Он даже нацарапал на полях комикса приписку: «Тебе одно лишь это надо знать, приятель».

Может, у нас проходила государственная неделя «Пишем по-пиратски», а я и не знал?

Мы с Бек обыскивали комнату еще минут пятнадцать или двадцать, но так и не нашли ничего, что хоть отдаленно походило бы на карту Каймановых островов с крестиком на месте сокровищ. И на досках не нашлось ни единой бумажки, в которой упоминались бы затонувшие у Каймановых островов корабли, или таинственные золотые города на Кайманах, или хотя бы курица по-ямайски из ресторана «Кайман».

– Ну, Бик?

– Что, Бек?

– Это все, конечно, страшно здорово…

– Это точно.

– Но у меня есть один маленький вопрос.

Я кивнул:

– У меня тоже.

– Откуда Шторм знает, где папа спрятал ключ?

И это мы снова сказали хором.

В каюту, где обитала Шторм, мы с Бек ворвались словно шторм (простите за каламбур).

Сестра сидела на нижней койке и быстро, как скоростной ксерокс, листала книгу в твердой обложке. Книга имела в толщину сантиметров пятнадцать, не меньше.

– Международное морское право, – пробормотала она, когда книга кончилась (примерно через пятнадцать секунд). – Потрясающая штука.

– Шторм! – позвала Бек.

Шторм сонно поглядела на сестру, но ничего не сказала в ответ.

– Послушай, откуда ты знала, где спрятан ключ от Той Комнаты? – спросил я.

– Оттуда, что у меня фотографическая память.

– А при чем тут фотографическая память? Я про ключ! – И для наглядности я покачал ключом у нее перед носом.

Шторм пожала плечами.

– Папа боялся, что если он спрячет ключ, то позабудет место. Поэтому он назначил хранительницей ключа меня.

– Ч-что? – Бек, кажется, даже заикаться начала от услышанного. – Папа? Тебя? И вы вместе? Его спрятали?

(Понимаете теперь, почему Бек так хорошо рисует? Потому что с речевым общением у нее, как бы это сказать… слабовато. Что ты говоришь? И ничего у меня не слабовато с личной гигиеной, и писать об этом я не стану. Ну вот, все-таки написал. Так всегда…)

– А что еще вы с папой от нас скрывали? – спросила Бек.

– М-м, дай припомнить, – с этими словами Шторм приподняла в руках толстенный свод законов. – Папа попросил меня «ознакомиться» с содержанием этой книги. Сказал, что, когда доберемся до Кайманов, это может оказаться кстати.

– А ты когда-нибудь была в Той Комнате? – спросил я.

– Не-а. Мое дело было спрятать ключ и запомнить, где он лежит. Ты мне его отдай, Бик, я перепрячу.

– Не отдадим, – сказала Бек. – Та Комната нужна нам самим.

– Зачем?

– Там файлы и все такое.

– А карту Кайманов, где помечены сокровища, вы нашли?

– Нет, – проворчала Бек.

– Пока нет, – поправил я.

– Спросите Томми, может, он знает, куда папа ее спрятал, – посоветовала Шторм. – Томми несколько раз заходил в Ту Комнату.

Теперь заикаться начал уже я:

– Ч-что-о?

– Ну, с папой вместе, конечно. Один раз они попросили ключ, а я его спрятала на самом дне банки с бисквитным печеньем и зефиром в шоколаде. Отличный был тайник.

– То есть ты знала про ключ, – сказал я, – а Томми бывал в Той Комнате. И что еще вы от нас скрывали?

– Ну, – сказала Шторм, – мама мне говорила, что вам с Бек надо посерьезнее отнестись к заданиям по тригонометрии и…

На палубе взревел гудок.

– Ууу-иии! Ууу-иии! Ууу-иии!

Главное правило семейства Кидд гласит: услышал тройной гудок – бросай все на свете и бегом на палубу. Три гудка – значит, кто-то угодил в беду и нуждается в помощи. (Два гудка означают «Обед готов», а четыре – «Дельфины» выиграли Суперкубок».)

