Дэбби облегченно вздохнула и действительно улыбнулась.
— Да, все будет отлично…
***
Снег перестал валить сплошной стеной, только отдельные снежинки еще кружили в воздухе. Ботинки проскальзывали по мокрому снегу. Небо очищалось, из-за уходивших туч вот-вот обещало выглянуть солнце.
Брайан и Джон устроились в «Мерседесе» Джима. С Роджером они так и не попрощались, решив, что не стоит тревожить его сон. Дэбби кое-как взяла себя в руки, позвонила няне и попросила ее вместе с Руфусом вернуться в Суррей. Врач должен был приехать с минуты на минуту, так что, в одиночестве она не останется. Парни обещали быть на связи и попросили передать, чтобы Родж позвонил, как только сможет.
Первым делом Джим включил обогрев. Джон сел назад, а Брайан — на переднее сидение рядом с водительским. Дворники очистили стекло. Когда машина тронулась, от колес остались черные колеи.
— Такое чувство, будто мы просидели в этой гостиной как минимум год, — грустно шепнул Брайан. — Наверное, это самый долгий день в моей жизни.
— Да, Бри, я тоже об этом подумал. Похоже на твой любимый «парадокс близнецов», только наоборот. Вроде бы, минули всего сутки, а как будто целая жизнь, и сегодня мы — уже не те люди, которые приехали сюда вчера… Даже мир вокруг кажется изменившимся. Может, потому что выпал снег, черт его разберет… — Джон ссутулил плечи, дав спине расслабиться. — Знаешь, у меня чувство, словно все это было не с нами, и сейчас это тоже не наша настоящая жизнь…
— С вами. Все это было с вами. И впереди еще много чего. — Джим вырулил на дорогу. — Потому вам некогда заниматься всякой ерундой. Завтра-послезавтра надо подписать документы. Я договорюсь с несколькими журналистами…
Внезапно Джон изменился в лице.
— Прости меня, Джим, но я… я не смогу послезавтра быть на программе, — сказал он тяжело, но твердо.
— Почему?
— Не смогу и все. Зачем я там нужен? Чтобы сидеть и молчать? Рассуждать перед всей страной об угрозе СПИДа или о проблемах гомосексуалистов, которые на самом деле нисколько меня не волнуют, было бы лицемерием. Как ни успокаивай свою совесть разглагольствованиями о благотворительности, это не изменит того факта, что Фреда больше нет, и заменить его не способен никто. Пожалуйста, пойми…
— Я понимаю, — отчеканил Джим, не сводя глаз с заснеженной трассы. — Что ж… я был к этому готов. Ты ведь и в промо-кампании «Innuendo» почти не участвовал. Браю с Роджером не привыкать отдуваться вдвоем…
Джон молча проглотил упрек. Пусть Джим считает его трусом, пусть он и сам в глубине души согласен с этим, так все же лучше, чем идти против своей совести.
— Полагаешь, разумно тащить Роджера на телевидение в таком состоянии? — вскинулся Брайан.
— Полагаю, что да. Он сможет сделать то, что давно хотел, — высказаться по поводу прессы и рассказать зрителям о будущем концерте. Это пойдет ему на пользу. Поможет пережить. Я поеду с вами и возьму с собой доктора. Так и ты, и Роджер будете чувствовать себя увереннее. И разумеется, никто ничего не узнает. — Джим прибавил скорости. — Завтра решим, в каком виде выйдет сингл. На одну сторону поставим «Bohemian Rhapsody», а вот как быть со второй? Что скажете?
Брайан почесал переносицу.
— Может, «The Show Must Go On»?
— Нет, — вновь заговорил Джон. — Не обижайся, Бри, твоя песня отличная, но думаю, больше подойдет «These Are the Days of Our Lives». Как считаешь, Майами?
Джим ответил довольной улыбкой.
— Отличная идея! Да, эта песня будет уместнее. Хотя мы выпускали ее синглом совсем недавно, ко Дню рождения Фредди. К его последнему Дню рождения… Однако в данных обстоятельствах можно и повторить.
— Согласен, — не мешкая, кивнул Брай. — Наверное, эта песня — лучшая из тех, что написал Родж.
Машина выехала на шоссе, когда в просвете туч показался первый лучик солнца. Снег блестел и играл всеми цветами радуги. Дорога была заполнена машинами. Где-то вдалеке раздавались звуки стройки. Невысоко летящий самолет чертил в небе белую полосу — отсюда до Гатвика было рукой подать.
