— Господи! — шепчет он своими побледневшими устами. — Ты знаешь, что стремление всей жизни моей было причаститься св. тела и крови Твоей. Но я был еще мал на родине, а здесь нет священника. Допусти же меня, Господи, до полного созерцания святого лица Твоего[2].

Судороги подернули истомленное лицо Николая, и душа бедного невольника улетела в светлый мир вечной свободы.