— Пани Калинова, я зде-э-эсь, — врач несколько раз провёл рукой перед лицом девушки.

— Вы напрасно тратите своё время, — девушка выпрямилась. — Я давно уже знаю, что меня ждёт. Когда станет совсем плохо наступит продолжительная агония, исход которой всего один… Поэтому, не нужно больше со мной возиться. Я чувствую, что мне осталось совсем мало. Идите к своей семье, сегодня же праздник, они ждут вас. А я хочу провести последние часы жизни со своей семьёй.

Диана бодрым шагом направилась к себе в палату.

Мало. У неё мало времени.

А так хотелось побыть со всеми. Так хотелось напоследок насмотреться на их улыбки, наслушаться их голоса, запомнить черты лиц до мельчайших подробностей. Может быть, когда она попадёт в мир Богов Смерти, какие-то кусочки воспоминаний всплывут в памяти. Должно быть, хорошо, когда в пучине отчаянья знаешь, что ты был когда-то счастлив. Или же, наоборот, ещё хуже?

Лучше сейчас об этом не думать.

В конце концов, за всё приходиться платить. Но неужели счастье тоже требует платы? Или же оно является наградой, за все предыдущие мучения? Но ведь её мучения ещё впереди, были только цветочки, а дальше пойдут ягодки. Или всё то, что происходит сейчас, является своеобразным авансом?

Наверное, это жестоко давать человеку несколько дней счастья, когда он заведомо знает, что впереди его ждут лишь боль и страдания. Это всё равно, что сделать последний глоток воздуха, прежде чем провалиться в тёмную пучину моря. Но если человек на кроткое мгновение забудет, что он обречён, тот глоток воздуха покажется ему благословением. Нет, это куда более жестокая пытка: утратить надежду, и на сей раз навсегда.

Сейчас Диана старалась не думать абсолютно ни о чём. Кажется, это то, что люди называют «жить сегодняшним днём». Но девушка жила даже не днём, а каждой секундой, каждым моментом.

В палате её уже ждал Эл. Не церемонясь утренними приветствиями, Диана тут же кинулась к нему в объятия.

— И тебе доброе утро, — произнёс детектив. — Диана, ты вся холодная.

— Разве?

На девушке был самый тёплый свитер из её гардероба и огромные шерстяные носки, в которых можно было смело отправляться вглубь Антарктиды.

— Что же, видимо, всему виной погода, — улыбнулась она и легла на кровать, зарывшись под плед.

Детектив ничего не ответил, а просто лёг рядом и крепко обнял её.

— Ты меня сейчас задушишь.

— Прости, — тихо сказал он и ослабил хватку.

Несмотря на снегопад, температура едва достигала отметки чуть ниже нуля. Эл прекрасно знал, что от сегодняшнего дня не следует ожидать ровным счетом ничего хорошего — благо, Воланд совершенно не умел держать язык за зубами. Диана буквально таяла на глазах: кожа стала неимоверно бледной, тёмные и некогда густые волосы сильно поредели, под глазами красовались огромные круги.

— Хе-хе, зато теперь вы похожи не только мозгами, но и внешностью, — как-то раз «подбодрил» Диану синигами.

Ко всему прочему, девушка стала очень лёгкой, как ребёнок. Эл заметил это когда нёс её через парк: даже в зимней одежде она была куда легче, чем несколько месяцев назад в Японии.

— Эл, — Диана привстала и посмотрела на юношу. — Скажи, какое самое красивое место, что ты видел?

— Трудно сказать… Знаешь, я занимаюсь расследованиями с пятнадцати лет и за всё это время побывал много где, даже по несколько раз. Но времени любоваться окрестностями как-то не было. Да и желания особого тоже.

— Знаешь, я никогда не любила весну… Но в апреле под моими окнами распускалось абрикосовое дерево и это было так красиво, а лепестки падали на землю словно снег… А когда мы были в Японии, я засмотрелась на цветущую сакуру. Ты помнишь?

