Брайан, чья идея стала отправной точкой сегодняшнего мероприятия, был в полном шоке. Конечно, логично, что на бесплатное шоу в выходной день пришло много народу, но… бля, не столько же! Было ощущение, что здесь собралась добрая половина Лондона. Вот уже скоро, уже через каких-то полчаса, ему придется выйти на сцену. Увидеть всех этих людей оттуда, а не как тогда, в шестьдесят девятом…

Как играть перед такой толпой? А если они слажают? Нет, так не пойдет…

Чтобы отвлечься Брай приказал себе думать о чем-нибудь максимально отвлеченном — например, о том, что Крисси собиралась завтра поехать к родителям и просила купить что-нибудь вкусное, — но перед глазами то и дело вставало нескончаемое голосящее людское море, и во рту становилось сухо, несмотря на почти допитую банку колы.

Джон меланхолично развалился на диванчике и смотрел куда-то вдаль. Даль заканчивалась потолком трейлера с каким-то непонятным пятном. В голове вертелись всего две мысли — откуда взялось это самое пятно и сколько нужно рулонов обоев со смешными разноцветными машинками, чтобы обклеить детскую в новом доме. О том, что будет через эти несчастные полчаса, он даже не собирался задумываться.

«Пять. Пять рулонов по двенадцать метров хватит. Должно хватить. Веронику не подпущу, сам поклею…»

Роджер уже побегал чуть ли не по потолку и предпринял несколько попыток потыкать в кого-нибудь своими дурацкими палками (получилось только в его роуди Кристала), а теперь как-то подозрительно затих в уголке, размышляя, как родителей его однофамильца угораздило дать такое красивое имя такому стремному чуваку. Хотя чего уж там, роуди Фреда и Джона, которого все называли Рэтти, еще страшней.

Что касается Фредди, на него лучше было не смотреть вообще. Пятый раз он пытался подвести глаза карандашом, но руки постоянно тряслись. Он уже выгнал из трейлера всех посторонних, обозвав их «гребаными халявщиками» и запустив в кого-то стаканом с колой (скорее всего, в вездесущего Рэтти). Брайан не выдержал и посоветовал ему сбавить обороты.

Последними «куда подальше» отправились его «благоверный» Миннси и Пит Браун — очередной «человек Рида», который появился в их окружении сам собой, стоило им подписать контракт. Дэвид поначалу не собирался ехать на концерт, утверждая, что в этой толпе никакого удовольствия не получит. Но, видимо, услышав по радио, сколько людей собралось в Гайд-Парке (Фредди уже просветили, что это событие освещается в теле и радиоэфирах), примчался вместе с Брауном, чтобы после первым поздравить «своего триумфатора».

Пять минут назад в трейлер заглядывал сверкающий отбеленными зубами Джон Рид и с преувеличенной веселостью сказал, что «это точно будет круче, чем у «Rolling Stones». Вместо планируемых нескольких тысяч зрителей собралось, по самым осторожным оценкам, больше ста.

Пожелав удачи, Рид не забыл напомнить им: «Парни, нам отведен всего час. Уже приезжали из полиции. Говорят, что не планировали такого сборища и что, если…» Продолжать он не стал, догадавшись по напряженным лицам всех четверых, что прямо сейчас лучше заткнуться.

Время тянулось так, будто в него добавили глицерин. Казалось, они сидят тут уже лет пять. Брай по-прежнему лениво потягивал противную теплую газировку. Роджер забыл, что он Роджер, а Джон уже прикинул, во сколько обойдется ремонт всего дома.

Фредди думал об одном. Эта мысль занозой засела в голове. Долбила, как вода из подтекающего крана в железную раковину.

«Это конец! Сто тысяч…»

Да, он привык петь в больших залах, в огромных залах на три-четыре тысячи человек, но теперь… Возникало ощущение, что они угодили в собственноручно расставленный капкан. Этот концерт мог в одночасье положить конец всему, что он тщательно выстраивал годами. Ради чего жертвовал своим здоровьем, своими силами, своей гордостью. Опозориться на сто тысяч лондонцев означало раз и навсегда потерять доверие аудитории. Любой косяк — любой! — и они в жопе.

Дверь трейлера приоткрылась, и в проеме показалась вечно растрепанная голова Кристала.

— Эй, ребята, у вас пять минут. Мы и так задерживаемся. Будьте готовы, — выпалил тот и снова убежал в темноту.

— Парни… — Фредди неловко покашлял. Голос не слушался. Три пары глаз смотрели на него с выражением тихого ужаса.

