Драко закусил губу. Он не планировал разводиться, он собирался стать вдовцом. Как сказать об этом благородной бывшей гриффиндорке? Никак.

- Можно сказать и так.

Она молчала, пытаясь понять, осознать, принять, что между ними все кончено. И пусть он говорил, что это временно – для нее должно это закончиться на совсем. Просто потому что жить в ожидании она не сможет – это равносильно медленной смерти. Равносильно предательству. Хотя… Он ведь ничего ей и не обещал. Дура.

- И эта ночь – таково твое прощание со мной, - она вздернула подбородок, сдерживаясь, не давая хлынуть потоку слез обиды.

- Нет. – Драко засунул руки в карманы, - эта ночь – то настоящее, что есть между нами.

Он видел, как высоко вздымается ее грудь, как ее потряхивает, как она сильно сжимает свои плечи, чтобы не позволить тремору завладеть ладонями.

- Ты же не думаешь, что я буду тебя ждать. – высокомерно, зло, отчаянно. Пытаясь скрыть свою боль.

Драко облизал губы и склонил голову на бок, решив все же попробовать:

- Нам не обязательно расставаться.

Гермиона прерывисто нервно хмыкнула. Неужели он действительно предложил ей роль любовницы? Немыслимо.

- Мне никогда не понять настолько честолюбивых людей, готовых сделать все ради реализации своих амбиций. Думаю, тебе пора.

Малфой не двинулся. Его лицо не выражало никаких эмоций, только дернувшиеся желваки на щеках дали понять, что он не безразличен к происходящему. Реализации амбиций? Он пошел на сделку с самим гребанным демоном, чтобы спасти ее от безумца, спасти чертову жизнь чертовой правильной Гермионы Грейнджер. Он заслужил право теперь сделать то, что было важно для него: сохранить наследие рода Малфоев у себя. Он наследник. Он имел право. Какого-то хера он постоянно в этой жизни расплачивался за косяки других людей. Сначала отец без согласия помолвил его с Гринграсс, потом из-за него же Драко нужно было убить директора. А не так давно Драко нужно было выпутаться из дерьма, в которое попала Гермиона только из-за того, что оказалась не в том месте не в то время…

Не сказав ни слова, Малфой развернулся и ушел в спальню за своей палочкой. Спустя мгновение Гермиона услышала громкий хлопок трансгрессии.

Прислонившись спиной к стене, она съехала вдоль стены на пол. Сложила руки на коленках, и громкие рыдания раздались в кухне, прерываясь всхлипами. В этот день она не пошла на работу, послав патронуса начальнику, что выйдет несколькими днями позже. Что ей надо прийти в себя. И это было правдой.

***

Два месяца прошли как в тумане. Гермиона много работала, приходила рано, уходила позже всех, стараясь постоянно себя чем-то занимать. Постоянно находясь в прострации, даже не заметила, как два месяца подряд не было месячных. Она пробовала справиться с тупой пульсирующей болью в грудине закрывшись дома в одиночестве, но это только усугубляло дело. Оставаясь одна, она мыслями возвращалась к Драко, и начинала выть как дикая, ставя силенцио на квартиру. Боль лишь усиливалась. Она пыталась пить обезболивающие, но они ни черта не помогали. Помогали успокоительные, но только временно. А постоянно сидеть на транквилизаторах не позволял здравый смысл. Спустя неделю после их последнего разговора с Драко, Гермиона вышла на работу, уже привыкшая чувствовать эту чертову гематому вместо сердца. Благо Малфой ушел из Министерства, иначе она бы не смогла видеть его постоянно и оставаться в адеквате.

Поговорив с Гарри и приняв решение, что пора помириться с Роном, Гермиона отправилась на площадь Гриммо в тот же вечер, что пришел Рон. Их разговор был коротким, сдержанным. Рон все еще держал на нее обиду и не был настроен на близкое, дружелюбное общение, а ей и не надо было. Ей просто хотелось уладить хоть эту сторону ее жизни.

Того, чего она боялась больше всего - что после расставания с Роном останется совсем одна, не случилось. Она также посещала субботние вечера в Норе, хоть все и удивились их с Рональдом расставанию, но спокойно приняли. Молли даже на удивление поддержала, сказав, что всегда видела, что ее сын ей не подходит. Про их недолгую связь с Малфоем промолчала. Об этом знали все. Знали все, но спрашивали только беспардонные, близкие же относились понимающе, за что Гермиона была им очень благодарна.

