— Я его самого на перчатки пущу! — прорычала Темная, выкидывая охапки сорванных нарциссов из постели. — «И дракона его пущу! Мать появится, обоих скормлю! Не пожалею!»

К моменту, когда она очистила кровать от ужасных цветов, запах заполнил всю ее комнату, заставляя Темную удушливо отплевываться от аромата, застрявшего на кончике ее языка. Пришлось переместить цветы в сад, распахнуть окна и обреченно вернуться обратно в зал, в ее излюбленное кресло. А завтра она обязательно поговорит с Румпельштильцхеном о его великодушном садоводстве, но это будет уже завтра.

Для тех, у кого фантазия спеклась на солнышке, ну а вдруг!)

https://pp.vk.me/c622530/v622530806/3af7a/aNSH4Ecpdoc.jpg

====== Глава 20. ======

Светало. Румпельштильцхен безмятежно спал на животе, зарывшись носом в подушку и свесив руку с кровати. Что-то мокрое и шершавое коснулось пальца и, укусив, потянуло его на себя, вытаскивая мужчину из крепких объятий сна. Мужчина недовольно поморщился и дернул рукой. Что-то влажное схватило его за ладонь и снова потянуло на себя. Хромой махнул рукой, задев что-то недовольно пискнувшее, и сонно перевернулся на спину, вновь проваливаясь в сон. Несколько минут и что-то падает ему на грудь, выбивая весь воздух из легких. Мужчина испуганно распахивает глаза и встречается с золотистыми глазами дракончика.

- Ух, это ты малыш, — улыбнулся мужчина и попытался погладить дракончика. Малютка увернулась и прикусила ему палец. – Ауч! Ты же кушать, наверное, хочешь, да? Я совершенно забыл тебя покормить вчера, — виновато пробормотал Румпельштильцхен и встал с кровати. Пока он умывался, нетерпеливый и слишком игривый дракончик перевернул вверх дном всю его комнату. Мужчине оставалось лишь потрясенно осматривать свою комнату и беззвучно открывать рот. Постельное белье было расцарапано и отчасти валялось на полу, вчерашние штаны валялись где-то под стулом, посреди комнаты горела рубашка, а шкаф... взгляд мужчины вновь метнулся к рубашке. Рубашка. Горела. Горела рубашка! Он схватил валяющееся одеяло и, накрыв рубашку, затушил огонь.

 — Господи... Ребенок, ты где? — мужчина стоял на одном колене, прижимая тяжелую ткань к полу и, опасливо осматривался по сторонам. Из шкафа выпал жакет, привлекая его внимание. Спешно подойдя к нему, он увидел на верхней полке красный хвостик. — А-ну слезай, быстро! Иначе я буду ругаться, — хромой потянулся к дракончику руками, но услышав недовольное фырканье, поспешно одернул руки. — Ну и сиди там, — обиженно буркнул он и стал вытаскивать новую рубашку из шкафа, стараясь не обращать внимания на заинтересованный взгляд золотых глаз. Он не обратил внимания на то, как дракончик высунулся из шкафа и совершенно проигнорировал то, как он, цепляясь своими коготками за его рубашки, сполз на пол. Когда Румпельштильцхен сел на кровать и, надев ботинок, потянулся за вторым, он заметил пропажу.

— Дракончик, ты где? — он осмотрелся. — Где же мой ботинок... Я не буду ругаться, честное слово! — разговаривать с существом было крайне абсурдно, но мужчина не видел ничего странного в этом и даже считал, что его общение вполне нормально. Вечером дракончик был сонный и спокойный, как только Румпельштильцхен занес его в свою комнату, тот сразу же заснул на небольшом пуфике. Но вот утром, ни свет, ни заря, этот маленький дьяволенок пытается вывести из себя всегда спокойного Румпельштильцхена своими шалостями. Дракон или не дракон, он был ребенком, и мужчина пытался не злиться, закрывая глаза на чрезмерную игривость существа. Под кроватью что-то чихнуло, и Румпельштильцхен быстро заглянул туда. Маленькое чудо увлеченно грызло его ботинок и замерло под его осуждающим взглядом, застигнутое врасплох.

— Вот и ты, — пробормотал мужчина. Встав на колено, он нагнулся и засунул руку под кровать, стараясь дотянуться до ботинка. Из-под нее донеслось ревнивое кряхтение и недовольное шипение, сопровождаемое скрипом кожи и царапаньем коготков по полу. — Ну же, чем быстрее ты отпустишь этот ботинок, тем быстрее я покормлю тебя. Честно-честно, — пообещал мужчина и резко выдернул ботинок из пасти существа. Победно улыбнувшись, Румпельштильцхен хотел еще что-то сказать, но заметив, что дракончик обиженно и зло с утробным урчанием втянул в себя воздух, едва успел запрыгнуть на кровать, когда струйка огня вырвалась из-под нее. Второй ботинок он уже надевал будучи в постели. Дождавшись, когда ребенку надоело сидеть под кроватью и он вышел на середину комнаты, мужчина, опираясь на посох, подхватил другой рукой ворчливого дракончика и направился на кухню.