Нечеловеческим усилием он заставил себя собраться.

— Сегодня будет наш лучший концерт. Лучший, блядь, концерт, который видел этот сраный парк! Все, кто приволок сюда свою задницу, поймут, что мы, мать вашу, настоящие КОРОЛЕВЫ! Вы слышите, парни? Зарубите себе на носу! Сейчас мы выйдем на сцену, и все эти тысячи лягут к нашим ногам, а «Rolling Stones» только и останется, что икать и плакать. Ты, Джон, лучший басист в нашей стране, в которой не заходит солнце. Ты, Родж, лучший барабанщик из всех живущих. А если еще вчера ты не был лучшим — сегодня, мать твою, станешь! Ты понял? Да, дорогой? Ты — лучший, что бы там ни шипели наши завистники. А ты, Брай… посмотри на меня. Сегодня ты улетишь нахуй к самым ярким звездам. Таким, что никакой космонавт не видел и не слышал. Все! Не ссать. Мы поставим этих гребаных зрителей на уши. Мы это сделаем! Неважно, сто тысяч или миллион. Они будут наши. Все до одного! И если Бог сегодня не пошел в какой-нибудь притон в Бомбее, он будет с нами! Будет сидеть на верхушке вон того дуба и подпевать. Понятно? Идем, парни! Раскачаем всех нахер!

Этот страстный монолог как будто подключил их к какой-то неведомой энергосети.

— Да не вопрос! — моментально среагировал Роджер. — Пошли уже, мне не терпится.

Брайан, встав со стула, сказал:

— С вами — к любым звездам. Погнали!

Джон… просто улыбнулся и пожал руку Фредди.

***

Разогрев уже закончил выступление. Свист, вопли, крики наполняли уходящее за горизонт поле перед сценой.

— Где эти чертовы «Queen»? Эй, выходите!

— Долго еще ждать! Давайте уже!

— Эй, чего выпендриваешься, Королева! Мы ждем! Давай!

Толпа жила, дышала, двигалась в едином порыве, как огромный неповоротливый организм, который недавно разбудили.

Фредди в своем дурацком белом комбинезоне, потирая руки и мячиком подпрыгивая на одном месте, приговаривал:

— Дать? Вам дать? Мы вам сейчас так дадим, что вы нахрен брать устанете! Я вам так дам, дорогие, что задымитесь! Не говорите потом, что не просили, зайки!

***

Звукорежиссер врубил на полную оперную часть «Bohemian Rhapsody» — и огромное поле перед сценой взвыло.

Под раскат пиротехники парни выскочили из-за кулис — все в белом, легкие и сверкающие. Не люди, а ангелы, которые вдруг появились сквозь дымовую завесу из инфернального портала, ведущего куда-то в параллельную реальность. Роджер ударил по барабанам.

В первые же секунды Фредди понял: что-то со звуком. Он пропел первые строчки, ужасаясь, что никто его не услышит, но через секунду все встало на свои места, и…

… понеслось!

«Рапсодия» была великолепна! Последовавшая без перерыва «Ogre Battle» с ее напором и энергией вывела всех — и зрителей, и группу — на нужный градус эмоций. Толпа без боя сдалась на милость мечущемуся по сцене Фреду.

Бог все-таки оставил свои субботние дела и пришел в Гайд-Парк. Фредди казалось, что он четко видел Его пару раз — то мельком в толпе, то однажды, когда Он подошел совсем близко к ярко освещенной сцене.

Бог ему улыбался.

***

— Ты что, не понимаешь? Публика требует выхода на бис, блядь! В чем проблема? — орал Фредди до хрипоты. Их выступление завело не только все сто тысяч человек — точнее, сто пятьдесят, как только что сообщил этот мудак в форме, — но и, в первую очередь, его самого.

Полицейский чин смотрел на него с каменным лицом.

— Вы сейчас же выключаете свои гитары и сваливаете домой или куда там хотите. Понятно? Вы и так свой сраный концерт уже на полчаса задержали. Будешь выпендриваться, я тебя, сучонка черножопого, арестую, и мне насрать, кто ты такой! Обещаю тебе веселую ночь в обезьяннике с отребьем из притонов. — Оглядев его с головы до ног, полицейский похабно присвистнул. — Повезет сегодня кому-то! — Затем обратился к своему напарнику: — Эй, Чарли, вырубай нахер свет! Нефиг электричество на это дерьмо переводить. Считай, что это мой приказ. Вырубай, я сказал! Где этот чертов рубильник?..