– Почему бы и нет? Чем Вам помочь? – отозвалась Аня.

– Дело в том, что я недавно перенёс операцию на сердце и мне нельзя поднимать тяжести. А покушать-то хочется, вот я и выбрался на рынок, а там, вы знаете, глаза разбегаются. И всё такое дорогое, но пенсия-то у меня хорошая, я же полковник. Помогите донести сумки, если только не торопитесь, пожалуйста, мои вы хорошие,– улыбался дед, сияя белоснежной вставной челюстью.

Девчонки переглянулись и, поняв друг друга по глазам, утвердительно закивали. Подхватили сумки и, немного накренившись в разные стороны, мелкими шажками пошли за дедом. Идти пришлось немного дольше, чем думали, но отказать уже было неудобно. Бывший военный представился Андреем Ивановичем, держал спину ровно, шагал очень уверенно, так что Кате в какой-то момент показалось, что палочка ему совсем не нужна. Он признался, что одинок: похоронил жену два года назад, а детей так им Бог и не дал. Глубокие голубые глаза сияли теплотой, а бороздки морщин в уголках делали их сказочно добрыми. Белый накрахмаленный воротничок рубашки говорил о том, что старичок очень аккуратный и чистоплотный, несмотря на одиночество.

– Ну, вот и добрались, мои хорошие,– Андрей Иванович вынул из кармана белоснежный, тоже накрахмаленный платок и вытер вспотевший лоб.

Троица остановилась перед беседкой, заплетённой виноградной зеленью, у подъезда обычной пятиэтажки. Приятная прохлада в этот жаркий полдень сразу освежила всех. Девочки поставили сумки на скамейку и, немного потоптавшись на месте, посмотрели на деда.

– Спасибо, мои красавицы, какие вы добрые, может, зайдёте, чаю попьём?

– Нет, простите, мы торопимся, – извинилась Аня.

– Тогда ладно, вот вам благодарность,– отставной полковник протянул пятисотрублёвую купюру.

Секунда сомнения; Катя посмотрела на Аню, Аня моргнула, и девочка взяла деньги.

– Спасибо, это нам на мороженое будет. До свидания,– поблагодарила Катя, и подружки, взявшись за руки, побежали к троллейбусной остановке.

– Во класс! Повезло, погуляем,– обрадовалась Аня.

– Слушай, мне кажется, пятьсот – это слишком много, надо было отказаться, он же пенсионер.

– Не гони, эти пенсионеры больше работающих получают, жируют, не знают, куда деньги девать.

– Знаешь, Ань, а у меня никогда не было дедушки и бабушки. Мне так не хватает их мудрости, тепла, заботы. Я, наверно, помогала бы им во всём. Ведь старость – это так печально: жизнь прошла, и ничего нельзя изменить, скоро смерть; им, наверно, так грустно от этого. У них такие глаза унылые.

– О, философ, не «пригружайся». Тебе к моей бабуле надо зайти на пару часов, она быстро все мозги тебе вынесет. То закармливает полезностями всякими или купит что-то древнее без спроса, напялит на тебя, а потом обижается, что не носишь. Вообще сложно со старыми, зануды редкие: «Ты же девочка, должна вести себя хорошо!»

– Ну не все, наверное.

Катя умолкла, но мысли продолжали кружиться в голове всю дорогу, пока ехали в троллейбусе до пляжа.

–Ну что, по мороженому? – спросила Аня, щурясь от ярких лучей солнца.

– Давай, и минералочки! Аня, как ты думаешь, Костя симпатичный?

– Ничего, середнячок, рисуется много. Что, понравился? Так ему восемнадцать, он на малолеток даже не смотрит. Тёма говорил, что он в Нахимке учится, и родители вроде «шишки» какие-то. Так что не твой вариант, не думай даже о нём.

По правде, Аня очень удивилась симпатии Кати, ведь Костя ей самой очень нравился, и все её наряды, макияж, некоторые специально выученные заумные фразы и цитаты предназначались именно ему.

– Ну, не знаю, всё в жизни бывает,– заключила Катя.

– Что бывает? Я бы на твоём месте ему даже не улыбалась – поиграет и бросит, а ты страдать будешь, знаю я твой сопливый характер.

Девочки зашли на территорию пляжа и издалека стали разглядывать место, где неделю назад Артём познакомил их с новыми друзьями. Под тенью огромного абрикоса на самодельной скамейке, сделанной из двух валунов и огромной ветки, обломавшейся в грозу, сидели два коротко стриженных молодых человека обнаженные по пояс. Издалека Катя сразу узнала Костю и Женю. Парни о чём-то спорили, размахивая руками.

