Мы часто делали уроки прямо в цирке. А в тот день так увлеклись, обсуждая что-то из школьных предметов, что забыли выпустить лисёнка. После уроков мы пили молоко. Я протянул руку, чтобы вытереть Лесе смешные молочные усы. И в этот момент она вся вдруг напряглась как пружинка, потом резко притянула меня к себе и поцеловала. На какое-то время я полностью потерял ориентацию во времени и пространстве. Вкус молока и ванильного блеска на её губах – я готов был съесть её. Но рёв из клеток напомнил, что пришла пора кормить зверей. Когда Леся протянула руку, чтобы открыть клетку Рыжухи, лисица укусила её. Я впервые ударил зверя. А Леся вместо благодарности рассердилась на меня и убежала домой. Весь оставшийся день я ходил сам не свой, а Рыжуха не получила ни одной марципановой конфеты.

Утром в школе мы всё же помирились. Правда, Рыжуху решили пока подержать под домашним арестом. Насчёт ранки мы не переживали, ведь лисицу регулярно осматривал ветврач, и у неё были все прививки. Леся просто обработала укус зелёнкой и забыла про него.

Через несколько дней Рыжуха каким-то образом перекусила решётку и убежала. А Леся заболела. Всё началось как обычное ОРВИ. Но когда Леся стала метаться по комнате и кричать, чтобы убрали воду, отец срочно отвез её в больницу. Но было поздно. Вирус уже добрался до мозга. Леся умерла.

Я убил много лисиц, но там, в лесу, мне показалось, что это была та самая. Рыжуха! Она слегка прихрамывала. Но почему зверь обернулся Лесей?

– О, Рыжая Бестия может принимать облик как любого из живущих, так и умерших людей. Ей нужна твоя любовь. Она пьёт её, как вампиры пьют кровь, выжимая тебя до последней капельки. Возможно, она вселилась в дочь трактирщика и теперь рыщет в поисках новых жертв. Думаю, пока девушку не нашли, тебе не стоит оставаться одному. Попрошу перевести тебя в общую камеру. Помни, её уязвимое место – это хвост.

Похоже, Рыжая Бестия сделала своё дело. Я опять не успел.

Я проснулся от того, что Борис начал стонать во сне. Сначала довольно тихо, но потом вообще запыхтел как паровоз. Ну, думаю, мужик совсем рехнулся. Давно, видать, бабы у него не было. Потом он вдруг заорал. Мы с Димоном подскочили. Смотрим, он сидит, голову руками обхватил, ногтями прямо в лицо впился и ревёт как зверь. Глаза дикие, безумные. В общем, спятил он. С самого начала, когда начал эту чушь нести про убитую не то девушку, не то лису. В дурку его надо.

Вчера стало известно ещё об одном помешанном. Тоже завсегдатай забегаловки «У Михалыча». Жена говорит, пропал из дому дня три назад. И вот приполз с какими-то шальными глазами. Всё время твердит о какой-то рыжеволосой девушке с лисьим хвостом и неземной любви. Отказывается есть, срывается на плач.

Хвост один, значит, это ещё совсем молодой оборотень. И пока может принимать только женский облик. Думаю, надо устроить дежурство в баре «У Михалыча».

Нет, она совсем не рыжая. Её волосы скорее пшеничные. А глаза! Невероятные! Как два осколка зелёного бутылочного стекла, если смотреть через них на солнце. И этот восхитительный марципановый кофе, что она готовит. Я никогда не пробовал ничего вкуснее. К тому же я проверил – ни единого намёка на хвост. Просто упругие бёдра следящей за фигурой девушки.

Этот странный охотник за оборотнями буквально выполз из номера Марго. Куда подевалась его осторожность? Похоже, парень крепко влип. Сначала таскался к нам каждый вечер, рассказывал какие-то байки о лисах-оборотнях, плёл что-то насчёт дочки Михалыча. Говорил, лиса могла взять её тело. Вот только Марго нашла к нему особый подход. Похоже, детка отравила его своим сладким марципаном. Они уехали куда-то вместе. И больше ни этот чокнутый, ни Марго не появлялись в трактире. А дочь трактирщика нашли в домике егеря. Она не помнит, где была и что с нею было. Михалыч определил её в больничку.

