— Помоги мне, — выдавила из себя Реджина, морщась от боли. Малифисент отрицательно качнула головой, не в силах произнести ни слова. — Он же убьет вас всех, — ведьма рассмеялась, бросив безразличный взгляд на пса, что рыча, перевернулся на брюхо, медленно поднимаясь на лапы.

— Только тебя, дорогая. Только тебя…

Румпель очнулся от истошного женского крика. Перед глазами все плыло, а голова беспощадно раскалывалась от боли. Мужчина осторожно прикоснулся к затылку, застонав от очередного болезненного импульса. Пальцы коснулись чего-то теплого и вязкого, посмотрев на руку, он увидел кровь. Было подозрительно тихо. Он не знал, сколько пролежал на камнях. Что было с Эммой? Что произошло с чудовищем? Что стало с ним? Медленно поднявшись, покачиваясь на ватных ногах, он попытался как можно скорее вернуться в замок.

Малифисент поморщилась, когда женщина из последних сил, прикрываясь расцарапанными руками от острых когтей цербера, хрипела и молила о пощаде. Брезгливо отвернувшись, ведьма медленно двинулась к Эмме. Она старалась не слышать болезненный крик Реджины и утробное рычание разъяренного цербера. С каждым шагом она отдалялась от кровавой расплаты за боль, причиненную королевой им всем. Женщина старалась не думать, какая по счету кость хрустнула в клыкастой пасти пса, как капает кровь и вытягиваются кишки, как довольно жмурится Голд, перегрызая хрящи, с какой жаждой клацают его клыки.

Войдя в разрушенную комнату, она встретилась с внимательным, выжидающим взглядом светло-зеленых глаз.

— Пожалуй, теперь ты мне должна, — Малифисент устало прикрыла глаза, вдыхая полной грудью, морщась от легкого болезненного дискомфорта в легких и металлического запаха крови, который будет еще долгое время преследовать ее во снах.

— Жизнь за жизнь. Мы уравняли счет, — хрипло отозвалась Эмма, перенимая из рук Бэя малыша.

— Я спасла твоего дурака, — Малифисент закатила глаза. Дышать стало труднее, а жара в комнате стала невыносимой. Ведьма поморщилась от вытягивающей силу магии, но легким мановением руки потушила пылающий огонь.

— Румпель? — брови Эммы взлетели вверх, и она беспокойно заерзала.

— Он жив. По крайней мере, когда я его оставляла, он был жив, — она услышала шум и кивнула Эмме. — Мне пора.

Поднявшись на третий этаж, Румпель увидел кровавые разводы, тянущиеся от комнаты вдоль по коридору. Кровь застыла в жилах, сердце пропустило удар, а сам он забыл, как дышать. Неужели… Опираясь на стену дрожащей рукой, едва передвигая предательски подгибающимися ногами, он медленно приближался к луже крови, что освещалась светом падавшим из комнаты с выломанными дверями. В глубине коридора что-то шевельнулось и в темноте зажглось три пары огненных глаз.

— Г-Голд? — фыркнув, цербер вышел на свет. Мужчина закрыл рот рукой, чтобы не закричать, а на глаза навернулись предательские слезы. Прихрамывая, став полностью черным с небольшой полоской когда-то белой, а ныне окровавленной шерсти на груди, к нему медленно шел Голд. Черная шерсть, пропитанная кровью, блестела на свету. За окровавленные когти зацепились лоскуты ткани. Одна из морд увлеченно облизывалась, другая с интересом, склонив голову, наблюдала за своим испуганным хозяином, а третья сосредоточенно что-то жевала, что-то, так сильно похожее на кишки. Из комнаты донесся детский плач. Паника стала накрывать его с головой, от осознания того, что могло случиться с Эммой. Словно почувствовав его настроение, нахмурившись, Голд подался вперед. Не обращая внимания на вжавшегося в стену мужчину, закрывавшегося руками от цербера, до тошноты пахнущего кровью, пес подтолкнул его мордой к свету.

Споткнувшись об обломки, он вошел в комнату, видя, как в помещении развеивается фиолетовый дым магии.

— Эмма! — облегченно выдохнул мужчина. С ней все было в порядке. Уставшая, с темными кругами под глазами и слабой улыбкой, она покачивала на руках их ребенка.

— Папа! — из-за кровати выскочил Бэй с царапиной на щеке и спутанными волосами. Его взгляд был со смесью радости, счастья и глубоко спрятанного страха.

— Б-Бэй? — Румпель моргнул, шокировано взглянув на Эмму, а затем вновь на Бэя. Мальчик неуверенно мялся в стороне, боясь подходить ближе, видя в каком состоянии был его отец.

