Вечером придет Йона.

Как глупо они поссорились! Она обиделась, но это же недоразумение, они во всем разобрались, как взрослые люди.

Валерия открыла глаза и стала разглядывать потолок с бликами от воды. От капель быстро расходились круги.

Шторка снова закрылась, скользнув по карнизу, так что двери и замка не было видно.

Валерия положила ногу на край ванны. Мягко плеснула вода.

Закрыв глаза, Валерия задумалась о Йоне, поняла, что сейчас уснет, и села.

Жарко, лучше вылезти. Валерия встала – с тела текла вода – и безуспешно попыталась рассмотреть в запотевшем зеркале дверь.

Осторожно выбралась из ванны на скользкий пол, взяла полотенце и вытерлась.

Приоткрыла дверь, подождала пару секунд и выглянула в коридор.

На обоях неподвижно лежали тени.

Стояла абсолютная тишина.

Валерия была не из пугливых, но время, проведенное в тюрьме, научило ее осторожности.

Она дошла до спальни, ощущая распаренным телом холод коридора. На темном, но еще не черном небе держались полосы прозрачных облаков.

Валерия достала из комода чистые трусики, натянула их, открыла гардероб, выбрала желтое платье, положила на кровать.

На первом этаже что-то звякнуло.

Валерия замерла чуть дыша и стала прислушиваться.

Что там?

Йона придет только через несколько часов – она приготовит пряное рагу из ягненка со свежим кориандром.

Валерия шагнула к окну и начала опускать штору, как вдруг увидела у теплицы какого-то человека.

Она попятилась, отпустила шнур, и штора с шумом уехала вверх.

Шнур с тихим скрежетом намотался на катушку.

Валерия быстро погасила ночник и снова приблизилась к окну.

На улице никого.

Но Валерия была почти уверена, что на темной опушке неподвижно стоял какой-то человек.

Худой, как скелет, он смотрел вверх, на нее.

Стекла теплиц поблескивали от конденсата. Никого там нет. Нельзя бояться темноты, так не пойдет.

Валерия сказала себе, что это просто покупатель или поставщик. Увидел ее в окне голую и скрылся.

Посетители довольно часто приходили уже после закрытия.

Она потянулась к телефону. Батарея разряжена.

Накинув длинный красный халат, Валерия стала спускаться по лестнице. Через несколько ступенек по ногам потянуло холодным сквозняком. Валерия спустилась еще ниже. Входная дверь была широко открыта.

– Кто здесь? – громко крикнула Валерия.

На коврик и даже на половицы коридора нанесло сухих осенних листьев. Валерия сунула босые ноги в резиновые сапоги, взяла со шляпной полки большой карманный фонарь и вышла.

Спустилась к теплицам, проверила двери, посветила фонариком между растениями.

В свете фонаря темные листья стали светло-зелеными. По стеклянным стенам скользили тени и отражения.

Валерия обогнула самую дальнюю теплицу. На лесной опушке было черно. Холодная трава шуршала под сапогами.

– Вы что-то хотели? – громко сказала Валерия и посветила на деревья.

В луче света стволы стали бледно-серыми. За деревьями притаилась тьма. Валерия прошла мимо старой тачки, чувствуя запах ржавчины, и стала переводить конус света со ствола на ствол.

Трава в половину ее роста не шелохнулась. Валерия продолжала светить на деревья. И вдруг увидела кое-что там, за стволами, на земле. Как будто бревно, прикрытое серым покрывалом.

Свет стал слабее. Валерия потрясла фонарик, возвращая его к жизни, и подошла ближе.

Отвела ветку, чувствуя, как колотится сердце и дрожит в руке фонарь.

Под покрывалом, похоже, лежало тело, кто-то в позе эмбриона, без руки или даже без обеих рук.

Надо поднять покрывало, посмотреть, что там. Надо.

Из леса не доносилось ни звука.

Под сапогом сломалась сухая ветка, и вдруг опушку залило белым светом. Свет падал сзади, двигался из стороны в сторону, и узкие тени деревьев вместе с собственной тенью Валерии заскользили по земле.

