— Что я должен сделать? Я готов… я готов пойти на всё, что угодно, лишь бы хоть как-то ей помочь.

— Тогда слушай. Когда новоявленный Бог Смерти попадает в наш мир, он не помнит практически ничего о своей человеческой жизни. В памяти остаются лишь яркие отрывки, как будто это всё происходило с персонажем книги, которую он читал когда-то очень и очень давно. Он или она записывает человеческие имена в Тетрадь, чтобы продлевать собственную жизнь, а если перестать это делать — смерть неизбежна. И тогда уже человек попадает в Небытие, и его судят за его поступки при жизни без учёта записей в Тетрадь. Но такой исход возможен только если он будет хорошо помнить свою прежнюю жизнь, в противном случае синигами просто исчезнет. Скажу честно, даже я мало что об этом знаю, но вот, какую закономерность мне удалось выстроить: воспоминания напрямую зависят от последних минут жизни человека. Думаю, ты приблизительно представляешь, о чём умирая думает владелец Тетради.

Эл невольно вспомнил сцену смерти Ягами Лайта.

«Разве я злодей? Разве я заслужил на такой конец? Я всего лишь хотел сделать мир лучше…»

Должно быть, он думал о всех тех совершённых убийствах и спрашивал себя: «Что я сделал не так?». И конечно, трудно вспоминать лучшие моменты жизни, когда хохочущий во весь рот синигами записывает твоё имя в Тетрадь.

— А теперь к тому, что от тебя требуется: постарайся сделать так, чтобы для Дианы последние дни её жизни прошли не в тоскливых воспоминаниях и размышлениях, а в любви и радости. Тогда она сможет обрести покой. Сделай это, если она хоть что-то для тебя значит.

— Я сделаю это, Воланд, клянусь. Ведь я…

— Хе-хе, можешь не продолжать. Я всё это уже давно понял. Теперь потрудись, чтобы это поняла сама Диана.

*

Сам Новый год больничная администрация позволила своим пациентам встретить прямо на крыше, чтобы как можно лучше разглядеть фейерверки. Людей, по сути, было немного: главврач, несколько дежурных медсестёр и санитаров, немногочисленные пациенты и их самые близкие люди. Без четверит полночь все облачились в верхнюю одежду и отправились на крышу, где разбились на маленькие группки. Тут же с весёлым хохотом из-за дымохода показался одетый в костюм Деда Мороза молодой человек, в котором Эл без труда узнал старшего сержанта полиции, что вёл недавнее убийство. Детективу не особо нравилась идея брать с собой мальчишек, дабы не будить болезненные воспоминания, но они все, как один, заявили, что не хотят оставлять Соломию одну. Маленькая девочка в инвалидном кресле тоже была сиротой. Директор Вамми стоял возле детей, о чём-то с ними разговаривал, и они все улыбались и даже периодически смеялись. Убедившись, что с его подопечными всё в порядке, Эл стал вглядываться в небольшую толпу, стараясь отыскать Диану.

— Хе-хе, как же это прекрасно, — с предвкушением сказал Воланд, садясь на дымоход.

— Не вижу ничего прекрасного, — ответила Ну, умостившись рядом. — Что радостного от встречи одного из самых долгожданных праздников в больнице?

— Как же? Лишь те люди, которым ты действительно дорог, придут праздновать его вместе с тобой. Такие события хорошо отсеивают лицемеров из твоего окружения.

— Вы не видели Диану? — прервал детектив беседу двух синигами.

— Э? Она вроде переодеться решила. А что, всё ещё не вернулась?

Сотни мыслей мгновенно зароились в голове у Эл. А вдруг у неё случился очередной сильный приступ, и она упала где-то по дороге сюда? А вдруг ей стало совсем плохо, а рядом нет ни врача, ни медсестры — совсем никого?

На выходе на лестницу он чуть было не столкнулся с девушкой.

— Я не опоздала? Не хотелось бы встречать последний в жизни Новый год в коридоре, — как ни в чем не бывало, залепетала девушка.

— Диана, боже ты мой, ты совсем сдурела?! Выйти на улицу в мороз в расстёгнутой куртке страдая от гипотермии! Засте…

Эл прервался, разглядев выглядывающие из-под куртки складки синего платья.