Мужчина удивленно застыл, не зная кого первого заключать в объятия, кому уделить внимание. Сердце бешено колотилось в груди, разгоняя кровь, окрыляя мужчину. Пальцы его рук нервно задвигались, а тело, было напряжено. Взгляд метнулся к Эмме, ища поддержку, понимание. Усмехнувшись и едва не рассмеявшись, Эмма кивнула, понимая его чувства.

— Бэй! — напряжение ушло, уступая легкости и радости. Мужчина дернулся, успевая в последний момент раскрыть объятия, в которые влетел сын, едва не сбив его с ног. Уткнувшись носом Бэю в плечо, сжав в ладонях его рубашку, сильнее прижимая сына к себе, Румпель заплакал. – Бэй! Мальчик мой! — он не видел его почти два года. Не видел, как он рос и учился. Мужчина был готов ради сына на все, лишь бы он был в безопасности. Сделка была самой большой ценой за их спасение, не проходило ни дня, чтобы он не жалел о ней. И сейчас, спустя все испытания, время, боль, разлуку, он обнимал своего сына.

— Пап? — задушено произнес Бэй, пытаясь высвободиться из объятий.

— Я.. я так счастлив, Бэй, — отстранившись, он обхватил его лицо ладонями. Со слезами на глазах, рассматривая его, запоминая, сравнивая. Мальчик вырос и был чуть ниже него, не таким худым, как он его помнил, в хорошей одежде, с такими же длинными каштановыми волосами и счастливыми, любящими глазами. — Я так по тебе скучал.

— Я тоже скучал по тебе, папа.

— Так скучал… — Румпель поцеловал мальчика в обе щеки и вновь прижал его к себе.

— Па-ап, — Бэю хотелось одновременно и смеяться, и плакать от счастья. Усталость, напряжение и потрясение от сегодняшнего дня все-таки сделали свое дело. Нервно хихикнув, Бэй фыркнул. — Ты меня сейчас задушишь, — объятия в тот же миг ослабли, а Румпель, улыбаясь, отстранился от него.

— Как ты здесь оказался? Когда? — руки беспокойно двигались, задерживаясь то на плечах сына, то двигаясь по рукам, борясь с желанием вновь его обнять.

— Я уже…. — Бэй бросил взгляд на замершую Эмму, которая уставилась на него, как испуганная лань. — Магия! — мальчик рассмеялся, когда папа закатил глаза, а Эмма облегченно выдохнула. — Мне так много тебе нужно рассказать, особенно про эту последнюю неделю! — до их слуха донесся обреченный вздох Эммы. Поцеловав сына в лоб, Румпель приблизился к девушке, неуверенно сев на край ее кровати. Замок стал медленно восстанавливаться, под удивленные охи и взгляды Бэя.

— Я так рад, что вы живы, — мужчина не мог оторвать взгляда от их ребенка, закрывающегося от них ручками. Эмма убрала спутанную прядь волос Румпелю за ухо, коснувшись холодными пальцами щеки.

— Мне сказали, что ты погиб… — удивленно вздернув брови, Румпель прижался к ее ладони.

— Никогда. Я боролся и…

— Спас меня, — Эмма неловко приподнялась, перемещая ладонь мужчине за плечи, притягивая его к себе. Уткнувшись ему в шею, Эмма впервые за этот день умиротворенно вздохнула, наслаждаясь запахом любимого человека, с горчащей ноткой пота, запаха пыли и крови. Именно в его объятиях она чувствовала себя защищенной. Силы медленно возвращались к ней. Девушка улыбнулась, когда он коснулся губами щеки, устало уткнувшись носом ей в плечо. Голова раскалывалась, и его немного мутило. Эмма успокаивающе провела ладонью по спине, поднимаясь выше, массируя напряженную шею, чувствуя, как он расслабляется в ее объятиях, тяжелее опираясь на нее.

Воссозданная дверь вновь выломалась, и в комнату пролезли три головы. Замок нехотя расширил проем, пропуская Голда вовнутрь.

— Он… он черный! — охнула Эмма, завороженно смотря на цербера, чьи головы внимательно и по-отдельности обнюхивали каждого члена семьи.

— Ну, режим повышенной защиты в нашем доме можно считать оконченным, — Румпель натянуто улыбнулся, краем глаза, с опаской, наблюдая за псом, боком подбирающимся к Бэю. Шерсть на морде продолжала блестеть от крови, а глаза все так же ярко светились огненно-красным. Внимание всех голов сосредоточилось на мальчике, который медленно стал отступать к папе.