Кругом жизнь шла своим чередом. Для остального мира не было ни вчерашнего вечера, полного откровенных разговоров и страшных признаний, ни последовавшей за ним темной ночи.
Все продолжилось…
***
22-е ноября 1991 года
Майами покинул Гарден Лодж уже с полчаса назад. Фредди попросил Джо оставить его одного, сказав, что попробует уснуть. Может, чуть позже, ближе к вечеру, придет Мэри, если Рикки сегодня не будет капризничать.
Несмотря на усталость, он чувствовал себя полностью удовлетворенным разговором — именно сегодня в его жизни наконец была поставлена точка. Они с Джимом решили все дела, и теперь… смешно сказать! Фредди Меркьюри — человек, так любящий жизнь, — впервые был по-настоящему готов к смерти.
Как ни крути, на Джима можно положиться. Если шоу-бизнес — это продажа себя, Джим сумеет продать то, что от него останется, лучше кого бы то ни было. А там глядишь, парни выпустят альбом — и все закрутится по новой. Их шоу продолжится вопреки всему. Назло врагам, назло желтой прессе. Назло самой смерти.
Пришло время — его вечеринка закончилась. Увы, слишком рано, но что поделать. Он давно примирился с тем, что у него не будет старости, и теперь был, пожалуй, даже рад этому. В ранней смерти тоже имеются свои плюсы. К тому же, у него была отличная жизнь! Лучшая из возможных. Он повидал мир, получил все, к чему стремился. Права была та старая ведьма на причале: Фаррух Балсара — хрупкий подросток со смешно торчащими зубами — стал королем. И совсем скоро станет прахом.
В его жизни было все, о чем можно мечтать, — любовь и ненависть, успех и тяжелый труд, друзья и возлюбленные, мужчины и женщины… Но сейчас перед глазами стояло только одно лицо, которое он не вспоминал многие годы.
Когда он увидел ее впервые, она еще не была женщиной в полной мере, скорее трогательным полуребенком, равно как и он сам. Тонкая, какая-то воздушная, с карамельной кожей и угольно-черными глазами. Совсем не похожая на тех, кого он выбирал на протяжении жизни. По сей день он хорошо помнил ее имя — Гита…
Он видел ее украдкой на церковных службах, но так и не решился подойти, прекрасно зная, что далеко не единственный, кто пишет ей любовные записки. Самая банальная детская влюбленность, которая, однако, научила его важной истине — можно любить без права обладания, просто наслаждаясь издали, и быть счастливым.
Прошло около года — и у него завязались отношения, естественные в той среде, где он рос. Нечто среднее между данью физиологической потребности и крепкой мальчишеской дружбой. Но ничего сакрального. Ничего такого, о чем он не мог бы впоследствии со смехом рассказать тому же Миннси. Ему было четырнадцать лет. Тот парень был на год старше, но уже гораздо опытнее. Он научил его еще одной премудрости — что чувства к женщине и к мужчине, разные по своей природе, могут идти рука об руку, не мешая друг другу.
Вскоре один из преподавателей написал гневное письмо его отцу. Поначалу Фредди Балсара недоумевал, почему нажаловались только на него, ведь дежурные регулярно ловили тискающихся старшеклассников в туалетных кабинках. Тогда ему бы и в голову не пришло, что этот человек, уважаемый профессор, который уже давно не спускал с него глаз, сам был не прочь разок-другой залезть к нему в трусы.
С тех пор он полагал, что повидал все и ко всему готов. Увы, реалии шоу-бизнеса оказались куда страшнее, чем рисовало его воображение в самом начале пути, но все опять-таки обернулось для него важными жизненными уроками, и сейчас, будь у него возможность повернуть время вспять, он не изменил бы ни одного прожитого дня. С Нельсоном он научился жестокости; с Джоном Ридом — хитрости и цинизму; с Мэри — преданности и искренности; с Полом — окончательно поверил в свои возможности… Каждый человек, прошедший через его жизнь и постель, оставил память о себе. Каждый подарил бесценный опыт, не пропавший даром.
Он купался в море людской любви, научившись не замечать врагов и завистников. И любил сам, кто бы что себе ни думал. Любил самоотверженно и безоглядно — лучшую из женщин и самого лучшего из мужчин. Это ли не счастье?
