Часа в два ночи приехал Семенов.

– Вы совсем охренели! – кричал он на нас, расхаживая по комнате как лев в клетке. – Это был всего-навсего несчастный случай. А вы что за цирк устроили. Погоня, перестрелка. Докажи теперь – он указывает пальцем на Максима, – что не ты его убил и сбросил в реку.

– Олег Викторович. – я пробую вклиниться в его речь, чтобы защитить друга.

– Помолчи. – обрывает он меня. – Того и гляди, что ему понадобится адвокат, более компетентный чем ты. Коровин, ты хоть сам понимаешь, во что вляпался. Этим делом займутся даже не эти ребята из районного отдела. По твою душу придут из собственной безопасности. Весь отдел на уши поставят. Нет, я тоже молодец. Отпустить в служебное время. Побеседовать с человеком, которого я уже опросил.

Семенов подходит к окну, вглядывается в ночь. В отражении вижу, что он смотрит не в окно, а на него. Точнее на наши с Максимом отражения в окне.

– Пистолет. Ты почему его не сдал. Ты что, поехал на задание, где требовалось оружие. Коровин, вот ты мужик-то умный, вопросов к тебе по службе нет ни каких. Но иногда, это что-то с чем-то. Как ребенок. Да ладно бы все было так просто, как в детских играх. Но нет. Он не сдал оружие. Взял отгул по семейный обстоятельствам. И на тебе. При нем табельное оружие и труп, точнее его отсутствие. Доказывай теперь, что он на тебя напал и смерть стечение обстоятельств. А не ты его подстрелил и утопил.

Отсутствие трупа Синицына, в самом деле, было не в пользу Максима. Я как свидетель, не видел ни борьбы, ни падения в реку. Только слышал выстрелы и звуки. А Максим был с ним один на один, ночью в лесу во время метели. Скверно все это.

В пять утра мы смогли поехать домой. Сегодня похороны Кости. Мне нужно быть обязательно. Максим на них точно не попадет. Обратная дорога прошла в тишине. Разговаривать о чем-то постороннем, не было ни какого желания, а о произошедшем за ночь, было уже столько сказано и написано, что снова поднимать эту тему, ни кто из нас не стал.

От вечерней метели не осталось и следа, кроме наметенного снега. Небо было чистым. Над нами в предутреннем небе висела большая медведица. Редко я видел ее в этом утреннем ракурсе, вверх ногами, непривычно.

Я завез Максима домой и поехал к себе, солнце начинало озарять горизонт, надо переодеться и подготовится к траурной церемонии.

***

Я шел к церкви. Легкий мороз кусал щеки, солнце светило так ярко, что отражаясь от снега, слепило и сверху, и снизу, казалось, что весь воздух заполнен солнечным светом. Под ногами, в воде, хрустел новомодный реагент, пришедший на смену старой доброй песко-соляной смеси и казавшийся такой панацеей ото льда и грязи, которая образовывалась песком, после того как соль растопит снег со льдом.

Реагент, конечно, грязи делал поменьше, но после него дорога становилась мокрой, что со временем, приводило к ее новому обледенению. Дорожные службы не выполняли всех необходимых процедур по очистке дорог от снега и льда. Ведь этот реагент необходимо было сметать с дороги вместе с образовавшейся снежной кашей, в которую он превращает лед, еще до того как все это превратиться в воду, чтобы снова замерзнуть. Так же и с песком. Насыпали, снег и лед начали таять, сметайте это все и дорога всегда будет сухой и чистой. Сухой асфальт не покроется коркой льда.

Я вошел в церковь. Отпевание уже началось.

Гроб с телом Кости был закрыт. Что от него осталось после встречи с грузовиком. Бедные родители, они даже не увидели своего ребенка в последний раз. Хотя, видеть то, что осталось от твоего ребенка. На сколько нужна эта трагедия для сердца матери, итак потерявшей смысл своей жизни.

На Костиной маме не было лица, всю траурную церемонию она ревела стоя на коленях рядом с гробом.

Отец Кости держался стойко. Увидев меня, он подошел, положил руку мне на плечо и сказал «Спасибо, что пришел. Ты последний, кто видел его живым». В этих словах я услышал всю ту боль, что он испытывал, но не проронил ни одной слезы. Он был сильный человек. Костя рассказывал, что отец прошел Афганскую войну, был несколько раз ранен, но покинул Афганистан только когда наша армия уходила оттуда.

