— Не отвлекайся, — прервал его Мэл.

По словам Якоба выходило, что Бриена выдали замуж за Людвига против воли — как будто монархические браки бывают другими, — и омега с этим так и не смирился, предпочтя смерть разлуке с любимым.

— Вот вы говорили: истинность — сказки, — прозвучало с укором. — А оно вона как!

Мэл скептически скривил губы, но в бессмысленный спор вовлечь себя не позволил. Гораздо интереснее для него в истории оказалась роль графа Дебри со звучным именем Лаклан: он втёрся в доверие Бриену, стал его другом и наперсником, но при этом старательно настраивал против короля и внушал, что брак с ним — это предательство истинного. Тем самым буквально подтолкнул к суициду. И может, не только морально…

— Потом, как Бриен преставился — ох и мучился, говорят, яд какой-то медленный попался, два дня бедолага помереть не мог, — так граф, значица, чуть не сразу после похорон и взял короля в оборот, утешить, мол, хотел, гнидина мерзкая хитрожопая! — Мэл не стал ругать за неподобающее высказывание в адрес знатного омеги, признавая верность характеристики. А Якоб, почувствовав безмолвную поддержку, разошёлся пуще: — Ну, а король… а что король? Погоревал малёха для приличия, да и скока они там прожили-то, без году неделя, и утешился со змеюкой этой подколодной. А чего ж отказываться, когда перед тобой ноги раздвигают! Все они альфы — кобели!

— За языком следи! — резко оборвал его Мэл, но в глубине души согласился. — И как же незамужнему омеге позволили остаться при дворе после смерти о-короля?

— Кто незамужний? Граф? Так он вдовец. И месяца в браке не пробыл, как супруг евоный преставился. От старости, говорят. А там уж кто знает истинную причину… — Якоб развёл руками и добавил, явно повторяя чьи-то слова: — Совместное горе объединяет, король и граф нашли поддержку в объятиях друг друга.

— Значит, они почти полтора года вместе?

Долгий срок. Плохо.

— Ну сперва траур, потом заварушка на границе с Ку… Кувэнкой произошла. Это там, на юге, — явно желающий похвастаться свежеприобретёнными познаниями в географии, Якоб снова махнул рукой в пространство.

Мэл не стал придираться и пропустил неправильное ударение в названии мимо ушей, терпеливо дожидаясь ответа по существу.

— Лорды трёх провинций бучу подняли, недовольны были, что дерут с них как с сидоровых коз. А как же с них не драть, когда им первым все заграничные товары поступают по дешёвке, а они знаете почём специи в столицу продают? Жуть, а не цены, Джон говорит, на вес золота! В общем, там как раз наш барон Мюррей отличился, убедил своих-то соседей миром всё решить и от границы кувэнцев отогнал, за это его и приблизили к трону. Король туда лично мотался, соглашения подписывать, так что какое-то время ему не до графа было. Потом-то да. Но ить тоже всё не слава богу. Гвин, конечно, молчит, но Билл, который брат Джошуа, говорил мужу Сирила, что у Джона на подхвате по соусам, ой, а вы знаете, есть такой соус…

— Якоб! — взвыл Мэл. — Ты можешь нормально изъясняться?

— А я ненормально, что ли? — надулся тот. — В общем, король от того, что дают, не отказывается, но за добавкой не гонится. Понимаете? А граф злится из-за его холодности и на Гвине, камердинере личном, отыгрывается, тот чуть ли не каждый день с синяками ходит.

— Это хорошо, — задумчиво покивал Мэл и, только поймав полный непонимания и обиды взгляд, спохватился: — Да не то, что бьёт, хорошо. Что ещё про короля говорят, не замечали ли чего странного за ним?

— Да окромя, что он увечного в мужья выбрал, нет вроде, — пожал плечами Якоб. — Ой! Простите, мой принц! Так-то против вас слова никто не сказал, удивляются просто.

— Ну, а ты?

— Что я?

— Не проболтался сам про меня?

Якоб вытаращил глаза и возмущённо забулькал:

— Я? Да как же… вы ведь мне… думаете, я совсем дурной? Что я, доверия не понимаю?!

— Понимаешь-понимаешь, — успокаивающе улыбнулся Мэл. — Это я так. Пошутил.

— Ну и шутки у вас, мой принц, — заворчал Якоб, обиженно сопя.

— Ладно, не дуйся, — примирительно произнёс Мэл. — Значит, будем ждать Рабби, может, ему удалось узнать что-то конкретнее. Где он, кстати, обед ведь давно прошёл?