Совершенно не выспавшись, Эмма сама решила наведаться в комнату Румпельштильцхена, чтобы сократить сутки, отведенные для дракона, вполовину. Единственное, что она застала в его комнате, это полнейший бардак.

«Значит, кто-то тоже сегодня не выспался», — довольно заметила Эмма, этот беспорядок подтолкнет всегда аккуратного Румпельштильцхена согласиться с ней и поскорее выпроводить это дитя природы из ее замка.

Пройдя в зал, девушка услышала ворчание и возню на кухне. Заглянув туда, она увидела забавную картину. Злость за цветы и решимость в отношении к дракону на миг утихли, уступая легкому злорадству. На полу сидел растрёпанный Румпельштильцхен, его щека была оцарапана, воротник темно-синей рубашки опален, а через дырку просматривалась покрасневшая кожа, один рукав был разодран когтями этого мелкого дьяволенка. Существо вертелось между расставленных ног мужчины, в то время как тот пытался как-то утихомирить его, успокоить. Девушка нахмурилась, он неловко прикасался к дракончику руками. При малейшем контакте с шершавой шкуркой существа, резко отдергивая ладони и еще больше хмурясь. Рядом с ними валялась перевернутая тарелка с кашей, размазанной по полу.

— Я же говорила, что от этого дьявола одни проблемы будут, — хмыкнула Темная, облокачиваясь плечом о дверной косяк. Две пары глаз одинаково уставились на нее. Румпельштильцхен поспешно отвел взгляд, переключая свое внимание на малыша и тихо пробурчал:

— Это всего лишь ребенок, он не понимает, что он делает.

— Это существо, опасное существо. И сегодня оно покинет этот замок, — она указала пальцем на дракона и махнула рукой в сторону выхода, тем самым показывая, что это окончательное решение. Девушка подошла ближе, буквально касаясь носками ботинок ног мужчины.

— Ты не заберешь у меня ребенка, — упрямо пробурчал Румпельштильцхен, придавая своему голосу уверенности и укрывая существо руками, как будто это могло спасти его, если Темная таки решит выгнать его на улицу. Он не даст этого малыша в обиду, он остался без матери и был совершенно одинок. За границами этого замка было полно опасностей, а малыш был беспомощен и слишком мал. За несколько часов возни с ним мужчина понял, что он ничем не отличается от игривого, огнедышащего щенка. Если с ним разговаривать и уделять больше внимания, то можно было воспитать и даже выдрессировать, если только его не подожгут раньше времени. Хромой был терпелив и усерден в своих начинаниях, но энергичность и любопытство, с примесью капризности, выбивали всю почву из-под ног, поджигая, наводя беспорядок и зля Темную.

 — И почему же я его не заберу? — Эмма выгнула одну бровь и сложила руки на груди.

— Потому что однажды ты это уже сделала.

Слова, брошенные камнем, разбили ту тонкую, прозрачную грань, что была между ними. Ту грань, что сближала, позволяла познать друг друга, но при этом разделяла их. Она была разбита, осколки с неприятным звоном осыпались на пол кухни. Румпельштильцхен даже не понял, как эти слова сорвались с его языка, и он отчетливо понимал, что так, как было уже не будет. Он видел, как Эмма дернулась от его слов, как от пощечины и пораженно уставилась на него. Нет, он же не посмел упрекнуть ее, ее же сделкой, такой жестокой и бесчеловечной. Все же посмел. Неосознанно. Просто груз совести, тоски и отчаяния с каждым днем становился все тяжелее, опуская плечи мужчины все ниже, желая раздавить его. И сейчас, он так подло переложил часть своей ноши на ее плечи, не осознавая, сколько эти хрупкие плечи, пропитанные тьмой, уже держат на себе. Они не опускаются, не позволяют темноте полностью сломать ее только из-за того, что внутри девушки все еще оставался крепкий, совсем призрачный, светлый стержень, который становился ярче от присутствия этого мужчины рядом. Но выдержит ли этот стержень и эту ношу, с такой силой тянущую на дно. Осознание этого мелькнуло в их глазах, испуганно отчаянно смотрящих друг на друга. В карих мелькнуло сожаление, боль и растерянность. В золотых — загнанность, безысходность и обида, всего на долю секунды, сменившаяся злостью и мраком, заставляющими ее зрачок медленно и опасно расширяться, топя золото в темной бездне. Мужчина заметил, как рептилий орнамент стал ярче выделяться на ладонях девушки, возможно, пробираясь выше по рукам, скрытым под тонким шелком рубашки.