За окном стемнело, когда у неё начались резкие периодические боли. «Это схватки»,– догадалась девушка. Света набрала полную ванну достаточно горячей воды. Погрузившись в воду, она стиснула зубами скрученное белоснежное вафельное полотенце. От боли потемнело в глазах. «Главное -не потерять сознание!», – стучало в голове.
Вода лилась из крана тонкой струйкой. «Ах, как же больно, давай, давай! Света, ты справишься, ты сможешь, давай!», -уговаривала себя девушка. Шум льющейся воды звучал в ушах, чуть потрескивала лампа в потолочном светильнике. Вода в ванне сперва порозовела, затем стала алой. Ещё один потуг, снова боль, темнота, боль, и, наконец-то, облегчение. Ребёнок выскользнул в воду. Она приподняла его рукой. Скользкий, синюшный, он издавал слабый стон, а его тёмные слипшиеся волосики отливали антрацитовым блеском. «О Боже, мальчик!» – вырвалось у неё. Она положила его на подставку в ванной, ребенок почти не шевелился, лишь тихо стонал. Около получаса девушка ещё лежала в ванной, в голове водопадом гремела тонкая струйка воды и, как трактор, грохотала электрическая лампочка. Сквозь дикий шум, звучащий в её мозгу, она услышала тихий стон ребенка.
– Да заткнись, ты, задушу! – внутри неё кипела ненависть, смешанная с болью, сознание помутилось. Лошадиная доза обезболивающего средства, выпитая заранее, действовала безукоризненно. В какие-то мгновения ей казалось, что это страшный сон, только надо проснуться и всё пройдет. Но он не проходил. Она крепко зажмурила глаза на несколько секунд, надеясь, что это всё-таки сон. Открыв их, она снова увидела младенца и гримаса ненависти и отвращения искривила до неузнаваемости её смазливое личико. Она не испытывала никаких других чувств к этому маленькому и беззащитному живому существу. Завернув его кое-как в плед, Светлана сунула свёрток в большую сумку, второпях оделась и вышла в морозную ночь.
Она долго шла пешком по холодным темным улицам, а младенец в сумке стонал, кряхтел и никак не успокаивался. Пальцы болели от тяжёлой ноши, сердце стучало так, что Светлане казалось, что его услышит кто-то в ближайших сонных домах и выглянет в окно. Но все проёмы были черны, хотя её взгляд перебегал от окна к окну, пытаясь уловить случайно появившееся лицо.
Незнакомый район, мусорные баки стоят вплотную к лесопосадке, мёртвая тишина, только шум гнущихся от ветра сосен. «Кину сразу в бак, чтобы не нашли», – зловещие мысли туманят голову, руки трясутся, уши заложило и уже кажется, что сердце стучит именно там – в ушах. «Главное, чтобы никто не увидел! Главное, чтобы никто не выглянул случайно в окно. Всё – дело сделано»!
Полупустой бак от резко брошенной в него ноши глухо бухнул, а затем немного зазвенел. Света отряхнула руки, как после чего-то липкого и грязного, вытерла пот со лба и быстро, почти бегом пошла вниз с горки. Ей казалось, что вот-вот кто-то её догонит и накажет за преступление. Сконцентрировав самые плохие мысли, через сто метров девушка побежала.
5. Находка
Наступало февральское морозное утро. В Крыму снег большая редкость. Его отсутствие – помощь в преступных планах. В первых лучах солнца на траве блестела изморозь, дул холодный, пронизывающий до костей северный ветер, но птички уже проснулись и, перепрыгивая с ветки на ветку, весело щебетали. Даша успела убрать половину территории, собрала мусор в огромный мешок и медленно тащила его к контейнеру. Высыпав мусор, Даша вдруг решила заглянуть в бак. Неведомая сила потянула её это сделать. Встав на цыпочки, она оперлась на холодный железный край и увидела большую полурасстёгнутую сумку, из которой выглядывал кровавый свёрток. Первая мысль: «Кто-то разделывал рыбу и выбросил потроха». Но вдруг: «О Боже!», -свёрток зашевелился! – Щенки!», – решила Даша. Перегнувшись, она чуть не свалилась в контейнер, перчатки вмиг примерзли к холодному железу. Еле дотянувшись, она потащила тяжёлую сумку к себе. Вытащила, положила на землю и развернула. То, что увидела девушка, она не забудет до конца своих дней. Это было страшное зрелище: в свёртке лежал ребёнок, с пуповиной, почти чёрный, но живой, издающий тихий стон. Слёзы застилали глаза, замерзали на щеках и так резали, что было больно смотреть. Ни секунды не раздумывая, Даша сняла куртку, свитер, оставшись на морозе в футболке. Подняв ребенка, она прижала маленькую живую ледышку к своему телу, накинула сверху куртку, села на лавочку и вызвала милицию и скорую помощь.
