Эс протягивает мне сумку и дымящуюся чашку кофе.

— Поешь. Выпей. Тебе понадобятся силы.

Каждый из них окружает меня, когда мы садимся. Я делаю глоток кофе и вздыхаю.

— Лучший в Портленде.

— Есть новости? — спрашивает Пит. Он невысокий мужчина с вьющимися рыжими волосами и в очках. Он выглядит так, как будто мог бы быть одним из персонажей Уизли в фильмах о Гарри Поттере. Многие поднимают брови, когда он и Эс вместе на публике, но им, кажется, все равно. Пит сказал мне, что однажды его избили за то, что он гей.

— Я не гей, — сказал он. — Эс не мужчина, она женщина. Но это действительно не имеет значения. Я люблю ее такой, какая она есть, каким бы ни было это тело. Люди могут быть такими строгими, когда речь заходит о любви, но какой в этом смысл?

Кажется, в тот день я немного влюбилась в Пита. Со временем он влился в ряды людей, которых я люблю больше всего на свете. Я говорю им, что ничего не знаю, что я все еще жду, когда придет врач, чтобы сообщить мне об этом.

— Я отправила сообщение «Рокси», — говорит Эс. — Ты свободна от работы на столько, сколько тебе нужно.

Я слегка улыбаюсь ей, мое сердце замирает еще больше, когда я осознаю все последствия сегодняшнего дня. Моя мать не сможет работать. Мне нужно будет позаботиться о ней. Мы и так едва выживаем. Как я собираюсь пройти через это? Но сейчас я не могу об этом беспокоиться. Во-первых, мне просто нужно убедиться, что с моей мамой все в порядке. С остальным разберемся позже.

Пит берет у меня из рук сумку и достает сэндвич.

— Твой любимый. Жареный сыр с беконом. Съешь немного.

Он размахивает сэндвичем, как будто я ребенок, которого он должен заставить съесть, поэтому я откусываю кусочек. Это выглядит потрясающе, но сегодня у меня во рту вкус пепла, и меня тошнит. Я запихиваю еду в рот и делаю еще один глоток кофе.

— Спасибо, но я не могу сейчас есть, пока я не узнаю, что с ней все в порядке.

Он кивает и кладет остатки сэндвича обратно в сумку. И мы ждем. В тишине. Телевизор, застрявший на дневных ток-шоу, играет на заднем плане, когда мои друзья предлагают свою поддержку. Наконец выходит врач и зовет меня по имени. Я вскакиваю, чувствуя головокружение, и быстро иду к ней. Это пожилая женщина с длинными седеющими волосами, собранными в пучок.

— Здравствуйте, мисс Сперо, я доктор Камерон. Мне жаль, что тебе пришлось так долго ждать.

— Как моя мама? — спрашиваю я.

— Это сложная ситуация, — говорит она, глядя на папку в своих руках. — Ваша мать когда-нибудь принимала обезболивающие? Она пострадала в автомобильной аварии много лет назад, да?

Мое тело покрывается холодным потом от воспоминаний, которые никак не могут быть моими, но, тем не менее, я чувствую, что они мои. Я чувствую запах горящей плоти. Слышу грохот металла о металл. Вкус дыма и крови во рту.

— Да, она была тяжело ранена.

Доктор кивает.

— Анализы крови показали высокий уровень наркотиков в ее организме. Может, она злоупотребляет обезболивающим?

— Ей было очень больно. Становилось все хуже. Но она ничем не злоупотребляла, и я не понимаю, какое это имеет отношение к ее нынешнему состоянию.

— Может, и нет, — говорит доктор. — Я просто пытаюсь разобраться в ее истории болезни.

— И я пытаюсь понять, что с ней не так. Как может относительно здоровая женщина вот так рухнуть без всякого повода? Что случилось?

— Ваша мать в коме, — говорит доктор Камерон. — Кроме того, у нее практически не функционирует мозг. Ее тело функционирует, но еле-еле. Без жизнеобеспечения она бы сейчас не выжила. А с ним… боюсь, она здесь только в теле. Вам придется сделать трудный выбор.

Мои колени подгибаются, и Эс с Питом подхватывают меня прежде, чем я падаю. Я дрожу, мои мышцы дрожат под давлением окружающего воздуха.

— Вы хотите сказать, что я должна решить, стоит ли отключать собственную мать?