Оглядываясь назад, Гермиона осознала, какой наивной была еще месяц назад. Как сильно ее изменил Малфой. Ее любовь к нему. Она открыла в себе способность к принятию, и поняла, что только плохих людей и только хороших не бывает. Бывают просто те, кто цепляет. Цепляет на крючок, с которого самостоятельно не сняться. И это было ужасно.

Наступила осень, но на улице все еще было тепло, погода радовала бабьим летом. Проснувшись с утра, Гермиона открыла настежь окно и, сделав кофе, уселась на подоконник с газетой. Фамилия Малфоя часто мелькала в газетах: он открыл благотворительный фонд в поддержку нуждающихся и планировал открывать еще учреждения на благо общества. За эти два месяца его часто приглашали на различные светские мероприятия и рауты. Он вел активную общественную жизнь и за такой короткий промежуток времени уже успел сделать много хорошего. Постепенно его начали желать видеть у себя на мероприятиях все больше разных шишек. Чертов меценат. Многие писали о его полном переосмыслении жизни, и он, давая интервью, поддерживал эту легенду. Да-да, конечно. Не успел руки от темной магии отмыть, как уже стал белее снега.

Гермиона специально культивировала в себе злость к нему, чтобы жалящая, режущая боль в груди перестала вызывать проклятые слезы от одного упоминания фамилии «Малфой». Но читала она все статьи до самой мельчайшей. Будто страдая мазохизмом.

Просто ей настолько дико не хватало его. Эта боль, казалось, возникла из пустой, зияющей дыры. Незаживающей. Истекающей кровью каждый раз, когда она оставалась одна. Как она еще не сошла с ума.

Ее взгляд наткнулся на очередную статью с Малфоем. Но не с одним. На второй странице «Пророка» была колдография Астории Гринграсс и Драко, одетые в праздничные наряды жениха и невесты. Женился.

У Гермионы скулы свело от напряжения, как она старалась не дать волю слезам хлынуть из глаз. Она смотрела на счастливое, улыбающееся лицо Астории, будто сбылась мечта всей жизни, и на лицо Драко – скучающее, сдержанное, не заинтересованное в происходящем.

Мерлин, зачем же он тогда женился… С другой стороны, в глубине души Гермиона понимала выбор Драко. Он был единственным наследником, его воспитывали в условиях, что все достанется ему, всем будет управлять он, и просто так отдать кому-то другому все, чем он владел… Это был бы не Драко. Но личная обида, что она оказалась менее ценной, чем все вещественное – глубоко задела Гермиону.

Она захлопнула газету и сожгла ее с помощью палочки. Собравшись, убежала на работу, глубоко пряча израненную душу за маской равнодушия.

***

Малфой сидел у себя в кабинете, перебирая документы по новым проектам, которые он открывал. За три месяца ему многое удалось уже сделать: когда Драко озвучивал чиновникам суммы, какие готов инвестировать в общественные проекты, те сразу менялись в лице и рады были его участию. Таким образом, Драко засветил свое имя уже во многих благотворительных акциях и с такими успехами он понимал, что отбелить имя удастся намного быстрее, чем работая рядовым министерским работником.

Наступил октябрь. С того злополучного разговора в библиотеке они с Асторией условились не видеться до сентября, и он наслаждался последними днями в одиночестве. Хотя наслаждением это было назвать сложно. Он страдал не меньше Грейнджер, просто топил свою боль не в слезах, а в алкоголе. Каждый вечер. В одиночестве. В библиотеке. Рай для Грейнджер. Так много вещей стало напоминать ему о ней, но он от них не избавлялся. Знал, что однажды все придет на круги своя. Он почему-то был уверен, что она все равно примет его. Рано или поздно примет. Когда он будет свободен от обязательств.

Сразу после свадьбы Драко купил Астории отдельный особняк, твердо заявив, что они вместе жить не будут. Новоиспеченная миссис Малфой пыталась что-то возразить, якобы она должна жить рядом с мужем и вообще, разве он не хочет наследников, на что Драко стоило всего лишь раз рявкнуть на нее, и та успокоилась. Она раздражала его: своей высокомерностью, настойчивостью, постоянно презрительным взглядом. Ему не хватало искренних, положительных эмоций, какие давала ему только Грейнджер. Холодных и недовольных ему хватало своих. Добившись однажды своего, Астория больше не имела на него рычагов влияния. И Малфой благополучно отправил ее жить отдельно.