Йона Линна медленно подъехал к дальней теплице. Обочины узкой асфальтовой дорожки поросли травой и кустарником.

Одна рука Йоны покоилась на руле.

Лицо было задумчивым, а в серых, как морской лед, глазах затаилось одиночество.

Йона стригся коротко – стоило немного затянуть с походом в парикмахерскую, и светлые волосы начинали торчать во все стороны.

Высокий и мускулистый, он имел вид человека, у которого после десятилетий тренировок все мышцы, все сухожилия и связки работают в полном согласии между собой.

Темно-серый пиджак, ворот белой рубашки расстегнут.

На пассажирском сиденье рядом с Йоной лежал завернутый в бумагу букет красных роз.

До поступления в полицейскую академию Йона служил в армии, участвовал в спецоперациях, а специализацию получил в Нидерландах, и самую передовую: нетрадиционный рукопашный бой, новейшие виды оружия и партизанская война в условиях города.

За годы службы в полиции Йона раскрыл больше запутанных убийств, чем любой другой комиссар уголовного розыска; равных ему не было во всей Скандинавии.

Когда его приговорили к четырем годам тюрьмы, многие сочли приговор стокгольмского суда первой инстанции несправедливым.

Йона не стал обжаловать приговор. Он знал, чем рисковал, спасая друга.

Прошлой осенью тюремное заключение Йоне заменили на общественные работы. Теперь он служил участковым полицейским в стокгольмском районе Норрмальм и жил в одной из квартир полицейского департамента, на Рёрстрандсгатан, напротив Филадельфийской церкви. Всего через несколько недель Йону снова ждали должность комиссара уголовной полиции и его прежний кабинет в полицейском управлении.

Йона выбрался из машины в ночную прохладу.

В домике Валерии горел свет, входная дверь была открыта настежь.

Свет из кухонного окна падал, рассеиваясь, на голые ветки плакучих берез и прихваченную морозом траву.

В лесу что-то хрустнуло, и Йона обернулся. Между стволами прыгал слабый свет, под чьими-то шагами шуршали листья. Все ближе и ближе.

Йона осторожно, одной рукой расстегнул кобуру.

Из леса вышла Валерия с фонариком в руке. В красном халате и резиновых сапогах, бледная, с мокрыми волосами.

– Ты что делала в лесу?

– Просто ходила проверить теплицы. – Взгляд у Валерии был странный, словно мысли ее витали далеко отсюда.

– В халате?

– Ты рано приехал, – заметила Валерия.

– Знаю, это невежливо. Я старался ехать помедленнее. – Йона достал букет.

Валерия сказала “спасибо” и, взглянув на него большими темно-карими глазами, позвала в дом.

В кухне пахло дровяной печью и лавровым листом. Йона заикнулся было, что проголодался, но передумал и стал говорить, что знает – он приехал слишком рано и вовсе не торопится сесть за стол.

– Будет готово через полчаса, – улыбнулась Валерия.

– Отлично.

Валерия положила цветы на стол и подошла к кастрюле. Подняла крышку, помешала, надела очки и, заглянув в поваренную книгу, высыпала в кастрюлю рубленую петрушку и кориандр.

– Останешься на ночь? – спросила она.

– Если не помешаю.

– Я имела в виду, можно ли тебе вино. – Она покраснела.

– Я понял.

– Ты понял, – чуть улыбнувшись, передразнила Валерия его финский акцент.

Достав из верхнего шкафчика два бокала, она открыла бутылку и разлила вино.

– Я постелила в гостевой комнате, положила полотенце и зубную щетку.

– Спасибо. – Йона взял у нее бокал.

Они молча чокнулись, отпили, посмотрели друг на друга.

– В Кумле[1] такого не нальют, – заметил Йона.

Валерия осмотрела стебли роз, поставила цветы в вазу и посерьезнела.

– Не буду ходить вокруг да около, – начала она, теребя поясок старого халата. – Прости, что я тогда такое устроила…

– Ты уже извинялась.

– Я хотела извиниться, глядя тебе в глаза… поняла, что ты по-прежнему служишь в полиции – и развела детский сад.

– Ты решила, что я тебе врал, но я…