Она протягивает мне стопку бумаг.

— Эти бумаги объясняют ваши варианты, и кто-то из биллинга придет, чтобы помочь вам со страховкой и расходами по вашему выбору. Я очень сожалею о вашей потере, мисс Сперо.

— Я хочу ее видеть. Я хочу увидеть свою мать.

Доктор кивает.

— Я попрошу медсестру проводить вас в ее палату. — Она оставляет меня там одну, вероятно, чтобы найти медсестру, и Пит кладет руку мне на плечо.

— Врачи не все знают, — говорит он.

— Что ты имеешь в виду?

Он смотрит на меня с непроницаемым выражением лица.

— Существует множество исследований людей, находящихся в коме. Много свидетельств того, что они знают и слышат нас. У некоторых даже есть воспоминания о разговорах, когда они, наконец, просыпаются.

— Она сказала, что у моей матери умер мозг. — Слова камнем застревают у меня в горле, душат меня.

— Наука многого не может объяснить. Не теряй надежду.

— Надежда. Ты знаешь, что моя фамилия означает именно это? Spero — это надежда на латыни. Моя мама всегда говорит, что это напоминание никогда не терять надежду, независимо от того, насколько мрачная ситуация. Dum spiro spero.

— Пока я дышу, надеюсь, — говорит он, удивляя меня английским переводом латыни.

Я киваю.

— Именно это она мне и сказала.

— Хорошо иметь надежду, — говорит он.

Приходит медбрат, чтобы забрать меня обратно.

Эс и Пит следуют за мной по пятам, но медбрат качает головой.

— Извините, но дальше разрешается только членам семьи.

Эс сжимает мою руку.

— Мы будем ждать тебя здесь, дорогая. Побудь там столько, сколько нужно.

Я киваю и следую за медбратом через коридор и за угол. Он останавливается перед дверью и замирает, положив руку на щеколду.

— Мы постарались устроить ее как можно удобнее.

— Спасибо.

Он открывает дверь, и я решительно вхожу. Я не сдамся. Я не перестану верить, что она где-то там. Она все еще дышит. Есть еще надежда.

Моя мама лежит в кровати, подключенная к аппаратам и мониторам. Кожа у нее бледная, лицо пустое, ничего не выражающее, рыжие растрепанные волосы разметались по подушке. Я подхожу и беру ее за руку, держа ее, молясь о каком-нибудь знаке, что она меня слышит.

— Привет, мам. Это Ари. Теперь я здесь, и все будет хорошо.

Медбрат проверяет мамину карту и идет к двери.

— Я оставлю вас с ней наедине. Позвоните в звонок, если вам что-нибудь понадобится.

— Как вас зовут? — спрашиваю я, когда он собирается уходить.

— Меня зовут Том, и я буду дежурить до конца дня. Я хорошо позабочусь о вашей матери.

— Спасибо, Том.

Я снова смотрю на маму и убираю волосы с ее глаз.

— Я нуждаюсь в тебе. Ты еще не можешь меня бросить. Может, я и взрослая, но все равно нуждаюсь в тебе. — Я сжимаю ее руку, поворачивая ее в своей, и замечаю что-то на внутренней стороне ее запястья. Дизайн, который я никогда раньше не видела. Что-то вроде стилизованного числа семь с двумя линиями, параллельными верхней. Это не татуировка и не ожог. Это почти выглядит… как шрам, но не совсем. Она приподнята и бледна, почти светится. Точно так же, как символ на незнакомце в «Рокси» прошлой ночью. Ну, сам дизайн отличается, но стиль, странность в нем та же самая. Я достаю свой телефон и делаю снимок, а затем отправляю сообщение Эс и Питу.

«Кто-нибудь из вас видел что-то подобное?»

Пит отвечает первым:

«Нужно поговорить как можно скорее!»

Я хмурюсь, прочитав его ответ.

«Вы что-нибудь знаете об этом символе?»

Он не отвечает. Я стучу по экрану своего телефона, как будто это заставит его реагировать быстрее. Когда этого не происходит, я вздыхаю и смотрю на маму. Она такая тихая. Я хочу верить. Надеяться.

Я уже собираюсь уходить, чтобы разыскать Пита и выяснить, что ему известно, как вдруг входит миниатюрная женщина в деловом костюме с планшетом.