Эл ничего не сказал, а лишь кивнул в ответ. Конечно же он помнил. Тогда они с Ягами Лайтом, предпринимая не особо удачные попытки казаться лучшими друзьями, вышли из раздевалки после теннисного матча. Диана же, как он позже понял, поджидала их на ближайшей лавочке, и едва заметив двух гениев, мигом испарилась, забыв блокнот в синем переплёте. Искать девушку долго не пришлось: она стояла, словно зачарованная, под цветущими деревьями сакуры. Легкий ветер, подхватив нежно-розовые лепестки, трепетал её волосы и подол чёрной юбки. А когда Диана повернулась, на её лице не было ни коварства, ни хитрости, с которым хищник обычно преследует жертву, а лишь спокойствие и умиротворение. Можно ли было предположить, что перед ним стоит та, что использовала Тетрадь Смерти? Та, что, взяв псевдоним Alice, будет водить за нос величайшего в мире детектива и всю токийскую полицию заодно? Та, благодаря которой они одержат победу над Кирой? Та, что отдала свою жизнь ради спасения двух неизвестных ей людей?

— Эл, нам надо поговорить, — Диана села, обхватив колени руками и серьёзно посмотрела на него. — Сегодня уже православное Рождество, и…

— Я знаю. Воланд мне всё рассказал.

— Вот болтливый синигами. Убить его мало, — буркнула девушка и вновь завалилась на кровать. — Знаешь, а я ведь совершенно ничего не чувствую. Ты говоришь, что я вся холодная, но я этого не чувствую. Я ничего не ем, но не чувствую голода. Я даже больше не чувствую боли во время приступов: просто обмякаю и падаю на пол, в ожидании, когда кто-нибудь из санитаров придёт на выручку. Казалось бы, это всё, но я по-прежнему могу что-то ощущать, только по-другому. У меня всё внутри теплеет, когда вы рядом. А когда думаю о тебе, то в груди будто огонь разгорается.

Эл улыбнулся, заметив, что девушка покраснела. Несмотря на то, что последнюю неделю они практически полностью провели вместе, несмотря на тот поцелуй на крыше под бой курантов и гул фейерверков, между ними оставалась некая неловкость и недосказанность. Они даже банальное «люблю» друг другу не говорили.

— Диана…

— Прости меня, — вдруг сказала девушка, закрыв лицо руками. — Прости. Боже мой, из-за меня ты вылетел из привычной колеи, а я прекрасно понимаю, как таким вот гениальным чудикам вроде нас трудно в неё возвращаться. Ты говорил о болезненных воспоминаниях, а я преподнесла вам всем целый вагон и маленькую тележку. Прости, что доставила столько хлопот. Прости за всё. За то, что лгала, что претворялась другим человеком, прости, прости за то, что полюбила тебя. Но я так рада, так рада, — всхлипывала девушка.

— Тебе не за что извиняться, — мягко сказал детектив и поцеловал её в лоб. Боже мой, что же ему делать? Он желал, чтобы последние дни девушки прошли в покое, а она сама будоражит болезненные темы. А вдруг она будет обвинять себя во всех земных бедах и в мгновения до смерти? Как же тогда ей попасть в Рай?

— В лоб вообще-то покойников целуют, — сказала Диана и отодвинулась от детектива. — А я-то, пока что, жива, — она задорно улыбнулась и ткнула указательным пальцем себе в щёку. — Вот сюда можно.

Юноша засмеялся и выполнил просьбу возлюбленной.

***

Традиционно празднование Рождества припадает на предшествующий знаменательной дате вечер, что, впрочем, не помешало горожанам продолжить гуляния и седьмого января.

— Эта кутья такая вкусная, — довольно произнёс Мэтт, уплетая за обе щеки очередную тарелку.

— Да куда в тебя столько лезет-то?! — удивился Мэлло глядя на друга.

Ниа и Соломия никак не вмешивались в данный диалог: нескольких дней общения девочке хватило, чтобы понять, что, когда эти двое спорят, лучше отъехать на безопасное расстояние и на всякий случай кинуть в одного приставкой, а в другого — плиткой его любимого шоколада.

Диана сидела вместе с Эл и директором Вамми и лицезрела это по-своему милое взаимодействие маленьких гениев.

— Хе-хе, хотелось бы мне посмотреть, как они будут вместе распутывать дело, — Воланд мечтательно поднёс коготь к пасти.

— Даже не думай, — молвила Ну. — Как только… Если понадобиться, я тебя за хвост оттащу в мир Богов Смерти.

— Ах, Княгиня, сжалься надо мной! Хвост — это у меня больное место.

— Разве? А мне казалось, что голова.

— К ним быстро привыкаешь, — улыбнулся директор Вамми.