Ей не было неприятно, наоборот, ей было так хорошо, как никогда в жизни. Она чувствовала стук маленького сердечка. Даже не поняв – мальчик это или девочка, всем своим сердцем, всей своей юной и нежной душой она уже искренне и сильно любила этого маленького человечка. И почему-то знала, что никогда уже с ним не расстанется…
Скорая и полиция приехали почти одновременно. Из машины с красными крестами вышли молодой санитар и пожилая женщина в голубом комбинезоне. Даша аккуратно достала из-под куртки младенца и передала в руки женщины. Их взгляды встретились, сердце защемило, и по спине пробежал холодок… «Неужели я его никогда не увижу?», – подумала она.
Врач как будто бы услышала её немой вопрос и спокойно сказала:
– На детский комплекс повезём, в реанимацию. Как зовут-то тебя?
– Даша, – еле слышно прошептала девушка, – я увижу его ещё?
– Дай Бог довезти…
Водитель включил сирену, и машина, набирая скорость, помчалась вниз с горки. В это морозное февральское утро звук сирены, как лезвие ножа, резал по сердцу и разрывал тишину спящего района.
Даша сидела, не шевелясь, она словно до сих пор ощущала своим телом тепло маленького человечка, и, как ей казалось, по-прежнему чувствовала биение его сердечка.
– Гм, гм, вы обнаружили младенца? – раздался вдруг мужской голос, – разрешите представиться: следователь Рыков Александр Сергеевич.
Даша подняла взгляд. Перед ней стоял худой, невысокий, чисто выбритый молодой человек лет двадцати пяти, с красными от недосыпа глазами. Он был одет в короткую кожаную куртку на подстёжке. Видимо, куртка его слабо грела, и он периодически втягивал шею и поправлял повыше воротник.
– Да, я. Я здесь работаю дворником, я обнаружила ребёнка в мусорном баке, вон в том, крайнем.
«Да, очередной «висяк», – подумал Рыков, – ну почему мне так везёт, эх, снова выспаться не дали».
– Расскажите подробно: во сколько это было, видели ли кого-либо, и чей это свитер?
– Это мой, можно я оденусь, я замёрзла?
– Конечно, конечно! Правда… ну да ладно, одевайтесь.
Рыков отвернулся и посмотрел на своего напарника Свизова. Тот сидел за рулем, постоянно зевая и подмигивая, как бы говоря: «Что делать, брат, работа у нас такая». Даша быстро оделась, подошла к баку.
– Видите, здесь плед в крови, в него ребёнок и был завёрнут, как кукла.
– Так… а вы никого точно не видели? Может, кто-то мусор выбрасывал, когда вы убирали?
– Нет, никого, да и кто в такую рань мусор выбрасывает?
– Выходит, что выбрасывают, только не мусор, а детей, – как-то печально произнёс он и опустил голову, – Вам придется проехать с нами и составить протокол.
– Извините, Александр, можно, я подъеду через час? Мне надо переодеться. Вы скажите адрес!
– Улица Рабочая, 2, отделение полиции. Кабинет №16, я вас жду к восьми, потому что в девять я сменяюсь, не опаздывайте, пожалуйста.
Даша сложила инвентарь под лестницу в подъезде и закрыла подсобное помещение на тяжёлый замок. Пока шла домой, душа чуть не разорвалась: «Господи, хотя бы довезли, хотя бы спасли! Как он там? Такой маленький, такой беззащитный, родной. Я теперь не смогу без него жить, как же мне сказать маме, папе? Это всё так непросто, я послана ему, а он послан мне. Богдан! Я его назову Богданом, я сделаю всё для него».
Она зашла в квартиру, когда ещё все спали. Из комнаты родителей доносился свистящий храп отца. Он вчера опять перебрал и весь вечер о чём-то спорил с мамой. Старясь никого не разбудить, Даша осторожно открыла дверь в ванную, приняла душ. Выходя, столкнулась лоб в лоб с Машей.
