Ещё вчера мисс Уэйд бросилась бы выполнять его пожелание, как и все остальные работники. Энтони задумался, уж не видит ли он сейчас фантасмагорический сон – сон, в котором безотказная мисс Уэйд вовсе не мисс Уэйд. В одночасье она преобразилась в дерзкое, непокорное создание. Даже не потрудившись извиниться, строптивица отказалась от своей должности, осмелилась отчитать его, упрекнула в невнимательности к окружающим и теперь сама решала, в какие часы станет работать, а в какие – нет. И это при том, что ещё столь многое предстояло сделать!

«Я не ваша раба». 

Энтони приглушённо выругался.

– Вы что-то сказали? – подняла наконец голову мисс Уэйд.

Вопрос заставил его осознать, что он продолжает стоять перед ней, как проситель. Словно какой-то дурачина. А ведь намеренье его заключалось в том, чтобы побудить мисс Уэйд к разговору. Только – вот проклятие! – она не желала с ним беседовать. Он думал сделать её жизнь под своей крышей столь приятной, что ей захотелось бы остаться. Однако пока, похоже, его усилия не возымели успеха.

Увидев, что мисс Уэйд вновь склонилась над книгой, Энтони повторил попытку:

– Я хотел поговорить отнюдь не о вашей работе. Что там обсуждать? Она всегда превосходна.

– Благодарю вас, – переворачивая страницу, промолвила Дафна, – однако если вы прибегли к лести лишь для того, чтобы я осталась, то не тратьте слов понапрасну.

– Мисс Уэйд, почему бы нам с вами не заключить перемирие? – не дождавшись ответа, Энтони добавил: – В конце концов, вы будете находиться в Тремор-холле по меньшей мере еще три месяца. Посему…

– Два месяца, три недели и три дня, – тут же вырвалось уточнение. – И никакого «по меньшей мере» здесь быть не может.

Он не опустится до мелочного спора!

– А поскольку у нас много дел, – проигнорировав реплику, продолжил герцог, – и придётся весьма постараться, чтобы успеть к открытию музея, то хотелось бы, чтобы остаток времени, который вы проведёте здесь, был приятным для нас обоих. Полагаю, что для взаимопонимания не помешает мирная беседа.

Долгую минуту Дафна колебалась, но отвергать предложение герцога всё-таки не стала. Закрыв книгу, положила её на столик рядом с креслом. Сняла очки и убрала в сторону. Затем опустила ноги на пол, сцепила руки на коленях и подняла к собеседнику лицо, выказывая полное внимание. И в эту секунду Энтони позабыл всё, что собирался сказать.

У неё были красивые глаза. Насколько Энтони мог припомнить, сейчас он впервые видел мисс Уэйд без очков в золотой оправе, и его изрядно удивило, что их отсутствие так сильно изменило её лицо. Хотя сейчас глаза её казались тёмными в свете канделябров, сегодня днем он разглядел их цвет – редко встречающийся лавандовый оттенок. Теперь, без мешающих стеклянных линз, Энтони видел, что глаза мисс Уэйд большие, глубоко посажены и обрамлены густыми тёмными ресницами.

Энтони никогда не думал, что в мисс Уэйд найдется хоть что-то привлекательное, но, глядя на неё сейчас, был вынужден изменить своё мнение. В это мгновение, залитая неярким светом свечей, с выбившимися из косы прядками и большими миндалевидными глазами, она казалась небывало нежной. Не сказать, что прелестна, но не так уж и невзрачна.

– Ваша светлость? – голос Дафны заставил его очнуться от дум, и герцог вспомнил о причине своего пребывания в библиотеке. Усевшись в кресло напротив, он начал судорожно изобретать предмет беседы. Что-нибудь безобидное и приятное.

– Что вы читаете?

– Жизнеописание Клеопатры, – ответила Дафна.

– В самом деле?

Энтони бросил взгляд на тонкую красную книгу на столе. Позолоченное название на обложке поблёскивало в свете свечей.

– Данная её биография весьма посредственна. Если вы действительно хотите узнать что-то достоверное о Клеопатре, то существует труд намного авторитетнее.

– А что не так с этим? – встрепенулась Дафна.

– Ни малейшей исторической ценности. Сплетни и измышления о Клеопатре.

– Да, но именно это я и хотела. Мне известна история её жизни в свете исторических фактов. Мне интересно больше узнать о ней именно как о женщине.

– Понятно.

Насмешливые нотки в голосе герцога не ускользнули от Дафны. Она закусила губу и опустила глаза, но уже через секунду вновь обратила на него свой взгляд и продолжила:

– По всеобщему признанию… то есть… царица не была красива, но отличалась неким … неким…

– Чувственным очарованием? – подсказал Энтони, весьма довольный, когда от его слов Дафна слегка зарделась. Кто бы мог ожидать, мисс Уэйд смутилась! Обычно она держалась спокойнее мельничного пруда, но последние два дня вынудили его задуматься, а не скрывается ли под маской невозмутимости женщина.

Дафна храбро продолжила, пытаясь придерживаться отвлеченно-научной точки зрения на предмет обсуждения:

– Несомненно, но должно было присутствовать нечто большее, чем упомянутое вами. Нечто, не поддающееся определению. Колдовское, пленительное.

– Такой вы хотели бы быть, мисс Уэйд? – спросил Энтони. – Колдовской и пленительной?

Девушка напряглась, ощетинившись колючками, словно оболочка незрелого каштана.

– Вы смеётесь надо мной? – тихо спросила Дафна.

Вопрос поразил Энтони, поскольку он совсем не намеревался шутить.

– Нисколько, – заверил он, – отнюдь нет. Мне просто любопытно.

Мисс Уэйд, казалось, не поверила, но, пренебрежительно пожав плечами, продолжила:

– Цезарь предвидел, что его решение сделать Клеопатру царицей будет встречено в штыки, однако всё равно старался осуществить своё намерение, поскольку страстно желал эту женщину. И был убит из-за своего влечения к ней.