— Не, принц сегодня никак прийти не сможет, — заявил Якоб, важно надувшись от своей осведомлённости. — Все знатные альфы во главе с королём после трапезничания отправились силой мериться и удалью хвастаться на поле для стрельбища. Пока они выясняли, кто кого ловчее — а наш принц Рабби всем нос утёр, разе токмо король его обошёл, да и то, поди, без поддавков не обошлось, — вот пока оне воинские умения показывали, на поляне и шатёр разбили, и стол под ним длинный поставили. Им туда только корзины с бутылками винными подтаскивают, а обратно пустые утаскивают. До сих пор пьянствуют, ой, то бишь соревнуются. Велели факелов побольше приготовить, поди, всю ночь собираются тама провесть.

— Альфы… — вздохнул Мэл. И тут ему пришла в голову гениальная идея: — Ты знаешь, где они засели?

— А то, раз сам вино относил.

— Пойдём! Прогуляемся. Сил моих нет сиднем сидеть. Заодно и посмотрим, как веселятся альфы. Может, что интересного узнаем.

— Так смеркается ужо, — неуверенно протянул Якоб.

— Вот именно, — со значением произнёс Мэл. — Надену твои одежду и капор, никто не узнает, даже если увидит. Иди, вели охране никого ко мне не впускать. А я окно пока открою.

Когда они через лесок добрались до поля, с установленными на дальнем крае мишенями для стрельбы, солнце задевало верхушки деревьев и на земле лежали длинные тени. Листья шевелил лёгкий ветерок, принося с собой запах травы и цветов. Мэл жадно дышал полной грудью, а ноги сами норовили перейти на бег. После вынужденной неподвижности энергия била ключом, бодря кровь без всяких пилюлек.

— Хорошо-то как!

Не удержавшись, он прошёлся по кромке поля колесом, чуть не запутавшись в длинных полах кафтана, но все же умудрился не упасть.

— Осторожнее, принц, заметят! — Якоб, не разделяя его восторга, опасливо посматривал на белеющий ярдах в пятидесяти шатёр. Изнутри доносились громкие голоса и смех.

— Кто? Эти сейчас и второго пришествия не заметят, — отмахнулся Мэл. Он пожалел, что уже темно — пострелять из лука не выйдет. — Пойдём-ка ближе, послушаем, чего ржут, как кони.

Приблизившись к задней стенке шатра, они навострили уши:

— А он и говорит: «Вернусь, скажу, что ключ потерял».

От взрыва хохота вздрогнул полог. Мэл закатил глаза: анекдот про пояс верности ещё, наверное, его дедушка рассказывал. Отыскав под ближайшим деревом обломанный сучок, Мэл проделал в ткани маленькую дырочку и приник к ней глазом, чтобы не только слышать, но и видеть, что происходит внутри. Кресло во главе длинного деревянного стола занимал сверкающий белоснежными зубами Людвиг.

«Весело ему, — с непонятным раздражением подумал Мэл. — Ишь, скалится! На обручении сидел, будто уксуса хлебнул. А тут гогочет!».

Но, несмотря на негативный настрой, пришлось признать, что монарший смех звучал приятно. И порадовало, что король не выглядел нездоровым: с аппетитом ел, с удовольствием пил и активно участвовал в разговоре, то наклоняясь к сидящему справа Леиту, то обращаясь к альфе слева. На него Мэл смотрел сзади, но никому другому, кроме Рабби, не могли принадлежать рассыпанные по плечам и спине пшенично-золотистые кудри, точно такие же, как и те, что скрывал сейчас одолженный у Якоба капор. Рядом с братом нашёлся и барон Мюррей: его каштановые с рыжиной волосы, собранные в низкий хвост черным кожаным шнурком, тоже узнавались без труда.

Непонятно только, что делала рука барона на спинке стула Рабби. И по какому праву украшенные перстнями пальцы играли со светлыми прядями? Мэл гневно запыхтел. Да что этот наглец себе позволяет?! Они же альфы! Испепеляя взглядом бесстыдника и пытаясь по позе Рабби понять его отношение к возмутительным поползновениям, Мэл ненадолго отвлёкся от наблюдения за королём, а когда посмотрел снова, все мысли о Рабби и бароне вылетели из головы, настолько изменился Людвиг всего за пару минут. Нос заострился клювом, тёмные усы и борода выглядели чёрной полумаской на бледно-восковом лице, затуманенный взгляд смотрел в никуда, а глаза казались черными от расширившихся зрачков и ярко блестели. Огонь факелов зловеще отражался в них красными сполохами, придавая облику жуткий дьявольский вид.