- Беарнас!..

Юноша поднял глаза. Верховный принц нолдоров увидел в них, как в спокойных водах речной заводи, своё красивое благородное лицо, нахмуренное и властное. Больше ничего не отражали эти глаза, - ни волнения, ни раскаяния. Взгляд их был печален и ровен, - как обычно.

- Это всё, чем ответил высокородный внук Феанора на дерзость какого-то выскочки, высланного к тебе из подворотен Дориата?!. Да Нолдор ли ты?! Потомок ли Куруфинвэ?!.

- К чести ли высокородному нолдору, посланнику сыновей Феанора, унижаться в своём посольстве до перебранки со слугой? Король Диор не принял наше посольство и не ответил ему: не ясный ли это ответ? Не горько ли слышать, что и без того называют потомков Куруфинвэ лютыми и надменными, что самоё Высокое Наречие Нолдоров запрещено в землях синдаров?

- Мне ясен ответ Диора, ты, которого хотел бы я продолжать называть своим сыном, - медленно и тяжело произнёс Маэдрас, поднимаясь. – Другое не ясно мне: почему не принесён сюда на острие копья язык наглеца, осмелившегося дерзить принцу нолдоров, посланнику потомков Куруфинвэ?!

Нависая над запрокинутым лицом сына, - почему он не отводит глаз?! – Маэдрос сжигал его своим пламенным взором, бессильный как укротить клокочущий гнев в себе, так и иссушить бездонную заводь этих глаз-родников, таких родных, таких чужих, таких обманных…

- Потому что он сказал правду.

- Что-о?!!

Маэдрос отшатнулся… бледнея, тяжело дыша, выпрямился… Высокородного принца, первенца пламенного Феанора охватил неподдельный ужас…

Юноша опустил глаза, щадя самолюбие отца, но продолжал говорить – горько и твёрдо, со склонённой головой, тонкий, стройный и беззащитный, как молодой ясень под занесённым топором дровосека. Впервые приоткрылась Маэдросу душа его молчаливого сына… и - о, Эру! – что же он услышал!..

- Не на богохульстве ли было положено основание исходу нолдоров из Амана? Не кровавые ли палубы вероломно отбитых у братьев кораблей уносили их в Средиземье? Не вопиют ли к Единому души эльдаров, брошенных во Вздыбленных Льдах? Не с обнажёнными ли клинками, ещё дымящимися от непросохшей крови сородичей, заявились на земли Белереанда пьяные от яростной гордыни сыны Феанора?.. Нет в Квенте Сильмарилион и летописях ни правды об этом, ни покаяния в этом! Нет в них и объяснения той нестихающей неприязни, которую питают все эльфийские народы Арды к нолдорам… туманно объяснение запрета на звучание в державе синдаров Высокого Наречия Запада! Братоубийцами и нераскаянными предателями в гневе назвал нолдоров Элу Тингол, первый повелитель Дориата, и не мне судить того, кто и ныне не раскрыл перед послами принцев ворота в Дориат!.. Если правда на стороне нолдоров – почему не говорится о ней открыто на Высоком Наречии и в наших книгах? Если же мы не признаём её правдой – почему нет о ней честного покаяния?.. Видно, истинно было сказанное посланником Манвэ: «Слёзы бесчисленные прольёте вы… Гнев Валаров лежит на доме Феанора, и ляжет он на всех, кто последует за ним, и настигнет их… Клятва поведёт их – и предаст… и вырвет у них из рук сокровище, добыть которое они поклялись… Всё начатое в добре закончится лихом…брат будет предавать брата и сам страшиться измены… Изгоями станут они навек… За кровь заплатите вы кровью…и сражены будете – оружием, муками и скорбью… и ваши бесприютные души придут тогда к Мандосу…и не найдёте сочувствия, хотя бы все, кого вы погубили, просили за вас…»

- Замолчи!!. – тяжело выдохнул Маэдрос.

Словно громом среди ясного неба прогремели вновь в ушах предводителя нолдоров тяжкие слова приговора Валаров, названные позднее Проклятием Феанора, - и где же? - в его собственных покоях! из уст его собственного сына!..

Беарнас… Родившийся уже в Средиземье, в лесах юго-востока Белереанда, прозванных Лориэном в память оставленных в Амане, он не разделил с родичами, отцом и братьями их скорбный путь из Валинора. И не такой была эта тема, чтобы желать обсуждать её даже в узком семейном кругу… Кто же мог нанести вождю выживших нолдоров такой удар в спину, с таким утончённым коварством отравить душу его младшего сына?!. Тингол, не простивший сыновей Феанора за кровь его сородичей, пролитую ими в Альквалондэ, не скрывающий своей ненависти по отношению к ним? Или всё та же проклятая Сила, Лжец и Отец Зла, уловил в свои сети ранимую и доверчивую юную душу, беспечную в своих излюбленных одиноких скитаниях по дебрям Лориэна?… На Тинголе остановил свои мысли Маэдрос, ибо слишком чудовищным было бы допустить иное.