– Привет! – в один голос сказали подружки.

– О, привет, красавицы,– первым отозвался Костя, высокий, стройный, можно сказать, худощавый сероглазый парень с обаятельной улыбкой. Фирменные удлинённые шорты чуть ниже колен плотно прилегали к узким бёдрам. В руках свёрнутая в канат футболка каждую минуту подвергалась испытанию на прочность: Костя периодически то расслаблял, то вытягивал её в струну. На упругой, совсем безволосой груди слева скалил зубы зеленоглазый серый волк-татуировка. Костя очень гордился ей, долго копил деньги, уговаривал родителей, а теперь при первой же возможности её постоянно демонстрировал.

– Молодцы, что пришли! Как дела? – спросил Женя, менее приметный, рыжий, немного полноватый парень. На нем были тонкие спортивные штаны марки «Adidas». Веснушчатое, прыщавое, почти детское лицо с очаровательными голубыми глазами вызывало улыбку.

– Всё хорошо,– ответила Аня и села на бревно рядом с Костей, – сигареткой угостите?

Катя сесть не решалась, так как боялась запачкать шорты, поэтому переминалась с ноги на ногу.

– О, да вы серьёзно курите? А Тёмыч не отлупит? – посмеялся Костя,– как жаль: у меня две осталось, а я последние не отдаю, сорри…

– А у нас деньги есть, сходишь?

– Не-а, я паспорт не брал. Во, Жека сгоняет! Возьми «семёрочку» и пива захвати.

– И нам пару банок, вот деньги, возьми.

– О-о, да вы ещё и «злоупотребляете»,– улыбался Костя.

– Почему сразу «злоупотребляем»? Так, балуемся! – соврала Аня.

Катя скромно молчала и ловила взгляд понравившегося парня. И в тот момент, когда их взгляды случайно встречались, она ощущала еле заметную приятную волну, поднимающуюся от живота прямо к голове, отчего немного краснели щеки.

Жека вернулся через полчаса с сигаретами, пивом и орешками.

Солнце несмело пробивалось через густую листву, украшая лица ребят и окружающее пространство тёплыми, прыгающими солнечными зайчиками.

На паутинке, спускающейся с абрикоса, висел тёмно-коричневый паук и осуждающе дрыгал лапками.

Горьковато-солёная жидкость, сначала неприятная на вкус, через пять минут стала томно греть внутри и немного вскружила голову. Катя пила маленькими глотками, не сводя глаз с Кости. «Ах, какие у него глаза, такие тёплые, почти родные, как хочется прижаться к нему».

– Девчонки, купаться будете? – перебил сладкие мысли Жека.

– Ага!

– Ну тогда раздевайтесь,– ехидно заметил парень.

Девочки сняли верхнюю одежду, обнажив стройные, упругие фигурки, и вприпрыжку, забавно покрикивая, побежали к воде. И, не отпуская рук, вместе хлюпнулись с пирса. Парни проводили их долгим, внимательным взглядом, а потом, посмотрев друг на друга, не сговариваясь, в один голос сказали: «Классные!»

– Правда, мелкие ещё,– уточнил Жека, – да глупенькие.

– Тебе кто больше нравится?

– Мне – Аня, люблю тоненьких, а Катька – совсем дитя,– сказал Женя и смачно, как истинный мачо, затянулся сигаретой.

– Вот здорово, а мне малышка нравится, она на вид и не такая сексуальная, как Анька, но глазки серьёзные, мне кажется, что с ней есть о чём поговорить, в ней какая-то невинность, неиспорченность чувствуется.

– Шутишь, о чём с мелкотой говорить? Все они, мокрощёлки, одинаковые, смотри не влюбись, там ловить нечего. Тёма говорил, она чуть не бомжует, одевается за счёт Аньки, не замечал Анькиных одёжек на ней?

– Да? Правда? Нет, влюбиться я ещё не готов, наверное, не родилась ещё такая прЫнцесса,– нарочно съязвил Костя.

– Давай на них испробуем новые таблетки?

– Стрёмно, малые они ещё. Пусть просто пиво пьют, и так «накроет».

– Не дрейфь, только, чур, если что – я с Анькой.

– По барабану,– равнодушно вздохнул Костя.

Ребята стукнулись банками. Жека мастерски закинул в баночки к подружкам таблетки и присел на бревно как ни в чём не бывало. Прибежали хохотушки и стали размахивать мокрыми головами, разбрызгивая мелкие холодные капли воды в разные стороны, отчего на лицах парней заиграли милые улыбки.