролил ни одной чертовой слезинки.

Она еще сильнее прижалась ко мне, комфортно свернувшись рядом, мне стало легче дышать.

— Вы с Алексом тоже очень близки?

— Алекс был рядом со мной все время, пока я рос, отчего все для меня становилось намного проще, так что я понимаю твою связь с Шарлоттой.

— Ты же знаешь, что у тебя в доме прислуга говорит, что Алекс — единственный, кого ты слушаешь, — сказала она.

Я улыбнулся.

— Неужели?

— Да, и я понимаю, почему это так, но, когда я сказала Алексу об этом, он смутил меня.

— Что он сказал?

— Он сказал, что Юрий выслушивает всех. Я все еще не совсем понимаю, что он имел в виду.

— Я тоже, — сказал я. — Если учесть, что он немногословен, он, по крайней мере, ясно выразился, но он сам себе закон. По большей части его не волнует, что о нем думают другие.

— А как же его семья? — спросила она.

Я нахмурился.

Эйприл тут же поспешила извиниться.

— Простите, если это слишком личное.

— Нет, дело не в этом. Мне просто интересно, сколько я могу рассказать. В моем мире — «Меньше знаешь, лучше спишь». Его мать приехала с ним из Канады в Лондон, когда ему было около десяти. Все, что я могу сказать, он мог спокойно не быть рядом со мной. Его семья баснословно богата, но тот факт, что он решил... может быть, это немного надуманно для всех, что я слушаю только его, но в этом есть своя доля правды. Я действительно слушаю его советы. Я вспыльчив, а он удерживает меня на прямой и узкой дорожке.

Она вздохнула.

— Хотела бы я, чтобы Шарлотта была такой же здравомыслящей. Если бы я слушала все, что она говорит, наверное, уже сидела бы в тюрьме или еще где-нибудь. По большей части она сумасшедшая.

Я рассмеялся и крепко обнял ее. Зазвонил мой телефон, я поднял трубку, это был Алекс.

— Отлично. Прибыл доктор, — сообщил я ей.

Она громко застонала.

— Мне не нужен доктор.

— Не будь ребенком. — Я сбросил с нее одеяло, отыскал шорты в одном из ящиков, куда она положила свои вещи. Потянул ее за ноги к краю кровати, начав натягивать шорты ей на ноги, но не мог устоять перед соблазном синих кружевных трусиков. Натянув шорты до колен, наклонился вперед и накрыл ее сладкую киску своим ртом.

— Так нельзя обращаться с больным человеком, — всхлипнула она.

— Это стимул для быстро выздоровления, — сказал я, прежде чем прикусить ее клитор через кружевную ткань. Я намеревался остановиться, но так увлекся, когда ее бедра начали извиваться в ответ.

Она тяжело дышала, но как только я начал стягивать трусики с ее бедер, раздался стук в дверь.

Я замер, она обхватила меня ногами, удерживая на месте.

— Нет, — прошептала она, — я здорова. Мне не нужен врач. Отошли его и продолжи то, что делаешь.

Я с трудом оторвал ее ноги от себя и натянул на нее шорты.

— Войдите, — сказал я. Как только накрыл ее одеялом, вошел доктор вместе с экономкой.

Я сидел у кровати, пока он осматривал ее.

Когда он закончил ее осматривать, его диагноз был прост.

— У нее все симптомы теплового удара. Но если она несколько дней отдохнет в помещении, то ей станет лучше. — Он прописал ей какие-то лекарства и ушел.

— Луковый суп и французский хлеб уже готовы, — заявил я.

Она протянула руку, чтобы поцеловать меня.

— Я не могу слишком долго оставаться в постели, так что, пожалуйста, не заставляй меня это делать. Я никогда раньше не была во Франции, и не знаю, когда в следующий раз мне представится такая возможность. Я хочу все здесь посмотреть вместе с Юлией и тобой.

— Ну, тогда выздоравливай побыстрее.

43

Эйприл

Когда мне стало лучше, мы отлично проводили время, исследуя пещеры вокруг пляжа и отправляясь в маленький городок, где ели французскую еду в бистро, а потом Юрию пришлось уехать на два дня раньше на срочную встречу в Венецию, а я осталась с Юлией. Если я и собиралась уехать, то только на следующий день. Иначе у меня никогда не хватило бы мужества принять это болезненное решение. Ночью я собрала свои вещи, но не смогла заснуть и позвонила Шарлотте.

— Ты уже рассказала об этом Юлии? — спросила она.

Я отрицательно покачала головой, пытаясь сдержать сожаление, готовое захлестнуть меня.

— Ты что, качаешь там головой? Я тебя вижу, дурачка ты этакая, — заявила она.

Ее слова каким-то образом вызвали у меня улыбку.

— Нет, не видишь, — со вздохом ответила я. — Я скажу ей завтра утром.

— А как он?

— Он улетел раньше, сказал увидимся в Лондоне.

— Как прошла ваша неделя?

И я рассказала правду и на этот раз не смогла сдержать слез.

— Мне кажется, что влюбилась в него.

— Так почему же ты решила сбежать?

— Я не вижу себя с Юрием. Во-первых, его мир — это не тот мир, частью которого я могла бы стать. Я знаю, что ему не безразлична, но как далеко он готов зайти?

— А ты его об этом спрашивала?

— Чтобы разбить свое сердце еще сильнее, чем и так оно есть?

Она не произнесла ни слова.

— Мне не следовало соглашаться на эту неделю. Это была ужасная чертовая ошибка.

— Тебе же нравилось проводить с ним время?

— Я не хотела бы, чтобы оно заканчивалось.

— Но теперь ты решила окунуться в реальность. Будь я на твоем месте, я бы осталась и пошли к черту все последствия, но в этом-то мы и отличаемся. В детстве у тебя было мало любви, тебе не дали такой роскоши, с тобой все время шла под ручку боль. Я понимаю это, но даже если и так, разве ты не думаешь, что разбитое сердце стоит того, чтобы рискнуть ради чего-то прекрасного, что у тебя сейчас?

— О Боже, что же мне делать, Шарлотта?

— Не могу сказать, что делать, детка. Ты же знаешь, как бы поступила я. Я бы сбежала только лишь в том случае, когда у меня больше не было бы никакого шанса.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что сбежала бы, если бы мой уход был единственным вариантом. Тогда, что бы ни случилось, я никогда бы не пожалела о своем выборе.

А когда я заснула, слова Шарлотты эхом отдавались у меня в ушах, но я знала, что я — не Шарлотта. Я не могла устраивать такие игры со своим сердцем. Выжидать, пока не останется другого выхода, кроме как сбежать? На следующее утро я вошла в комнату Юлии, усадила ее на кровать, а сама села на пол перед ней, чтобы видеть ее глаза.

Ее улыбка была такой милой и такой доверчивой, что я уже почти готова была отказаться от своего заявления. Какое-то время я молча смотрела на нее. Затем сделала глубокий вдох. У Юлии был Юрий, который всегда позаботиться о ней, у меня была только я, чтобы позаботиться о себе.