– Они никогда не разведутся.

Хелми помешивала кофе ложечкой – перед этим она сыпанула в него чуть ли не полпачки сахара и теперь пыталась его растворить. Кофе выплескивался наружу и стекал по бокам чашки, оставляя светло-коричневые подтеки, но Хелми, казалось, ничего не замечала. На кухне, неуклюже ступая своими ножками и позевывая, появился Малыш Паси, и Анни откинулась на спинку кухонного диванчика, радуясь возможности ненадолго отвлечься и выкинуть все мысли из головы. Или хотя бы сделать вид, что выкинула.

То, что произошло в туалете во время стоянки автобуса, сильно повлияло на Лаури и его сексуальные отношения. Это была торопливая анонимная встреча, и после нее часто или почти всегда именно Лаури принимал любовь, которую ему давал кто-то другой, чаще всего – более зрелые мужчины.

Он примечал их, этих солидных отцов семейств, и пытался все про них разнюхать. Для него это было как спорт. Чаще всего он зависал вместе с Анни и ее приятелями, но иногда отправлялся кутить со своими коллегами с парома, ведь они были такими же, как и он сам: молодые парни без предрассудков и тормозов – так же, как и он, предпочитали большие города, любили места, где можно быстро подзаработать и вечеринки допоздна. Именно на этих вечеринках Лаури обзавелся своими первыми сексуальными партнерами. При этом мужчин, с которыми он не спал, а просто оставался друзьями, все же было большинство.

Вот так – с друзьями, сестрой, работой, деньгами и свободным отношением к вопросам секса, – Лаури легко и беззаботно проживал свою жизнь-мечту. Узнав о беременности Анни, он ощутил разочарование, но постарался скрыть его от сестры, а поскольку она сама не казалась особо заинтересованной в ребенке или в том, чтобы ее парень переехал к ней жить, то ему было сложно решить, то ли не обращать на это событие внимания, то ли, наоборот, отнестись к нему со всей серьезностью.

Парень у Анни был красивым. По-настоящему красивым. Лаури считал, что он даже слишком красивый для Анни. Но по непонятной причине Анни вела себя так, словно все наоборот – словно это не он, а она имела возможность выбирать. А такого быть не должно.

Его сестра казалось безразличной по отношению к другим людям и, в частности, к мужчинам. Не потому, что она предпочитала женщин, вовсе нет. Просто, по мнению Лаури, Анни вообще была неспособна на глубокие чувства. В ней почти отсутствовала сексуальность. Не знай он сестру, он бы подумал, что у нее между ног ничего нет – ни вагины, ни пениса. Ровное место, как у куклы.

Точно, она и напоминала ему куклу Барби. Высокая и стройная, с притворной улыбкой на тонких губах. Но с острыми локотками. Ее кожа почти всегда оставалась бледной – как будто кровь, текшая по ее венам, была почти прозрачной, словно разбавленное молоко.

Лаури нравилось жить с сестрой, но, не смотря на то, что он прожил в Стокгольме уже больше года и научился очень многому из того, чему собирался научиться, когда в первый раз приехал в город, – например, пользоваться эскалатором, делать заказы в ресторанах или размахивать волосами, – Анни все равно постоянно во всем была впереди него, отчего казалось, что этот город всегда будет больше принадлежать ей, чем Лаури. Многие из его приятелей-геев говорили о Копенгагене, утверждая, что это еще более свободный и декадентский город, чем Стокгольм, так что где-то там, на заднем плане, постепенно зрела мыслишка когда-нибудь перебраться туда.

Со временем Лаури начал презирать все финское, но из-за своей работы на паромах был вынужден и дальше ежедневно разговаривать с финнами, а потому, чем дальше он окажется от родины, тем более обновленным сможет стать.

А теперь Анни отправилась на Рождество домой.

Лаури накупил вина, сыра, мармелада и выбрал самый лучший сорт маринованных вишен, и теперь предвкушал, как будет расхаживать по пустой квартире в одних трусах и мягком шелковом халате Анни, слушать музыку и наслаждаться одиночеством.