Мы с Бек и Шторм выскочили из каюты, взлетели по лестнице, проскочили кокпит и вскарабкались в рулевую рубку.

Томми кивнул в сторону кормы и поднес к глазам бинокль.

– Мы не одни, – сказал Томми.

Всякий раз, когда вздыбившаяся позади волна опускалась, можно было разглядеть летящий по пенным верхушкам кораблик. Когда волна вставала снова, кораблик исчезал из виду. Волна опускалась – и оказывалось, что кораблик уже немного ближе к нам.

– Слушай, Томми… – сказал я.

– А?

– Я понимаю, что сейчас неподходящее время для расспросов…

– Да ладно, братишка, спрашивай, – сказал Томми, не отрывая глаз от кораблика, который явно нас нагонял. – Время у нас есть. Пара-тройка минут уж точно.

По корме скользнул ярко-белый луч прожектора – разом осветил нас всех, а потом ушел вверх. Мы с Бек и Шторм заозирались, словно олени, ослепленные лобовым фонарем товарного поезда. Один Томми держался. Глаза у него стали узкие, словно щелки.

– Ну ладно. Зачем папа водил тебя в Ту Комнату?

– Да ни за чем особенным, – сказал Томми, по-прежнему пристально следя за катером (нам уже слышен был вой его двигателя). Катер переваливал через пенные верхушки волн, одну за другой. – Он просто рассказал мне все, что нужно знать старшему ребенку в семье.

– Да? И что же?

– Ну, например, где хранится запасное ружье для подводной охоты.

И Томми, не сводя глаз с пыхтящего катерка, до которого оставалось всего метров двадцать, постучал носком правой ноги по обшивке рулевой рубки. Открылся узкий ящичек.

Внутри лежало что-то вроде миномета со вставленным в него хищного вида двузубым дротиком.

М-да. Старшему ребенку в семье без такой штуки никак.

― Чего у вас стряслось, приятели? – крикнул человек за штурвалом катера, сбрасывая ход и пристраиваясь нам к правому борту яхты. И поднял обе руки. – Только не вздумай выстрелить, браток! Я не рыбка! – И рассмеялся раскатистым карибским хохотком. – А-ха-ха-ха-ха!

Одет рулевой катера был самым странным образом: полицейская фуражка с красной лентой над блестящим черным козырьком, смокинг без рукавов (на голое тело), ожерелье из акульих зубов и веселенькие пижамные штаны в полосочку.

На пассажирском сиденье его бананово-желтого катера стояла клетка, в клетке сидела голубая игуана и жевала листья салата. Представляете?

– Слышь, браток, – сказал рулевой, – опусти ружье. Тедди боится, – и показал на игуану.

– Вы кто такой? – спросил Томми.

– Да я как бы тот, кто нашел посреди моря потеряшек на «Потеряшке». А-ха-ха-ха!

Шторм встала за спиной у Томми. Кажется, ей не понравился смех рулевого.

А может, татуировки, которыми были покрыты его мускулистые руки. Или шрам на левой щеке. Или то, что этот тип взял хороший крепкий смокинг и оторвал от него рукава.

– Помоги подняться, братишка, – окликнул меня парень. Наверное, это потому, что я стоял ближе всех. Парень взял конец и жестом показал, что собирается бросить его мне.

Я посмотрел на Томми.

Томми отрицательно покачал головой.

Я остался на месте.

– Друзья мои, – сказал рулевой, бросив под ноги свернутый конец, – я ничего вам не сделаю. А то б я вам не веревку показывал, а…

И он поднял неприятного вида автомат с изогнутым магазином для патронов.

– Это АК-47, – прошептала Шторм. – Сконструирован в СССР Михаилом Калашниковым, патрон 7,62 на 39 миллиметров, дульная скорость – семьсот пятнадцать метров в секунду. «Журнал современного оружия», выпуск за июнь 1987 года. Томми, ружье для подводной охоты тут не поможет.

Томми опустил ружье. Наш гость – тоже.

– Я гляжу, – сказал он, – вашему судну здорово досталось, да?

– Нас немного потрепало в шторм, – сказал Томми.

– А, так вот почему вы припоздали. А где Томас Кидд?