Проводить Костю в последний путь мы отправились на двух автобусах, родственников у него было много. Дяди, тети, двоюродные и троюродные братья с сестрами, племянники. А вот родных братьев и сестер не было. Костя был один у родителей. И я понимал все то горе, что испытывали его родители, провожая единственного сына в последний путь.

Когда могилу закопали, все присутствующие бросили по горсти земли, отдавая последнюю дань памяти, погребенному, Костин отец удержал меня за рукав, чтобы я не пошел вместе со всеми в автобус.

– Ты был его единственным другом. Надеюсь, ты станешь частым гостем в нашем доме.

– Обязательно.

Мы стояли вдвоем с ним у кургана свежей земли, покрытым траурными венками, над которыми возвышался деревянный крест, указывающий, кто под ним покоится.

В этот момент я увидел единственную, первую за все время, слезу на щеке Костиного отца. Эта слеза являла собой всю ту боль, которую он испытывал, но не показывал внешнему миру. Ни кто не видел и не чувствовал его боли, той которая уже три дня жила в нем и останется с ним навсегда.

Он бросил горсть земли на могилу сына, сказал «Спи с миром» и мы пошли к автобусу.

***

Домой я вернулся уже когда было темно, как рано все-таки темнеет на зимнем времени. Свет включил только в коридоре. Быстро помыл руки, переоделся и завалился на диван. Мыслей в голове, не было ни каких, и ни каких сил делать что-либо. Все силы и эмоции были оставлены там, на траурных поминках по моему погибшему другу.

На полке рядом с телевизором что-то светилось. Странно, светящихся в темноте предметов у меня нет. Пришлось вставать. Цифры на экране показывали 17:45. Это же телефон Кости, я про него забыл. Взял и снова лег на диван.

Конечно, интересно посмотреть, что у него в телефоне. Пересмотреть его фотографии, приложения, социальные сети. С одной стороны это неприлично, копаться в чужой частной жизни. А с другой, Костя погиб, а на телефоне осталась память о нем. И к тому же фотографии, может там есть что-то, что будет приятно видеть его родителям.

Время на экране сменилось, минут прошла. Кстати, 17:45, это как раз то время, во сколько все произошло.

Решено, смотрю. Включаю телефон. Галерея. Фотографии. Вот рабочие будни, день рождения директора, фотографии рабочих документов, Костя с мамой, летний отдых. Нужно будет все скинуть на флешку и отдать родителям. А может отдать телефон?

Нет. Телефон я пока что не отдам. Внутренний голос подсказывает мне, что в нем есть какая-то тайна, может что-то связанное с тем вечером. Так, нужно вспомнить.

Мы ехали в автобусе, Костя что-то читал в телефоне, он не обращал внимания на происходящее вокруг и мне отвечал, не отрывая взгляда экрана. Что он читал?

Закрываю глаза, пытаюсь вспомнить. Воспоминания встают передо мной. Светофор, дорога. Нет, назад, раньше, еще в автобусе. Лужа, проталкиваемся через людей к выходу из автобуса. Вот, мы сидим, краем глаза вижу картинку, цветную. Под ней текст. Обращаюсь к нему «Та опять завис в сети», мой взгляд падает на экран – красный, желтый, зеленый. Три цветных пятна на размытом фоне и под картинкой текст.

Инстаграм. Только в этой сети такой формат постов.

Открываю на телефоне, лента обновляется. За эти дни появилось такое количество новых фотографий. Что ж, полистаем. Двигаю пальцем по экрану, перед глазами мелькают фотографии, на некоторых замечаю знакомые лица, аккаунты коллег с работы, на других реклама, вот пост про компьютерные игры, вот юридические новости. Чего только здесь не встретишь.

Листаю уже минут пять, рука устала от монотонного движения.

Стоп! Вот она, картинка из памяти. Три цвета – красный, желтый и зеленый. Почитаем что под ней, Костя читал, не отрываясь, может, что-то важное.

Пост набрал уже пять тысяч лайков, аккаунт популярный. Текст оказался в стихах, вероятно, его ведет какой-то поэт или просто любитель литературы, под ником – poet_in_black.