Он собирался быть свободным всю неделю и не видеться ни с одной живой душой, чтобы потом, с началом нового года, снова взойти на паром. Но первый же день отдыха не оправдал его ожиданий: в районе обеда неожиданно раздался звонок в дверь. Не собираясь ни перед кем извиняться за свой вид, Лаури открыл, одетый в одни лишь трусы и халат сестры, и удивился, увидев стоящего на лестничной площадке Алекса.

– А Анни нет дома, – сказал Лаури и поджал губы – он выучился этой манере у одного своего старшего приятеля и находил ее весьма элегантной, даже решил включить ее в процесс работы над собственным обновлением.

– Да, я знаю, но я подумал, что…

Из внутреннего кармана пальто Алекс выудил бутылку вина. Его глаза блестели.

– Я тут подумал…

Алекс улыбнулся, и Лаури, которому прежде никогда не было дела до этой улыбки, внезапно почувствовал, как покраснели щеки, когда он нечаянно оказался в ее лучах.

– Заходи, раз ты знаешь волшебный пароль, – пригласил Лаури и рассмеялся притворным смехом, который тоже должен был стать частью его нового облика, лихорадочно пытаясь при этом понять, что же здесь делает Алекс.

Алекс и Лаури были знакомы, частенько выбирались куда-нибудь в город, но никогда вдвоем, а всегда только с Анни и ее приятелями по работе. Алекс работал в «Золотом мире» в старой части города, и они могли свободно разговаривать о чем угодно, получая даже некоторую долю удовольствия от такого общения.

– Ты, наверное, хочешь спросить, что я здесь делаю, – начал Алекс, когда они сели на диван и налили себе по первому бокалу «Кьянти». – Я бы тоже хотел это знать. Я вот тут подумал…

Он снова сделал паузу.

– Ты знаешь, что мы ждем ребенка?

Лаури кивнул.

– И что ты об этом думаешь? А впрочем, ладно, не отвечай. Но вот кто действительно должен ответить или, по крайней мере, высказать свое мнение, так это твоя сестра. Анни.

Только сейчас Лаури заметил, что у Алекса заплетается язык. Должно быть, он заявился к нему уже подвыпившим. Его темные волосы в беспорядке свешивались на лоб, а взгляд блуждал где-то очень далеко. Лаури промолчал.

– Она сама ничего не говорит. Молчит, словно в рот воды набрала. Я не знаю, чего она хочет. И потом она курит. Беременная и курит! Она хоть понимает, чем это грозит?

Он отпил большой глоток и прикурил новую сигарету от старой. Лаури смотрел на руки Алекса, они были ухоженными, с длинными гладкими пальцами. Руки, которые никогда не держали лопаты и не принимали роды у коров. Красивые руки.

– Она все знает, – сказал Лаури. – Просто моя сестра не слишком хорошо умеет выражать чувства.

– Но она хоть понимает, что я тоже в этом замешан? Что я отец!

И Алекс, всплеснув руками, откинулся на подушки. Лаури рассматривал мужчину, сидящего сейчас у него на диване. Он действительно был красив – с большими, почти круглыми, темными глазами и ямочкой на волевом подбородке. Темные волосы спускались чуть ниже плеч, и Лаури внезапно заметил, что на самом деле он уже начал лысеть. А еще у Алекса была красивая улыбка, но сейчас он не улыбался.

Он так трогательно смотрел на Лаури, что-то в его взгляде напомнило ему коров. Этот взгляд словно говорил: «Помоги мне».

– Просто это же Анни, ты должен понять, ее так воспитали. Если бы ты только знал, в каких условиях мы росли.

– В деревне? Ну, так многие люди родом из деревни.

– Да, но дело не только в этом. Нас же так много. В нашей семье так много братьев и сестер, и долгое время только мы были друг у друга. Если бы у тебя был брат или сестра, ты бы понимал, насколько можно помешаться друг на друге, но по-другому никак нельзя.

Алекс кивнул, но по нему нельзя было сказать, что он в самом деле понял или это что-то объяснило ему.

– Все люди ссорятся, кричат, дерутся, а потом как ни в чем ни бывало снова идут дальше. Мы с моим братом ссорились как сумасшедшие. Дрались даже! По нескольку раз в неделю!

– Но нас было очень много. И потом, наши родители, их не назовешь слишком умными. Особенно отца.