Дело о похищении Виктории Михайловны Егоровой закрыто по причине обнаружения разыскиваемой.

*В китайской, японской и корейской мифологии есть девятихвостая лисица-оборотень – Кицунэ или Ху Ли Цзин. Она черпает свои силы в интимной близости с человеком, влюбляя его в себя до безумия. Забрав энергию, лисица переходит на новый магический уровень, а человек погибает. Но если мужчина придётся ей по сердцу, она может прожить с ним рядом обычную человеческую жизнь. На этих фрагментах красивого мифа о Ху Ли Цзин, которая через пятьсот лет из злобного оборотня превращается в богиню-покровительницу семьи, я построила своё повествование.

Страсть как люблю апельсины! Правда, только сладкие. Прям вот только начинается сезон, бегу покупаю килограмма два. А вечером, сидя по-турецки за сериальчиком и поставив перед собой большую чашку с нарезанными фруктами, впиваюсь в сочную мякоть. Сладкий сок бежит по носогубным складкам, брызжет в нос. Я чихаю, смеюсь и продолжаю поглощать один за другим оранжевые колечки. Такой аромат стоит на всю квартиру, что все домочадцы непременно приходят полюбоваться на одуревшую мамочку.

– Ну чего ты так набрасываешься на них? – по-доброму удивляется муж. – Как будто цингой боишься заболеть?

Эх, разве понять ему, городскому жителю, каким дефицитом в девяностые были апельсины в провинции? Мы ели их только на Новый год. И какое чудо, если один фрукт доживал до сочельника. Как сейчас помню…

Мне тогда было пятнадцать. И я страдала из-за своей внешности. Девчонки из класса давно уже с парнями под Селин Дион медляки танцевали и, казалось, рисовались передо мной – тощей недомеркой. Я все ещё выглядела угловатым подростком без красивого рельефа и длинных ресниц. От драмы всей жизни спасало только то, что подруга моя Варька была тоже невысокая, при этом рыжая, конопатая и довольно упитанная. Рельеф – одна сплошная гора. Но Варька всё списывала на пубертант. Говорила, что как только гормональные процессы отгремят в её желеобразной конструкции, она придёт в норму и станет первой красавицей. Это отчим-психолог вбил ей в голову. Потому Варька на все проблемы смотрела с гордо поднятой головой и мой острый подбородок то и дело задирала кверху.

В общем, влюбилась я в одноклассника Славку Жукова. Сама не помню, как и когда это произошло. Но вдруг его нестриженая шевелюра превратилась в моём воображении в длинную чёлку Ди Каприо, каркающий голос – в нежный тембр Губина, а сгорбленная тощая фигурка в складный торс Серёги Аморалова из «Отпетых». Склеивая плёнку с синглом Селин Дион, я представляла, как стоим мы с Жуковым на носу лайнера, взявшись за руки. Наши сердца стучат в унисон. Щёки пылают. Ветер дует в лицо. Где-то рядом хрустит злополучный айсберг, а Жуков кричит в бескрайнюю пропасть океана: «Люблю тебя, Тоня!»

А ночами мне снилась та самая сцена из «Титаника» со скользящей по стеклу рукой. Стоит ли говорить, кем был художник? И просыпалась я, тяжело дыша, с мокрыми прядями на висках, бешеным пульсом и ноющей болью в животе. В классе потом сидела как на иголках, всё ждала, что вот-вот он одарит меня взглядом серых глаз. Он, конечно, одаривал. Особенно на контрольных, когда просил списать. И я чувствовала себя самой счастливой, будто он не линейкой мне в спину тыкал, а протягивал руку с обручальным кольцом.

Варька быстро раскусила мою затянувшуюся томность и рассеянность.

– Надо действовать! – решила подруга, притащившись ко мне домой в сочельник. – Сейчас будем привораживать твоего Славку! А то он сам никогда не поймёт, какой шанс упускает!