— Что ты так смотришь? У меня больше нет ничего нарядного, не в пижаме же я должна была сюда выйти.

— Минута до Нового года! — объявил кто-то в толпе.

Никакого традиционного шампанского или закусок и близко не было — больница, всё же. Но все радостно бросились к тому краю крыши, откуда виднелась центральная площадь и ёлка. Оттуда вырвались цветные стебли и распустили на тле тёмного звёздного неба яркие цветы.

Под бой курантов часовой башни городской ратуши, под звон церковных колоколов и восторженные крики окружающих, Диана практически вплотную приблизилась к Эл.

— Убери руки за спину.

— Зачем?

— Просто убери.

Детектив послушно отвел руки за спину, Диана тем временем встала на цыпочки и робко коснулась его губ своими. Завершив кроткий поцелуй, девушкаотстранилась от юноши, который тут же потянулся за следующим.

— Хватит с тебя на сегодня, — улыбнулась она, прижав палец к его губам.

Он ничего не сказал, а лишь улыбнулся в ответ и поцеловал ей руку.

*

Последующие дни проходили тихо и размеренно. На праздники пациентам разрешалось покидать пределы больницы и гулять с теми, кто за них поручился. На улице не утихали народные гуляния: веселье лилось рекой, жители города, облачённые в традиционную для Прикарпатья одежду, пели, танцевали, играли на музыкальных инструментах, на каждом углу были маленькие деревянные ларьки, откуда выглядывал продавец, стараясь убедить случайных прохожих купить его товар. Жизнь кипела и бурлила.

— Это что такое?! — Мэтт выпучил глаза на молодого человека с непомерно длинным духовым инструментом.

— Это — трембита, — пояснила Соломия. — Это ещё не самая длинная из них, они могут доходить до восьми метров. Раньше пастухи выгоняли с ними овец на полонины**, да и вообще, на них играли во время любых важных событий: свадьбы, рождения ребёнка, даже во время похорон.

— Восемь метров, — повторил рыжеволосый мальчик. — А я только-только свыкся с мыслью, что человек в принципе может играть на семидесятиструнной бандуре.

Соломия была замкнутой девочкой с инвалидность, но Ниа, Мэлло и Мэтту удалось найти с ней общий язык. Но в этом не было ничего удивительного, ведь люди, а в особенности дети, инстинктивно тянуться к себе подобным. Маленькая сирота, хоть и была частым гостем в местной больнице, имела феноменальные способности к точным наукам. И конечно, никто и не возразит, если её решат забрать в приют для таких же гениев, как она.

Директор Вамми и его воспитанники ежедневно навещали девушек и забирали их на прогулку. Долго находиться за пределами больницы было противопоказанно обеим: Соломия могла получить обморожение из-за неподвижности, а у Дианы в любой момент мог случиться приступ. Именно поэтому они не теряли времени, стараясь наполнить моменты мнимой свободы яркими красками.

— Диана, Воланд как-то упомянул, что ты ни разу не играла в снежки, — обратился к девушке Эл.

— Ну, в принципе, да. А к чему этот… — она вовремя пригнулась, заметив летящий в неё снежный шарик. — Ты в своём уме?!

— А что, боишься проиграть? — хитро улыбнулся детектив и стал лепить новый снежок.

— Это мы ещё посмотрим, — сказала Диана и зачерпнула немного снега из ближайшего сугроба.

Спустя каких-то десять минут молодые люди сидели на лавочке, стараясь отдышаться.

— Предлагаю ничью, — молвил Эл.

— Поддерживаю, — кивнула девушка.

— Куда собрался?! Я с тобой ещё не закончил! — Мэлло носился за Мэттом по всему парку, то и дело «бомбардируя» друга снежками.

— А ты и сам не зевай! — рыжеволосый мальчик спрятался за дерево, как тут прямо в лицо Мэлло прилетел снежный ком.

Он тут же вскочил, ища глазами того, кто одержал над ним победу.

— Упс, кажется я перестарался, — Ниа выглянул из их с Соломией самодельного укрытия из веток и снега, где девочка лепила аккуратные, практически геометрически точные шары из снега для «союзника».