Долго, с мрачным изумлением смотрел нолдор на сына, не зная, что предпринять и на что решиться. Молчаливый, но не простоватый, не воинственный, но и не трус, юноша оказался слишком умён, чтобы можно было смирить его окриком, басней или угрозой. А силой сломить потомка Феанора – не явилась ещё в мир такая сила! Уже не доверительной искренности жаждал молодой принц, ибо горестной правдой, наверняка раздутой и отравленной ложью, был сыт он по горло. Отвращение к Пути Нолдоров, столь грязно преподнесенному, боролось в нём с любовью к отцу, и от исхода этой борьбы – причём в ближайшие же минуты! – зависело, обретёт или навсегда потеряет Маэдрос младшего сына… Величием и красотой души – потомок Финвэ, силой духа – внук Феанора, благородством и мужеством – кровь от крови отца своего Маэдроса, юноша не перенёс роковую потерю Высокой Цели; жизнь утратила для него свою яркость, мечты – сладость, подвиги – смысл. Его ли вина, что, будучи нолдором, он ни разу не созерцал Сильмарилы?!. К чему напыщенность речей! Потомок Тингола презрел посольство принцев Куруфинвэ? Тем хуже для него! Келегорм призывал братьев напасть на Дориат. Да будет так! И не жалкий язык наглеца из синдаров, а бесценное сокровище – дивное сияние надмирного света, заключённое в оболочку бриллианта, - станет достоянием дома принца Маэдроса! Его младший сын воочию увидит Сильмарил, и безо всяких праздных слов обрящет наконец утерянную Правду: нет в мире ничего прекраснее, желаннее и возвышеннее Сильмарилов и да сгинет в Вечном Мраке Валар, демон, эльф, человек или иная тварь, рожденная или ещё не рожденная, большая или малая, добрая или злая, когда бы она не пришла в мир, - если захватит, или получит, или попытается укрыть от наследников Феанора принадлежащее им сокровище! Ибо – что выше Сильмарилов?!

- Жизнь…

В глазах Беарнаса – всё то же ровное течение родников Лориэна, бездонные ночные заводи, высвеченные сиянием звёзд.

- Что ты сказал?!

- Отец…правда ли, что телесная оболочка Куруфинвэ стала золой и развеялась, как дым, едва отлетел его пламенный дух?

- Глаза мои – свидетели этого!

- Какова же природа душевного огня? Не сродни ли ей нетварное сияние Сильмарилов?

Удивлённо глянул на юношу Маэдрос, потому что неожиданная мысль понравилась ему. И поразился; и ни до того, ни после не суждено ему было увидеть таких глаз у сына… Он нахмурился… и надежда в глазах Беарнаса погасла. Горько и безнадёжно продолжил юноша и закончил:

- «Айнулиндалэ» рассказывает, как от Неугасимого Пламени зажёг своих Айнуров Эру, и, воплощая в жизнь Великую Песню, создали они Арду и придали ей облик, населили живыми существами – сотворили чудесный Дворец к приходу Наследников - Детей Илуватора. Кому из Валаров – Восставшему-В-Мощи Мелькору?.. Королю Мира Манвэ Сулимо?.. кому из гигантов-демиургов сказал Единый – «Ты дитя моё»?.. Кто из Айнуров участвовал в создании Детей? Кто вдохнул в них жизнь, свет, живую бессмертную душу? Кто хотя бы стоял в отдалении при этом чудотворении? Великая тайна и великое чудо - создание Наследников Эру… Для Айнуров они только проснулись – готовые к жизни, только ожидающие зова Отца к пробуждению… Но когда были они созданы? До Айнуров? В тайне от Айнуров?.. Нет на это ответа у Великих. Какова цель их создания? Какова судьба и участь их в конечном итоге?.. Нет ответа у Великих. Но ясно и им: велика ценность, роль и смысл Детей в глазах Творца. Все сокровища Арды – тленные и нетленные – рукосотворенные, а потому – ничтожны по сравнению с нерукотворными сокровищами Илуватора, Его Детьми, населяющими землю. В них – Первородный Свет Илуватора, прекрасный огонь, мерцающий в не менее прекрасных телесных сосудах… эльфийские души… чудо творения рук Самого Всевышнего!..